Он дернулся, как от удара, не сразу осознав, где находится, недовольно поморщился оттого, что его вырвали из водоворота воспоминаний, и бросил на девушку быстрый взгляд.
— Я не нанимался тебя развлекать, — жестко отрезал он, сдвинув брови.
Та надула губки и вновь дернула его за руку.
— Ну, Антош, — взмолилась она, — что с тобой? Может, голова болит?
Хотелось послать ее к черту, но он каким-то чудом сдержался.
— Ничего у меня не болит! — раздраженно сказал молодой человек, отвернувшись от нее.
— Тогда что случилось? — затрещала та у него над ухом.
Руки его непроизвольно сжались в кулаки, а на скулах от ярости заходили желваки.
Только бы не сорваться к чертям, а то вся его хваленая выдержка полетит псу под хвост!
— Тох, может, правда, уделишь девушке время, а? — подал голос с шутливыми интонациями Леша. — Смотри, как она переживает за тебя, места себе не находит.
Антон посмотрел, стремительно, резко. Правда, не на девушку, а на друга.
Испепеляющий взгляд серых глаз едва не приковал того к месту.
— Охо-хо, — проговорил Леша, поднимая руки вверх. — Ритуль, его сейчас лучше не трогать, — обратился парень к девушке-брюнетке. — Видишь вот это выражение лица? Так вот запоминай: увидишь такое еще раз, ни за что не приставай к моему другу. Считай, что на нем висит табличка «Не влезай, убьет!».
Антон промолчал, одарив друзей тяжелым взглядом из-под бровей, но лишь по той причине, что сейчас действительно был способен прибить любого, кто начал бы его доставать.
Он чувствовал себя огненной пружиной, сжатой до мизерных размеров и способной в любое мгновение взорваться, подобно атомному взрыву.
До конца вечера его так никто и не побеспокоил, предоставив самому разбираться со своими мыслями. Брюнетка, которую, как оказалось, звали Ритой, больше не приставала к нему с глупыми вопросами и даже отцепилась от его руки, чему он был несказанно рад, а Леша и Слава предпочитали не лезть на рожон, прекрасно зная, чем это может обернуться.
— Может, ты домой поедешь? — с беспокойством выдавил из себя Слава, словно не выдержав молчания.
— Да, наверное, поеду, — согласился Антон и приподнялся с дивана. — Не обижайся, Слав, просто сегодня… настроения нет, считай так.
— Да не вопрос, Тох, — развел парень руками в разные стороны. — Все в порядке.
Попрощавшись с друзьями и послав вымученные улыбки девушкам, Антон покинул клуб с чувством облегчения, а садясь за руль автомобиля, так вдавил педаль газа в пол, что мгновенно сорвался с места, оставляя позади себя клубы серого дыма. Домой. К отцу.
С некоторых пор он боялся оставлять отца одного на долгое время. Боялся за него.
Вот и сейчас ему бы стоило догадаться, что он может обнаружить, вернувшись домой.
Едва он попал в квартиру, сразу же отметил, что в кабинете отца горит свет. Как и всегда за последние два месяца. Парень тяжело вздохнул, чувствуя, что сердце сильнее и громче забилось в груди, и подошел к двери. Негромко постучал и, не дождавшись ответа, тихонько приоткрыл дверь, заглядывая внутрь.
Олег сидел за столом, откинувшись на спинку кресла, скрестив руки на груди, опустив голову. Глаза его были закрыты, а сквозь неплотно сжатые губы вырывалось поверхностное дыхание.
Заснул, грустно отметил про себя Антон. Опять заснул за рабочим столом…
Антон двинулся вперед, прикрывая за собой дверь.
— Пап? — негромко позвал он. — Пап?
Олег дернулся, сел в кресле, выпрямив спину, повел плечами, словно отгоняя сон, раскрыл глаза.
— А?.. Что?.. — встрепенулся мужчина, растерянно оглядываясь по сторонам и словно пытаясь осознать, где находится. — Что, уже утро? Вставать пора? — взгляд его остановился на сыне, застывшем посреди комнаты.
Антон грустно улыбнулся.
— А ты вообще ложился?
Олег устало посмотрел на него, протер глаза и вновь откинулся на спинку кресла.
— Не спится. Бессонница, наверное, — отмахнулся он.
Антон покачал головой и подошел к столу, остановившись в паре шагов отца.
— Она началась, когда ты вернулся из Калининграда, — проговорил он тихо, устремив взгляд на Олега. — Что-то случилось, да? Что-то, о чем ты не хочешь мне рассказывать?
Он не надеялся, что тот просто так сдастся и расскажет ему обо всем. Не таким он был человеком.
— Ничего не случилось, — упрямо заявил Олег, нахмурившись. — Просто не спится, вот и все.
Кого он хотел обмануть? Сына, который знал его, как облупленного, потому что всю жизнь хотел быть таким, как он? Или себя, уверяя свою совесть и свое сердце в том, что все в порядке?
Антон сделал нерешительный шаг вперед, а потом остановился, покачал головой, опустив ее вниз.
— Пап?..
— Ммм…
— Ты чего-то не договариваешь мне, — тихо проговорил он, поднимая на него глаза, стараясь прочесть по лицу хотя бы толику правды, которую отец от него скрывал.
Олег устало вздохнул, потом тяжело выдохнул. Измученное лицо скривилось, губы поджались.
— Не сейчас, Антон, — выговорил он угрюмо. — Утром. Давай поговорим утром, хорошо?
Какие глупые отговорки. Зачем они нужны? Кто в них поверит? Кому они принесут успокоение?!
Сцепив зубы так сильно, что заболела челюсть, Антон неопределенно качнул головой.
— Как скажешь, — выдавил он из себя. — Утром так утром.
Стоит ли вообще затевать этот разговор? Что он может дать? И стоит ли умалчивать обо всем, если это губит их жизнь?! Что-то рушит их безмятежное существование, а он даже не знает, с чем ему бороться!?
В груди острой болью отозвалось биение сердца, отчаянными ударами врывавшееся в плоть.
Антон с шумом выдохнул и сжал руки в кулаки, потом разжал их, почувствовав, что ладони вспотели.
— Ты идешь спать? — он устало посмотрел на отца.
Тот отрицательно покачал головой.
— Нет. Еще нет, — отвел глаза в сторону, очевидно, для того, чтобы не встречаться с Антоном взглядом. — Ты иди, я еще посижу.
Антон горько улыбнулся, но машинально кивнул.
— Как скажешь, — бросил он отцу и решительно направился к двери. — Завтра поговорим.
— Да, — вдруг уверенно заявил Олег, глядя в спину сыну. — Завтра поговорим.
Антон обернулся, замер на пороге, удивленно глядя на отца, словно видел его впервые, а потом кивнул и вышел из кабинета.
И как бы он не стремился быть сейчас рядом с ним, понимал, что тот не желает этого.
А Антон был хорошим сыном для того, чтобы понять его немую просьбу и не вмешиваться.
Завтра, они обо всем поговорят завтра.
Но уже на следующее утро, встретившее Антона понурым, бледным лицом отца с блуждающей улыбкой на губах и синими кругами под глазами от очередной бессонной ночи, Вересов-младший в сотый раз пожалел о том, что вообще затеял этот разговор.
Не нужно было вмешиваться. Рано или поздно всё встало бы на свои места. Но… но…
— Ты хотел поговорить со мной, — напомнил Антон вскользь, присаживаясь за стол. — О чем?
Олег замер, бросил на сына быстрый взгляд и тут же опустил его в чашку с чаем. Сглотнул, нервничая.
— Это… я даже не знаю, как сказать, — пробормотал Олег, запинаясь. — Не знаю, с чего начать…
Антон ободряюще улыбнулся, откинулся на спинку стула и проговорил:
— Пап, что бы это ни было, нам лучше решить все это сейчас, — он легко тронул мужчину за плечо. — Мы со всем справимся вместе, так? Ты главное, скажи, что тебя так тревожит. Я выслушаю, я помогу…
Антон качнул головой, горько усмехнувшись, и эта усмешка Антону не понравилась.
— Поможешь?.. — шепотом повторил Олег, не поднимая на сына взгляд. — Хорошо…
— Ты только скажи, в чем дело, — попросил парень, сильнее сжимая плечо отца. — Я не могу смотреть на то, как ты себя изводишь, — в его голосе появились нотки грусти. — Может… — он вдруг запнулся, отвел взгляд в сторону, а потом вновь устремил его на отца. — Может быть, ты… заболел?..
— Нет! — воскликнул Олег резко. — Нет, что ты!? Со мной все в порядке, — выговорил он тихо. — Я здоров.
