— Твой?
Он не отвечает, пожимает плечами и вручает мне шлем.
— Боишься?
Я надеваю каску.
— Боюсь? Нет, уважаю.
Эрик улыбается, садится на мотоцикл и заводит двигатель.
— Крепко за меня держись. Если будет страшно, сразу говори, хорошо?
Киваю, и мы трогаемся.
Подсказываю ему дорогу по улицам Хереса, и мы приезжаем в ресторан Пачуки, подруги моего отца. Она, увидев меня в такой приятной компании, подмигивает и провожает к лучшему столику. Расцеловывает меня и выговаривает за то, что так редко к ней захожу. Эрик что-то набирает на мобильном. Покончив с поцелуями и нареканиями, Пачука вручает нам меню.
— Детка, закажи гаспачо, сегодня он у меня получился просто ошеломляющий.
— Любишь гаспачо? — обращаюсь я к Эрику.
— А что это такое? — весело спрашивает он.
— Смотри, солнце мое, — объясняет Пачука, — это похоже на гаспачито, но намного насыщеннее. Если ты любишь овощи, уверяю тебя, что тебе понравится гаспачо от Пачуки.
В унисон заказываем: два гаспачо!
— А что ты предложишь нам на второе?
Пачука улыбается:
— У меня есть превосходный тунец с луком и отбивная котлета на косточке. Что выберете?
— Тунца, — отвечает Эрик.
— Тунца, — поддерживаю я.
Когда Пачука уходит, Эрик берет мои руки в свои. Мы ничего не говорим, только смотрим друг другу в глаза. Наконец он прерывает молчание:
— Я — скотина.
— Это точно.
Теперь я знаю наверняка, что он читал мои письма.
— Я хочу, чтобы ты знала: я чуть с ума не сошел, когда получил от тебя последнее письмо.
Отпускаю его руки:
— Ты это заслужил.
— Я знаю…
— Я сделала то, что ты просил. И поскольку твой шпион не мог видеть, что я делала в номере, я решила сама тебе это показать.
Костяшки на его пальцах напрягаются и белеют.
— Я признаю свою ошибку, но мне не понравилось то, что я увидел.
Я удивлена. Откидываюсь на спинку стула.
— Тебе не понравилось смотреть, как я играла с другим?
Взгляд Эрика мрачнеет.
— Нет. В этой игре не было меня.
Я не собираюсь признаваться, что для меня в этой игре он был.
— Ты меня прощаешь? — спрашивает он.
— Не знаю. Мне нужно подумать, Айсмен.
— Айсмен?
Я улыбаюсь, но не раскрываю секрет, что это прозвище придумал Мигель.
— Иногда ты бываешь таким холодным, что превращаешься в ледяного человека.
Он понимающе кивает. Впивается в меня взглядом и требует, чтобы я опять дала ему руку.
— Я прошу прощения за то, что все это время не звонил. Но поверь мне, я был очень занят.
— Почему ты не мог позвонить?
Он задумывается.
— Обещаю, что в следующий раз я позвоню тебе.
Пытаюсь изобразить сердитое выражение лица, но не могу на него злиться. Я так… так счастлива, ведь он разыскивал меня, сейчас он со мной, и я могу лишь глупо улыбаться, пребывая на седьмом небе от счастья. Звонит мой мобильный. Это Фернандо. Эрик видит его имя на экране.
— Ответь, если хочешь.
— Нет… не сейчас.
Я выключаю телефон.
Как Пачука и говорила, еда оказалась вкуснейшей. Гаспачо великолепен, а тунец еще лучше.
Выйдя из ресторана, смотрю на часы. Четверть пятого. Я вспоминаю, что в пять договорилась встретиться с отцом.
— Как ты смотришь на то, чтобы съездить на гоночную трассу Хереса?
Эрик прижимает меня к себе. Его губы рядом с моими.
— Малышка, я смотрю на то, чтобы заняться чем-то другим. Поехали, я арендовал виллу, которая…
— Ты арендовал виллу?
— Да. Хочу быть с тобой.
От его близости, голоса и предложения у меня прерывается дыхание. В голове мелькает мысль убежать с ним на виллу… но нет. Я этого не сделаю, как бы ни хотелось. Нет.
— Я договорилась встретиться с отцом в пять часов на гоночной трассе. Ты не против того, чтобы познакомиться с ним?
— С твоим отцом?
— Да. С моим отцом. Не волнуйся, немцев он не ест!
Он снова смеется, шлепает меня и протягивает мне каску.
— Поехали знакомиться.
35
Приехав на трассу, встречаемся с Роберто. Он приветствует меня и просит подождать отца в гаражном отсеке. Объясняю Эрику, как туда проехать, и он, решив подшутить надо мной, газует, а я визжу, схватившись за него.
В гаражах никого. Я рассматриваю мотоцикл. Он просто великолепен.
— Хочешь научу ездить на нем?
От удивления реагирую, как девчонка:
— Уф… не знаю.
— Боишься?
— Нееееееееет.
— А что тогда?
Прищурив глаз от солнца, смотрю на него.
— Я боюсь упасть и испортить его.
— Я не дам тебе упасть, — уверенно отвечает он.
Я хохочу. В этом весь Эрик, человек-уверенность.
В конце концов после его подначек сажусь на мотоцикл. Осматриваюсь по сторонам. Отца все еще нет. Некоторое время Эрик объясняет мне, что переключение скорости находится на левой подножке, показывает, где сцепление, как добавлять газ и тормозить. Затем заводит мотоцикл.
— Обалдеть, как же он звучит!
— Детка, все «дукати» так звучат. Сильно и резко. А теперь давай, включай первую и…
Делаю, что он говорит, и мотоцикл глохнет.
С нежной улыбкой он опять заводит мотор.
— Это как с машиной, дорогая. Если быстро отпускаешь сцепление, то мотор глохнет. Включай первую, медленно отпускай и добавляй газ.
Он назвал меня «дорогая» два раза за последние два часа. Два раза!
Снова включаю первую передачу, медленно отпускаю и — бац! Мотоцикл опять глохнет.
— Не волнуйся, — смеется Эрик.
Он снова заводит двигатель, и на этот раз я сосредотачиваюсь. Включаю первую скорость, потихоньку отпускаю сцепление и добавляю газ. Мотоцикл начинает медленно двигаться, Эрик аплодирует, а я пищу от радости. Внезапно я торможу, и мотоцикл поднимается на дыбы. Эрик вскрикивает и подбегает ко мне.
— Если ты тормозишь только передним тормозом, то можешь упасть.
— Ладно.
Повторяем то же самое раз двадцать, и у меня получается еще хуже. Я так торможу, что чуть не ломаю себе шею. У Эрика такое выражение лица!
— Давай, слезай с мотоцикла.
— Нееееееет… Я хочу научиться!
— Продолжим занятия в другой раз, — настаивает он.
— Ну ладно, Эрик… Не будь брюзгой.
Глаза Эрика больше не улыбаются, он напряжен.
— Закончили, Джуд. Я не хочу, чтобы ты разбила себе голову.
Но я уже вошла во вкус и хочу продолжить.
— Еще один разочек, ладно? Только один.
Эрик серьезно на меня смотрит, но сдается.
— Еще один раз, но потом ты встаешь с мотоцикла, понятно?
— Хорошооооо! Итак, я включаю первую передачу и… — увидев его напряженную челюсть, спрашиваю: — Слушай, чего ты так переживаешь?
— Джуд… я боюсь, что ты причинишь себе боль.
— Ты тревожишься из-за того, что не знаешь, что произойдет?
— Да.
— Почему?
Не понимая, о чем я спрашиваю, он хмурится:
— Потому что мне нужно знать, что ты в порядке и с тобой ничего не случилось.
Я снова завожу мотоцикл, включаю первую скорость, отпускаю сцепление и осторожно трогаюсь. Мотоцикл медленно едет, Эрик идет рядом.
— Эрик!
— Говори.
— Так знай же, что та тревога, которую ты только что пережил, несравнима с тем, что я пережила за эти две недели. А теперь посмотри!
Включаю вторую передачу, добавляю газ, и мотоцикл резко подается вперед. Включаю третью… четвертую и выезжаю прямо на гоночную трассу. В зеркале заднего вида — остолбеневший Эрик, и я расплываюсь в улыбке. Я так счастлива снова сидеть на мотоцикле. Мне всегда это нравилось, и я чувствую себя абсолютно свободной. Проходя повороты трассы, думаю об Эрике. Вспоминаю его тревожный вид и опять улыбаюсь. Он остался один в гаражах, сбитый с толку моей выходкой. Добавляю газ.
Съезжаю с трассы и заезжаю в гаражи. Эрик сидит на ступеньках. Увидев меня, встает. У него жесткое выражение лица. Вернулся Айсмен, но я в восторге оттого, что заставила его несколько минут пострадать. Подъезжаю и резко торможу, не глуша мотор. Снимаю шлем и смотрю на Эрика, как в фильме «Ангелы Чарли»:
