Из того, что я услышала, меня насторожило многое. Во-первых, этот Ливанов пытается у своей уже бывшей жены отвоевать детей и лишить ее алиментов. Во-вторых… Колосов поддерживал это решение!
С каждой минутой мое настроение падало все ниже. Ольга, которая и до этого не радовала меня своим присутствием, стала реально бесить.
— А ты не боишься, что и тебя этот Ливанов потом оставит у разбитого корыта? — Спустя некоторое время я все-таки не выдержала и задала ей этот вопрос.
— Мне нечего терять. И также нечего бояться. У меня есть однушка, доставшаяся мне от родителей, и неплохая зарплата, которой меня никто не лишит, если мы расстанемся с Никитой.
— И тебя не смущает вопрос, над которым Женя и Никита активно работают?
— Я не лезу в их дела. — Ольга отвернулась от меня, видимо, недовольная моим тоном.
— А если бы у тебя решили отобрать детей?
— Не хочу примерять на себя чужие проблемы.
Везет!
Домой мы ехали в гнетущей тишине. Я была полностью погружена в свои мысли, но чувствовала на себе взгляд Колосова. У меня из головы не шло, что он помогает кому-то в таком бесчеловечном деле. Неужели я его абсолютно не знаю? Или может он действительно изменился?
Такси подъехало к подъезду, и, пока Женя расплачивался, я пулей вылетела из машины. Остановилась у железной двери, нервно скрестив руки на груди. Женя неторопливо подошел сзади и открыл дверь магнитным ключом.
Эта же мучительная и раздражающая тишина сопровождала нас в лифте. Колосов продолжал пристально смотреть на меня, а я просто прятала глаза. Мне было действительно страшно, что я совсем не знаю этого человека.
— Можно узнать, что не так? — В прихожей Женя бросил ключи на обувную тумбу и стал снимать пиджак.
— Все замечательно, — шепотом произнесла я, пытаясь скрыть злость.
— Только давай не будем работать по старой схеме: ты прячешь голову в песок и убегаешь от ответа.
Почти дойдя до узкого коридора, ведущего в спальни, я резко развернулась.
— Как ты вообще согласился помогать этому человеку? Ты собираешься лишить мать детей. Ты это понимаешь?
Женя округлил глаза и некоторое время молча взирал на меня.
— Ты взбесилась из-за этого?
— Женя, ты же адвокат! Ты должен защищать интересы нуждающихся!
— Вот именно, я адвокат! Поэтому и взялся за дело, которое в прошлый раз потерпело крах.
— Думаешь, тебе повезет? Думаешь, суд заберет у матери детей? Да никогда!
— Ты не знаешь всех нюансов.
Во мне удушающей волной стало подниматься возмущение, которое я безуспешно пыталась подавить.
Женя нервно провел рукой по лицу и направился в сторону кабинета. Решил закончить разговор? Ну, уж нет! Я последовала за ним.
— Алина, я не хочу поднимать этот вопрос.
— Женя, ты не можешь лишить мать детей. Неужели у тебя нет сердца?
— Алина, ты не знаешь сути этого дела, поэтому лучше помолчи.
— Она что пьяница? Наркоманка?
— Ты можешь быть свободна, — спокойным тоном произнес Колосов, усаживаясь в кожаное кресло. Он стал нервно перебирать бумаги на столе, некоторые из которых с шумом запихивал в выдвижные ящики стола.
— Я могу быть «что»? — переспросила я, не веря своим ушам.
— Спать иди, — не меняя тона, ответил Колосов.
— Ты меня совсем не слышишь? Как ты мог взяться за такое? Интересно, а тетя Катя знает, над каким делом ты сейчас работаешь?
— Это мой хлеб! — Женя повысил голос и резко поднялся с места, кулаками упираясь в столешницу. — Если бы я каждый раз примерял дела своих клиентов на себя и родных, то ко мне бы никто и никогда не обратился. Да, работа адвоката — это не книжку перевести, извини. Приходится иногда переступить через свои принципы и плюнуть кому-то в душу. Но я сам выбрал этот путь. Поэтому не надо мне сейчас тыкать своими моральными устоями.
— Но ведь можно решить вопрос по-другому. Ты хоть знаешь, что значит для матери потерять своих детей?
— Можно подумать, ты знаешь. — Женя расстегнул манжеты рубашки и закатал рукава до локтя. Сел обратно в кресло, взял в руки бумаги и стал вчитываться в содержимое. Однако сомневаюсь, что он понимал суть написанного.
— Я бы умерла, если бы у меня забрали сына. — Женя посмотрел на меня исподлобья. — Или дочь.
— Разговор окончен.
— Уверена, Ливанов все это затеял из-за алиментов. Крохи детям пожалел.
— Она не заслужила и эти крохи.
— Из вашего разговора я поняла, что они прожили вместе пятнадцать лет. Так неужели она за эти годы не насосала себе даже на алименты? — Боже, меня реально понесло!
— Видно, плохо сосала. Не все обладают твоими талантами, — раздраженно произнес Женя, не глядя на меня.
Кровь бросилась мне в лицо. Я сейчас задохнусь!
— Это был комплимент. Можешь идти спать, — холодно отчеканил он.
— Ты всем своим проституткам отвешиваешь подобные комплименты? — Ярость, рвущуюся наружу, все труднее было держать в себе.
Колосов посмотрел на меня исподлобья, затем, швырнув бумаги на стол, уперся рукой в подлокотник кресла и пальцами прикоснулся к губам.
— Заметь, я этого не говорил. Ты и себя причисляешь к ним?
— Я не себя имела в виду. Просто интересно, ты каждой после орального секса говоришь такие «нежности»? — Пальцами я изобразила в воздухе кавычки.
— Меня еще никто так не ублажал. — Желваки на его скулах дрогнули, но взгляд не потерял хладнокровия.
— Да ну? — Я подошла к столу, с отвращением вспоминая тот звонок пятилетней давности. К горлу подкатил комок. — Знаешь, я ведь тебе однажды звонила. Спустя месяц после своего отъезда. Трубку-то ты взял, а вот вытащить член изо рта какой-то особы забыл. Слишком пьян был. Но судя по твоим словам, она отменно тебя ублажала.
Женя даже не шелохнулся. Просто сидел и всматривался в мое лицо. Возможно, пытаясь понять, блефую я или говорю правду.
— И зачем же ты звонила?
Боже! Как ему удается сохранять такое спокойствие?
— Соскучилась, — процедила я сквозь зубы.
— Спустя месяц? — Он иронично изогнул бровь, но тона не сменил.
Я стояла, не отрывая взгляда от Жениного лица, надеясь найти хоть какую-то тень сожаления, но чем больше молчала, тем сильнее дергались желваки на его скулах.
— Спустя месяц? — повторил он свой вопрос, но на этот раз в голосе промелькнула плохо скрытая ярость. На несколько секунд повисло молчание, которое все больше наэлектризовывало воздух вокруг нас. Но в какой-то миг искра все-таки вспыхнула. Женя вскочил с кресла и уперся кулаками в столешницу. — Я, бл*дь, уже вечером того дня подыхал в гребаном кабинете, раз за разом прожевывая полученную информацию, что ты смоталась в Париж! Готов был кожу на себе рвать, анализируя всю ту х*рню, что ты закрутила. А ты спустя месяц соизволила мне позвонить? И еще что-то предъявляешь? Не было бы ничего останься ты со мной! Не было бы тех других, если бы утром ты осталась в постели.
От каждого его слова я вздрагивала. Мне не хотелось знать, сколько в его жизни было этих «других». Догадывалась, что очень много. Но слышать об этом было выше моих сил.
— Что? Неприятно слышать? Да! У меня было много женщин! Когда ты смоталась без объяснений, я каждый день искал тебе замену. Каждый гребаный вечер заваливался в отель с новой шлюхой, иногда даже не тратил время — трахал их в туалете клуба или бара, где и цеплял. Трахал до потери пульса! Утром как законопослушный гражданин ехал в офис, погружался с головой в работу, выигрывал одно дело за другим. А вечерами отрывался по полной, когда уже можно было снять эту чертову маску.
Я чувствовала, как по щекам одна за другой катятся слезы. Сама! Сама виновата! Я знаю! Знаю! Только сердце все равно разрывается на части от каждого его слова! Ощущение, что все мои кости изнутри дробят в мясорубке. Нестерпимая боль. Хочется выть. Но его слова парализовали мышцы лица, не позволяя мне даже рта открыть и шевельнуть языком. Все внутренности скрутило в тугой узел, казалось, еще чуть-чуть и меня вывернет от излишка этой поганой информации.
