— Да, Алина, — ложно спокойным тоном продолжил свою исповедь Колосов. — Я не сидел и не ждал, когда ты соизволишь вспомнить обо мне и вернешься в город. Я трахал каждую, предлагавшую себя, и член свой совал в рот любой, что изъявляла такое желание. Проблема знаешь в чем? Они этого хотели! А ты нет! Ты уехала! Ничего не объяснив! Сама дала мне зеленый свет. Сама бросила меня в объятия других баб. Ты сама, Алина, во всем виновата. Не я. Не кто-то другой. Ты! Тебе надо было всего лишь остаться в моей постели, как я и просил тогда. Хочешь знать, сколько их было?
Я смахнула слезы рукой и отчаянно замотала головой, не желая слушать. Смотрела на Женю, но сквозь пелену слез видела только размытое пятно. Все это казалось ужасным сном. Я никогда не хотела знать таких подробностей. Никогда! Каждое его слово вызывало удушающую боль в груди. Лучше бы сейчас проснуться. Пусть весь день окажется сном. Даже наша сегодняшняя близость в моей спальне пусть мне приснится. Хочу прожить этот день заново. По другому сценарию. Хочу переписать жизнь…
— Но могу тебя утешить, дорогая. — Я вскинула голову и непонимающе посмотрела на Женю. — Я еще никогда не испытывал такого наслаждения и такого удовлетворения от минета. Вероятно, годы тренировок с женихом не прошли для тебя даром.
Последний удар под дых.
— Ты сильно изменился… — Мне все-таки удалось пошевелить языком и что-то пролепетать.
— Я сильно изменился? Да, Алина, изменился. Не каждый мужик после того, как его бросят, станет пять лет спустя прилагать усилия в попытке наверстать упущенное с этой дамочкой. Ты права! В то время я бы сердце из груди вырвал, но не позволил бы себе и шага сделать навстречу тебе. И я был уверен, что никогда не позволю.
Женя стоял и в упор смотрел на меня. Плечи вздымались, губы были плотно сжаты, желваки ходили ходуном. Весь ассортимент проявления его злости.
На ватных ногах я развернулась и, пытаясь держаться прямо, вышла из кабинета. Прикрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной. Хотелось зареветь навзрыд, но ком в горле мешал. Все внутренности словно связали колючей проволокой. Мерзко. Обидно. Больно. И никакого просвета.
Дверь задребезжала. Одновременно послышался звук разбитого стекла. Я испуганно отскочила к противоположной стене и приложила ладонь к груди. Сердце стучало как бешеное. Адреналин в крови дернул меня с места, и я побежала в свою спальню. Лихорадочно сорвала с себя платье, затем боди. Натянула пижаму.
Душ! Нет сил. Страх столкнуться в коридоре с Колосовым заставил меня быстро залезть под одеяло и укрыться с головой. Завтра с утра схожу в душ.
Слезы, перемешанные с тушью, капали на белоснежную подушку, оставляя на ней темные разводы. Сегодня я усвоила две вещи: во-первых, Колосов может лишить меня сына, когда узнает о нем, а во-вторых… он никогда не забудет моего побега. И не простит!
Я ехала в такси, прокручивая в голове вчерашний разговор с Женей. Обиды! Вот все и вырвалось наружу. И обиды, и злость, и ненависть. Словно вскрылись едва затянувшиеся раны. Сколько еще боли таится внутри нас? Сколько еще мы должны наговорить друг другу? Сколько грязи вылить друг на друга?
Всю ночь думала о том, как быть дальше. То, что Женя стал для меня воздухом и заполнил собой весь мой мир, я уже поняла. Но также я понимала, что пора что-то решать. Поскольку новость о сыне не приведет Колосова в восторг и, вполне возможно, он меня просто выгонит. Слишком рано я стала к нему привыкать.
Машина въехала в подземную стоянку торгового комплекса. Расплатившись с таксистом, я вошла в лифт и выбрала третий этаж. Когда двери распахнулись, решительными шагами направилась в сторону офиса Колосова.
Приемная была пуста. Я посмотрела на дверь Жениного кабинета и услышала смех. Женский. Оленька! Внутри все начало медленно взрываться. Я шагнула в сторону двери, но тут же остановилась. Страх парализовал конечности. Только вот причину появления этого страха я не смогла определить.
Подошла к двери и рванула ее на себя.
Оленька весьма удобно устроила свою миниатюрную задницу на столе Колосова, закинув нога на ногу. Женя в свою очередь сидел в кресле, локтями упираясь в подлокотники, пальцы были сцеплены в замок, указательные — касались губ, изогнутых в легкой улыбке. Но улыбка тут же исчезла, стоило ему увидеть меня. Ольга обернулась через плечо.
Не желая больше церемониться с этой надоедливой девкой, я стала молча приближаться к «милой» парочке, не отрывая взгляда от Колосова. Дойдя до стола, я резко дернула Ольгу за волосы, которые были собраны в высокий конский хвост.
— Ай, Алина! Ты чего?! — закричала Оленька, когда упала со стола на пол. Ее волосы по-прежнему были в моей руке.
Не слушая ее противного визга, я стала бить ее лицом о деревянную столешницу. Каждый раз, поднимая ее голову от стола, слышала невразумительные крики и всхлипы. Женя все это время… просто сидел и молчал.
Да-да, Строгая! Совсем свихнулась? Он бы как раз сидел и молчал!
С сожалением мысленно отмахнулась от столь соблазнительной картины, и глубоко вздохнула, в надежде прояснить голову.
— Не помешала? — холодно поинтересовалась я. Сделала шаг вперед, показывая, что не намерена покидать кабинет.
— Нет, что ты. Привет, Алин. — Ольга улыбнулась и спрыгнула со стола. Затем обратилась к Жене: — Я так понимаю, тебя не ждать?
Он кивнул.
— Тогда я на обед. — Она прошла мимо меня. Дверь за спиной аккуратно закрылась.
— В очередной раз поражаюсь, из какого глухого леса выскочила твоя Оленька? Этика делового общения для нее вообще пустой звук. — Ехидство сквозило в каждом моем слове, но сдерживать себя я уже не могла.
— И тебе добрый день, — лениво протянул Женя, не меняя своей расслабленной позы. Лишь бровь изогнул. — Присаживайся.
Кивком головы указал на кресло.
— А если я тоже хочу на стол сесть? Или это только привилегия Оленьки?
— Можешь даже лечь на него.
Его губы дрогнули в подобии улыбки. Непринужденной и такой искренней улыбки. Мне стало не по себе. Вечно моя импульсивность толкает меня на необдуманные поступки и грубые слова. Завидую умению Колосова в любой ситуации «сохранять лицо».
Усевшись в кресло, хотела уже открыть рот, но Женя так пристально смотрел на меня, что я забыла, зачем пришла. Вот черт!
— У меня к тебе просьба, — сказала я, сглотнув ком в горле.
— Внимательно слушаю.
Сама невозмутимость. А взгляд… Боже! Хочется провалиться сквозь землю, лишь бы не видеть этих прищуренных зеленых глаз. Я отвернулась и стала тщательно изучать какие-то фотографии, висевшие на стене.
— Подключи все свои связи и, пожалуйста, найди мои документы, — тихо, но твердо произнесла я. На глаза навернулись слезы. Настолько слабой я себя сейчас ощущала.
— Найти документы… — также тихо повторил он. — Сумочку?
Я кивнула. В комнате повисла тишина. Чувствовала, как кожа начинает гореть и покрываться румянцем от его пристального взгляда.
— Зачем тебе документы?
— Мне нужна сумочка и ключи от дома.
— Зачем?
— Я хочу переехать в дом родителей.
— Переехать в дом родителей… — повторил за мной Женя со странной интонацией и снова замолчал.
— Я не могу так, Жень. Я задыхаюсь в твоей квартире.
— Задыхаешься, значит… — Он встал с кресла, обогнул стол и замер напротив меня, упираясь руками в столешницу. А я продолжала пялиться на стену. На фотографии.
— Мне нужно спокойно подумать.
— О чем?
— О многом. Так ты поможешь мне? — Я не выдержала и посмотрела на Женю, который свел брови у переносицы, продолжая сверлить меня странным взглядом.
— Так тошно жить со мной? — В его голосе уже сквозила злоба.
— Я устала. Мне нужно побыть одной. — Я отчаянно сдерживала в себе слезы, рвущиеся наружу.
— Устала, значит. — Его злость стала еще более ощутимой. — А как ты замуж пять лет назад собиралась, если пожив с мужчиной в разных комнатах чуть больше недели уже устала? И от мужа уходила бы к родителям?
