Бесконечность любви, бесконечность печали

Дабы не конфликтовать с будущими родственниками, при­шлось и ей менять привычки: чаевничать по утрам и вечерам в семейном кругу, довольствоваться дешевым печеньем. И мечтать о времени, когда будет пить кофе качественный, а не низкосорт­ный, который продают в местных магазинах за бешеные деньги, да и печенье, изготовленное еще по советским рецептам, наконец сменят ароматные круассаны. Но это потом, когда она станет за­конной супругой Захаревича и переберется за границу.

Нюхнув еще раз открытую банку с кофе, Кира вдруг поморщи­лась: запах показался отвратительным, притом настолько, что к горлу опять моментально подкатил рвотный спазм. Стараясь скрыть исказившую лицо гримасу, она отставила банку подальше, не оборачиваясь, передвинулась к холодильнику, открыла двер­цу, наткнулась взглядом на пестрящий сальными вкраплениями кусок колбасы и... прикрыв рот ладошкой, пулей понеслась мимо Артема в санузел.

- Родная, что с тобой? - терзаясь над унитазом, услышала она испуганный голос Артема.

- Уйди! - прохрипела Кира в перерыве между спазмами, сожа­лея, что не закрылась на защелку. - Я уже сказала: нервы! Выйди и закрой дверь!

Не смея перечить, Артем отступил назад, закрыл дверь, постоял с минуту в замешательстве и пошел вверх по лестнице за телефо­ном, который остался в комнате. На дисплее значились два не от­веченных звонка от матери.

- Мама, я у Киры, - негромко сообщил он. - Ее мама ночью в больницу попала, с инсультом... Да, рано утром на такси... Подо­жди с причитаниями, - выйдя из комнаты, Артем посмотрел вниз, прислушался. - Людмила Семеновна в реанимации, состояние тя­желое, без изменений... Мам, я с другим вопросом: с Кирой что-то, тошнит. Второй раз за утро. Нет, мы еще не завтракали... Ничего не говорила... Ты серьезно? - удивился он. - Один из признаков?.. Ладно, понял. Спрошу...

В растерянности он спрятал телефон в карман джинсов, прихва­тил заодно Кирин и пошел вниз на кухню.

Тупо глядя на закипавший чайник, Кира сидела на табуретке.

- Солнышко, я, кажется, догадался... - неуверенно начал Артем, подошел ближе, обнял. - Ты... ждешь ребенка? Да? Мама сказала, что это один из признаков беременности, на раннем сроке почти всегда тошнит... Вспомнил: токсикоз! - с радостью выдал он новое слово в своем лексиконе. - Но она сказала, что это скоро пройдет...

- Пройдет? - неожиданно зло отреагировала Кира и выверну­лась из его объятий. - Ты издеваешься?! - истерично выкрикнула она, как вдруг, словно что-то вспомнив, сменила тон. - Артемушка, милый, я не беременна, поверь. Рада бы, но пока точно не бере­менна. Нервы... У меня ведь никого, кроме мамы, нет...

На глазах показались слезы - настоящие, в которые трудно не поверить. Разочарованно вздохнув, молодой человек снова обнял на сей раз податливое тело, нежно прижал к себе.

- Как это никого нет? Есть я, есть мои родители, - попытался он ее утешить.

Неожиданно подал сигнал домофон. Кира вздрогнула, испуган­но посмотрела на Артема.

- Я никого не жду... - пробормотала она.

Сигнал повторился.

- Не волнуйся. Я пойду, узнаю, кто там, - успокоил он и поспе­шил в прихожую.

- Я с тобой! - подхватилась она.

- Да! - Артем снял трубку домофона, послушал и пояснил Кире: - Это с работы Людмилы Семеновны. Хотят зайти. Где ключи?

Открыв небольшой ящик на стене, она протянула Артему запас­ную связку ключей.

- Жди здесь, - попросил он и вскоре вернулся, но не один, а с мужчиной, который ей сразу не понравился: невысокого роста, толстый, потный, с бегающими глазками.

Доброе утро! - поздоровался гость. - Вы - Кира? Такое горе, такое горе!.. - неожиданно запричитал он скороговоркой.

Но как-то не по-настоящему. И прекратил так же внезапно, как начал.

- Обухов Юрий Анисимович. Я работаю с Людмилой Семенов­ной, - перешел он на деловой тон и для пущей убедительности протянул визитку. - Мы, конечно, постараемся сделать все воз­можное, чтобы она выздоровела, все, что в наших силах, но... теку­щая работа, она, понимаете, не терпит. Проза жизни, так сказать. А Людмила Семеновна вчера унесла домой важные документы. По всей видимости, они на каком-то носителе - на диске или на флэшке. И они срочно нужны. Вы ничего такого не видели?

- Нет, - замотала головой Кира. - Не видела.

- Может, в кабинете? У нее есть кабинет? Или компьютер?

- Н-н-нет.

- Тогда надо поискать в ее комнате. Вы позволите осмотреть ее комнату? - мужчина засуетился и, не дожидаясь позволения, стал снимать обувь. - Хотя, возможно, и в сумочке... Да, да. Скорее всего, они там. Могли бы вы принести сумочку Людмилы Семеновны?

«Сумочку? Зачем ему мамина сумка?.. И комната... Сейф! - вдруг осенило Киру. - В сумке ключи от сейфа!» - вспомнила она утрен­ний неудачный поход на кухню.

- Н-е-е-т... - отступив назад, замотала она головой. - Нет, я не позволю... Я не дам вам сумку!

- Кирочка, пожалуйста, успокойтесь! Я понимаю ваше состо­яние, - унял свой наступательный пыл мужчина. - Вы отдадите мне диск или флэшку, и я сразу уеду. Я не собираюсь вам мешать... - сделал он шаг к Кире.

- Нет! - испуганно отскочила она ближе к кухне. - Не отдам!

- Подождите, - заслонил ее собой молодой человек. - Я понял, что вам нужна какая-то информация?

-Да. Вы правильно поняли, - улыбнулся гость. - И ничего более.

- Но на носителе могут быть и личные записи. Мы не имеем права его кому-то передавать без разрешения хозяйки.

С лица Обухова медленно сошла улыбка, в глазах мелькнуло раздражение. Он не рассчитывал, что в доме, кроме девушки, ока­жется еще кто-то. Видно, не так просто будет забрать диск. Или флэшку. Плохо, что он понятия не имел, на чем записан компро­мат. Следовало менять тактику: нахрапом не получилось, значит возьмем хитростью. Но какой?

Ненадолго задумавшись, Обухов потер ладонью левую сторону груди. Всю ночь не спал, вот сердце и дает о себе знать. А как было уснуть после звонка Балай? Каких ждать оргвыводов, если руко­водство узнает о наличии у него любовницы, которую он продви­гает? Впрочем, если честно, куда больше он боялся гнева супруги: сотрет в порошок! Потому и на работу приехал раньше обычного, будто здесь легче сориентироваться, что теперь делать с Балай, как с ней договариваться.

Новость, что Людмила Семеновна с мало обнадеживающим диагнозом попала ночью в больницу, не просто приободрила, а, можно сказать, возродила его из пепла: вот она - справедливость! Вряд ли Балай покинет больницу живой, а если и выйдет, то на каталке или в инвалидном кресле. И на работу она уже точно не вернется. Теперь он мог выдохнуть и обдумать ситуацию спокой­но. Но сначала следует найти эту идиотскую запись, уничтожить, чтобы и воспоминаний не осталось. Рабочий кабинет Балай под предлогом поиска документов с разрешения начальства он уже обследовал и ничего не обнаружил. Значит, компромат у нее дома. А кто у нее может быть дома? Только дочь. Если послушная девоч­ка, все уладится быстро.

Он почему-то не сомневался в этом, потому и тактику выбрал совсем примитивную: пришел, нашел, забрал. Да вот напрасно: и девушка оказалась не больно сговорчивой, и парень ей под стать.

«Ишь, защитник выискался!» - Обухов метнул недобрый взгляд на молодого человека.

- А вы, собственно, кто будете? Насколько я знаю, у Людмилы Семеновны, кроме дочери, других родственников нет. И только она вправе принимать решения.

- А я почти уже родственник, жених Киры. Зовут меня Артем,

- гордо отрекомендовался парень и добавил для убедительности:

- Мы уже подали заявление.

Отступив назад, Обухов окинул недоверчивым взглядом нека­зистого паренька в очках и насмешливо хмыкнул.

«Еще один жених объявился! Слетаются, как мухи на мед. Еще бы! Вон какой домище Балай отгрохала!.. Да... Оказывается, Лера мне и здесь соврала: не собирается Ладышев жениться на дочери Балай, раз эти заявление подали, - нахмурился он. - Ну и лгунья!.. Найду диск - вместе с ним и ее уничтожу!»