Бесконечность любви, бесконечность печали

«Главное - понять, кто на кого охотится», - вспомнилось Ва­диму. - Правильная, но наивная девочка Катя в те годы понятия не имела о подобной охоте. Впрочем, любой едва оперившийся птенец вряд ли смог бы противостоять матерому хищнику... Со­скучился по ее голосу», - вдруг понял он и глубоко вздохнул. Хотя, скорее, простонал.

Сейчас, имея полное представление о том, что случилось много лет назад, и понимая, почему Катя написала ту злополучную ста­тью, он готов простить ее окончательно. Уже простил. Оставалось извиниться за то, что обидел ее недоверием, подозрениями. Поче­му-то сегодня он острее, чем когда-либо раньше, чувствовал вину, корил себя за то, что не поехал к ней сразу, не выяснил все от и до. Увы, привычка обуздывать эмоции и не рубить с плеча сыгра­ла плохую роль: гнев и обида перебурлили, перекипели в адском котле внутри его души, беспощадно уничтожив все живое...

И вот все утихло, успокоилось - и не осталось ничего... Хотя по большому счету ему не в чем себя винить - он не устраивал раз­борок на повышенных тонах, не бросал сгоряча обидных слов. А встретиться и поговорить спокойно можно в любой день. Вот только зачем? Их свидание ничего не изменит, лишь разбередит затянувшуюся рану... И Катю стоит пожалеть. Пусть наслаждается грядущим материнством с чистой совестью: прямой ее вины ни в чем нет, да и косвенной, если разобраться, тоже. Нашла в себе силы, извинилась. Притом публично, это дорогого стоит. Иные так и умирают с камнем на душе. И ему чувство вины следует по капле из себя выдавливать - какой от него толк?

«...Надо вернуть диктофон, чтобы на глаза больше не попадал­ся. Главное я выяснил: статью заказала Балай. Она и есть прямая виновница... Пора в офис, - встрепенулся он и заметил, что напро­тив паркуется Поляченко: - На ловца и зверь бежит! Отдам бума­ги, пусть сейчас же пробьет по своим каналам и домик, и хозяина. И если все в порядке, завтра заключу договор, нечего тянуть. И мать » разу же в Крыжовку перевезу... Может, там и у меня на душе со­ловьи запоют?» - грустно улыбнулся Вадим, вышел из машины и протянул руку спешившему навстречу Андрею Леонидовичу...

Катя подъехала к седьмой больнице, нашла место для парковки, заглушила двигатель и, стараясь ничего не забыть, выбралась из салона машины. Теперь для нее это целая процедура: повернув­шись на сиденье, сначала нащупывала ногами асфальт, затем, чуть изогнувшись, высовывала голову, а потом уже бережно извлекала тело. А ведь раньше даже не замечала, как выскакивала и тут же куда-то неслась, на ходу нажимая брелок сигнализации. Порой и не оглядывалась на машину, достаточно было услышать легкий писк. Вот ведь как все меняет беременность!

Вдохнув полной грудью свежего весеннего воздуха, Катя оки­нула взглядом окрестный пейзаж и непроизвольно улыбнулась. Среди трав, умытых накануне грозой, тут и там торчали яркие головки одуванчиков, с деловым жужжанием с цветка на цветок перелетали пчелы, а из лесопосадки у Комсомольского озера до­носилось пение птиц.

«Какая же красота кругом! Дыши, маленький, слушай, наслаж­дайся! Это твоя первая весна! - радовалась она, мысленно обра­щаясь к ребенку. - Впитывай в себя все звуки и запахи вместе со мной! А я тебе обо всем буду рассказывать. Теплая весна в этом году, почти лето! Даже травку уже стригут, - сообщила она малы­шу, заметив у обочины группу рабочих с триммерами. - ...Ну что, пошли?»

Отыскав нужный корпус, Катя зашла в указанный в направле­нии кабинет, откуда ее сначала послали на анализ крови, а затем на УЗИ.

Таких, как она, в коридоре было трое, но у двух женщин время в талончике значилось более позднее.

- Снова передо мной... - приуныла одна из будущих мамочек. - Может, вы меня пропустите? Дома ребенок маленький с мужем, а ему на работу надо, только на полдня и отпустили. Я специально пораньше приехала, понадеялась: вдруг кто по записи не придет?

- И у меня ребенок со свекровью, - недовольно пробурчала с ку­шетки напротив другая. - И ей тоже надо на работу. И что из того? Очередь на то и очередь, чтобы ее соблюдать.

- А меня муж на машине внизу ждет и тоже спешит, - поддержа­ла третья женщина, первая в очереди на прием. - Тоже пораньше приехали, только никто вперед не пропустил.

Пребывавшая в благостном настроении Катя глянула на часы, прикинула: отец будет дома к обеду, сейчас - половина одиннадца­того. Никаких других дел, кроме посещения врача, на сегодня у нее не запланировано, маленькие дети не ждут. Даже если пропустит вперед всех, успеет вернуться к приезду отца.

Я вас пропущу, - шепнула она на ухо соседке, у которой дома остался муж с маленьким ребенком.

В этот момент из кабинета вышла улыбающаяся молодая бере­менная женщина.

- Гордиенко! - донеслось из открытой двери.

- Наконец-то, - буркнула та, которую муж ждал в машине, и, не­ловко поднявшись с кушетки, проковыляла внутрь кабинета.

- А кто у вас уже есть: мальчик или девочка? - негромко поинте­ресовалась Катя у соседки.

- Девочка, - не смогла та удержаться от улыбки. - Машенька. Го­дик и четыре.

- И сразу второго? Молодцы!

Разжав локоть, она убрала ватный тампон: из крохотной ранки тут же выступила капелька крови.

- Еще подержите, - посоветовала соседка. - Мы и третьего хо­тим, - вернулась она к прежней теме. - Только попозже. Я вообще о двойне всегда мечтала.

- Квартиру захотелось? - беспардонно встряла в разговор сидя­щая напротив беременная. - Сейчас все третьего рожают, чтобы льготный кредит получить. Не опоздайте, того и гляди отменят.

- А мы не из-за квартиры, мы с мужем детей любим. Мне от ба­бушки трешка в «хрущевке» досталась, и расшириться сами мо­жем: муж - айтишник, хорошо зарабатывает.

- Повезло, - не пытаясь скрыть зависть, отреагировала слово­охотливая дамочка. - У меня вот и бабки с квартирой никогда не было, и у мужа по глупости не интересовалась, чем семью кормить будет... Эх, надо было айтишника искать. А у вас муж кто? - спроси­ла она у Кати, поискав взглядом кольцо на пальце.

- У меня нет мужа, - непроизвольно спрятала та правую руку под сумочку.

- Понятно... Только и таким, как вы, матерям-одиночкам особой помощи от государства не дождаться! - хмыкнула любительница посудачить.

- А я и не жду помощи. Особенно от государства, - не сдержалась Катя.

С таким открытым пренебрежением к своему статусу она столкнулась впервые. Поддерживать разговор расхотелось. В это время со стороны лестницы послышались детские голоса, шум, топотание. Вскоре появились и сами нарушители спокойствия: раскрасневшаяся одутловатая женщина лет сорока крепко держа­ла за руки детей - мальчика лет четырех и девочку постарше.

Тихо! - шикнула она на них, усадила на свободную кушетку и устало опустилась рядом. - У нас на полдвенадцатого, - обрати­лась она к очереди. - А у...

- После меня, - опередила ее вторая беременная. - И передо мной двое.

Неожиданно громко на весь коридор заревел мальчик.

- Лена! Сколько раз просила: не трогай Лешу! Верни ему машин­ку! И туда пересядь, - цыкнула мать на девочку, показав взглядом на свободное место рядом с Катей.

Девочка, насупившись, протянула братику игрушку и молча пе­ресела.

- ...Кто здесь так шумит? - в открытой двери появилась врач, пропустила прошедшую обследование беременную и объявила: - Проскурина, заходите.

- Евсеева, - поправила ее Катя и пояснила: - Уже Евсеева. Я фа­милию поменяла. К вам записывалась под старой, а вот здесь уже исправлено, - показала она направление. - Можно я женщину про­пущу? - показала она взглядом на соседку. - По времени она после меня, но у нее ребенок маленький.

- Ваше право, - пожала плечами доктор. - Как фамилия?