- Больной Ладышев, не устраивайте сцен: никто вас не выгоняет из палаты, - стоя у двери, строго заметила начмед.
В этот момент в коридоре что-то грохнуло.
- Можно заносить? - заглянул в дверь мужчина.
- Вячеслав Францевич, оставьте кровати в коридоре, - раздраженно махнула рукой начмед и достала зазвонивший мобильник.
- Слушаю... Этого еще не хватало! - воскликнула она. - Бегу! Значит, так, - спрятала она телефон в карман. - Арина Ивановна, я знаю, что вы спешите к мужу. Так и быть, я вас отпускаю. Дальше сами, - отдала она указание мужчинам и пояснила: - У меня в кабинете начальство.
- С вашего позволения я задержусь, - то ли спросила, то ли поставила в известность коллег Лежнивец.
- Как считаете нужным, - бросила начмед и скрылась за дверью.
Следом за ней вышла и заведующая.
- Вадим, извини, я не знала, что ты так сильно заболел, - вложив в голос максимум сочувствия, начала Валерия. - Если бы я знала...
- То что? - жестко отреагировал Ладышев. - Тебе лучше уйти.
- Не гони меня. Мы не чужие...
Она попыталась поймать его взгляд, и ей это удалось. Глыба льда, которую не растопить. Никаких шансов.
- Чужие. Уходи, - повторил он.
- Это за тебя болезнь говорит, - Лера придала интонации тепла и нежности. - Скоро ты выздоровеешь, и мы начнем все... - тут она осеклась, - ...начнем общаться без оглядки на прошлое. Я - твой друг. Во всяком случае, себя им считаю. Простим друг другу ошибки, жизнь продолжается. Мы столько сможем сделать вместе...
Вадим скривился, словно от острой зубной боли, подошел к двери, нажал ручку.
- Все, что могла, ты уже сделала, - приоткрыл он дверь. - Пожалуйста, уходи... Я устал, - смягчил он свою категоричность.
«Эх, Вадим Сергеевич, добрая ты душа! - усмехнулась про себя Лера. - Деликатность, воспитанность, доброта, сочувствие... Всех готов пожалеть, дурачок. Мягкотелость тебя и погубит».
- Я прямо сейчас готова за многое извиниться, - послушно сделав шаг к выходу, Лера потупила взор и остановилась. - Давай забудем прошлое. Пожалуйста!
Посмотрев на Лежнивец, казалось бы, кроткую, как овечка, Ладышев лишь криво усмехнулся: как он мог любить это лживое существо? Сплошная фальшь во всем. И почему он раньше не замечал очевидных вещей? Неужели был так ослеплен? Отказывался верить тем, кто хотел раскрыть ему глаза на эту женщину, жалел.
И сейчас, как ни странно, он ее жалел, правда, с примесью глубокого презрения. Пелена давно спала с глаз, он научился видеть все ее лицедейство, воспринимал каждый жест, каждое слово такими, какие они есть, без ослепляющей шелухи. Вот она наслаждается своей игрой, думает, что снова обвела его вокруг пальца, а потому фальшивит все сильнее...
«Был бы передо мной мужчина - дал бы в пятак», - вяло подумал Вадим, чувствуя подступающую усталость.
Но перед ним стояла женщина, и все, что он мог себе позволить, никак к ней не относиться. «Никак» означало: этого человека больше нет в его жизни. Delite.
- Лера, я все забыл, - поморщился Вадим. - Уходи. Тебе здесь нечего искать.
- Но ведь я есть и в настоящем, - подойдя ближе, она коснулась ладонью его плеча.
Ладышев застыл. Прикосновение сродни удару током перекрыло дыхание, волной пронеслось по телу. Закружилась голова. Резко дернув плечом, он отпрянул вглубь палаты, пошатнулся.
- Что с тобой? Тебе плохо? - заволновалась Лежнивец. - Я помогу, - и сделала попытку снова к нему прикоснуться.
- Уходи! Немедленно! - выставив вперед руку, глухо приказал Вадим.
Вернее, прорычал. Негромко, но с такой угрожающей силой, что, не проронив ни слова, Лера попятилась к двери и выскочила из палаты. Сделав несколько шагов по полутемному коридору, она, словно споткнувшись, остановилась, оглянулась на захлопнувшуюся дверь. И вдруг... поняла, что проиграла. Именно проиграла. Притом ни много ни мало, а лучшую часть жизни - той, что так многообещающе начиналась со знакомства с Кореневым-Ла-дышевым и могла бы продолжаться сейчас. Горькое осознание в одно мгновение обернулось жгучей жалостью к себе и обидой. Спазм сжал горло.
За что? Почему все тщательно просчитанные комбинации в итоге оборачиваются против нее самой? Абсолютно все! И даже последний этап жизни, когда, казалось бы, что-то стало получаться, вдруг показался ей совсем убогим. Чего достигла? Места начмеда и туманных перспектив зацепиться чуть-чуть выше? Так ведь и плата непомерная: одного мерзавца Обухова вытерпеть чего стоит! Семья так и не сложилась, с дочерью контакта нет... Ради чего она живет?!
Боже, как же ей хотелось повернуть время вспять! Хотя бы до того момента, когда узнала о беременности. Но рассказать о ней следовало Вадиму, а не Петру...
Спазм душил, слезы готовы были хлынуть рекой, но даже в таком душевном бессилии Валерии удавалось себя контролировать: надо еще как-то покинуть эту проклятую больницу. Не идти же мимо стойки приемного покоя зареванной? Так что позволить себе в не вовремя настигшую минуту отчаяния она могла только самую малость - прислониться к стене между пустыми железными кроватями и беззвучно выть.
Неожиданно со стороны ведущей на лестницу двери послышался разговор. Впереди по коридору тоже раздались голоса и показались фигуры людей. Лихорадочно вытирая глаза кончиками пальцев и решая, куда лучше спрятаться, Лежнивец замешкалась.
Скрипнула дверь, повеяло холодом. В ту же секунду раздался щелчок, включилось верхнее освещение. Рефлекторно зажмурившись, она снова открыла глаза и столкнулась взглядом... с идущей прямо на нее Людмилой Семеновной Балай!
- Здравствуйте... - пробормотала Валерия Петровна, отступила от стены и опустила взгляд в цементные плиты пола.
- Вы уже поговорили? - поинтересовалась начмед, сопровождавшая чиновницу. - Вот Людмила Семеновна тоже желает навестить Ладышева.
- Добрый день! - не сказала, а недовольно хмыкнула Балай и, окинув Лежнивец испытующим взглядом, недобро поинтересовалась: - Что во время карантина в больнице делают посторонние?
- Валерия Петровна Лежнивец - не посторонняя. Она коллега, начмед, опыт перенимает, - поспешила оправдаться Якушева. - У них завтра два терапевтических отделения открывают.
- Какая больница? - Людмила Семеновна смерила женщину с ног до головы. - А-а-а... Поняла. Говорите, опыт перенимает? Посмотрим, чем ей завтра поможет чужой опыт, - недвусмысленно намекнула она и, глянув на дверь палаты, уточнила: - Здесь?
- Да, Ладышев в этой палате.
Балай вдохнула, выдохнула, поправила прическу и осторожно постучала. Не услышав ответа, тем не менее уверенно нажала на ручку.
