Спустя минуту он уже разговаривал с Хильдой. Вопрос решился мгновенно: она, обеспокоенная новостью о его болезни, тут же предложила клинику. Обо всем договорившись, Ладышев заказал билет до Франкфурта, связался с Поляченко и, не вдаваясь в подробности, попросил его сегодня не навещать, а приехать к приемному покою завтра к семи утра. С какой-нибудь теплой одеждой. Дождавшись вечернего обхода дежурного врача, посматривавшего на него настороженно, и медсестры с уколом, Вадим закрыл дверь на ключ, присел на кровать и взял в руки стаканчик с таблетками. К уже привычным, назначение которых, как медик, он одобрил, прибавилась еще одна.
«Что это? - покрутил он в руках таблетку. Идти в ординаторскую и уточнять у дежурного врача не имело смысла. В любом случае в Германии скорректируют и схему лечения, и назначения.
«Черт с ней», - решил Вадим, пошел в санузел, спустил таблетку в унитаз и принялся собирать нехитрые пожитки обитателя больничной палаты.
«Заявление надо бы написать, - подумал он в конце сборов. -за то, что сбежал, заведующую по головке не погладят. Приятная, добрая женщина - не хочется ее подставлять... И хорошо бы иметь на руках копии обследований и анализов, - вспомнил он уже в кровати. - Здесь без Андрея не обойтись. Но тогда подставлю и это под удар: заподозрят в сговоре. Не буду пока звонить, завтра из аэропорта наберу, попрошу по возможности выслать копии по электронке. Хотя, собственно, большой нужды в них нет: тамошние врачи нашим не больно доверяют. Разве что для отслеживания динамики пригодятся... Так, теперь спать, - приказал он себе и закрыл глаза. - Утро вечера мудренее...»
Катя стояла у окна в коридоре, ведущем в приемный покой, и ждала Венечку. Пять минут назад больницу покинула Арина Ивановна, а он все не ехал, хотя клятвенно обещал быть ровно к половине седьмого вечера, максимум к семи. И телефон недоступен. А ее ждут в нотариате на другом конце города для подписания брачного контракта. Опаздывать никак нельзя, даже лучше бы приехать пораньше. И не только потому, что адвокатам с трудом удалось уговорить нотариуса задержаться на работе. Хотелось еще иметь запас времени, чтобы хоть бегло прочитать контракт. Надежде она доверяла, но не привыкла подписывать документы не глядя. Сказывался журналистский опыт, когда за каждое напечатанное слово приходилось отвечать.
Несмотря на карантин, в коридоре было достаточно оживленно, за спиной постоянно слышались шаги. Чтобы хоть как-то разнообразить нервное ожидание, Катя припомнила давно забытое занятие студенческих лет: вслепую по звуку шагов пыталась выстроить психологический портрет проходивших мимо людей.
Отличать медработников от таких же, как сама, нарушителей карантинного режима она научилась довольно быстро. Первые передвигались уверенно: цокали каблуками, топали, шумели, не таясь разговаривали по телефону. Вторые старались прошмыгнуть как можно тише и незаметнее: останавливались, прислушиваясь, прятались в укромных уголках, дожидались, пока стихнут чужие шаги и погаснет лампа под потолком. Лампа была с датчиком: включалась, как только кто-то открывал дверь приемного покоя или приближался со стороны лечебных корпусов. Стоило ей погаснуть - и затаившийся пациент торопливо бежал к двери.
Впрочем, все эти меры предосторожности были явно избыточны: здесь никому и в голову не пришло бы останавливать нарушителей. В этот час, как поняла Катя, существовал негласный уговор между больными и медперсоналом: никто никого не видит и не слышит. Ведь все люди и понимают: бывают экстренные ситуации, когда требуется покинуть лечебное заведение. Главное - не наглеть. Переодеться можно в туалете приемного покоя, медперсонал тоже на это закрывает глаза. К тому же работы у него в самом деле невпроворот: постоянно кого-то подвозит скорая, люди входят, выходят. Именно по этой причине вечером туда можно попасть беспрепятственно. Ну а если вдруг кому-то не повезет и нарвется на проверку, то за нарушение режима сам и ответит.
Вот и Катя в ожидании Потюни вела себя строго по неписаным правилам: выключив звук в телефоне, на цыпочках перебегала от окна в тень, если слышались чьи-то шаги.
Вдалеке зацокали женские каблуки-шпильки, похоже, с прохудившимися набойками, ибо металлические стержни звонко постукивали по цементным плитам. При этом дама шагала размеренно, можно сказать, по-хозяйски. Обычно так ходят люди, наделенные властью.
«Кто-то из администрации, - предположила Катя. - Медперсонал рангом ниже вечно куда-то спешит. Не мешает найти местечко поукромнее».
Несмотря на опасность быть застигнутой, чтобы убедиться в своих предположениях, она решила хоть одним глазком взглянуть на обладательницу каблуков и осталась у окна. Дождавшись, пока женщина окажется за спиной, Катя оглянулась и... тут же шмыгнула в тень. Благо вовремя погасла лампа у входа в приемный покой, а на подходившую даму датчик еще не среагировал.
«Лежнивец! Что она здесь делает, это же не ее больница?!» - недоумевала Проскурина.
Перед глазами тут же промелькнула сцена из недавнего прошлого: Вадим подхватывает на руки Валерию Петровну, несет ее вверх по ступенькам, а она, склонив голову ему на плечо, насмешливо смотрит на Катю... Быстро-быстро застучало сердце, в ушах зашумело, закружилась голова. В одно мгновение стало так дурно, что пришлось крепко вцепиться в трубу отопления, протянувшуюся вдоль стены.
Но руку пришлось быстро отдернуть: горячий металл обжигал еще одно напоминание о той, предыдущей, больнице, об аварии с отоплением. Навернулась слеза... Лишь через несколько минут она взяла себя в руки и снова подошла к подоконнику.
Наконец в кармане завибрировал мобильник.
«Потюня!» - прочитала она.
- Катя, ты извини, но мне до тебя еще минут пятнадцать, не меньше, - виновато засопел тот в трубку. Послышался резкий звук сигнала, вслед за ним недовольное чертыхание. - Вот, так спешу, что едва в аварию не попал... Только выехал из редакции. Жоржсанд совещание устроила в конце дня. Так что мчу. Или мчусь? -задался он вопросом, чтобы смягчить ситуацию.
- Вень, ну нельзя же так: предупредил бы - я такси вызвала бы, принялась она его отчитывать.
- Да я понятия не имел о совещании! Заскочил на минутку - тут меня и сцапали, - стал оправдываться Потюня. - А телефоны с некоторых пор наша начальница отключать заставляет. Ее даже режим «без звука» не устраивает, представляешь? За дисциплину взялась. Вот вернешься в редакцию - на своей шкурке прочувствуешь. Так мчу или мчусь? - напомнил он.
- Мчусь, - Катя вздохнула. - Ладно. Жду со стороны приемного покоя, как договаривались. Только будь поаккуратнее на дороге, у меня не осталось ни одной лишней минутки.
«Все равно опоздаю», - глянув на часы, расстроилась она и, чтобы чем-то себя занять, снова стала прислушиваться к шагам.
К разным, в основном медперсонала. И вдруг послышались совершенно другие - торопливые, нервозные.
«Женщина, - идентифицировала Катя. - Грузная, в возрасте, явно чем-то недовольная. В перестуке каблуков - а это, как ни странно для зимы, снова шпильки - почему-то звучит угроза. Видно, зла на кого-то, на ходу строит план мести».
Чтобы проверить предположение, она опять обернулась и... впала в ступор. Двигавшаяся по коридору Людмила Семеновна Балай явно обладала магической силой: невозможно ни взгляд от нее оторвать, ни опять повернуться к окну, ни отбежать в тень. Ну прямо зловещий персонаж из мрачной сказки: развевающиеся полы норковой шубы, из-под которой мелькают щиколотки в полусапожках на шпильке, сведенные к переносице брови, напряженное лицо с хищным носом-клювом, высокий начес, делавший голову гораздо крупнее. Тень, которую, летя по коридору, отбрасывала дама, еще страшнее: она то вырастала впереди, то растягивалась до неправдоподобных размеров сзади. Впечатление усилила в очередной раз погасшая под потолком лампа...
