– И этот кто-то имеет доступ одновременно и к старым материалам, и к дежурной части, – добавила Настя.
– Блин! – выдохнул майор. – Неужели Ксюха? Она в архиве сидит. Ксюха Демченко. А Серега Демченко из дежурки – ее двоюродный брат. Он ее и устраивал к нам на работу лет пять назад. Она все никак замуж не могла выйти, а очень хотела, вот и попросила брата устроить ее куда-нибудь, где мужиков больше, чем баб.
– И как? Успешно? – ехидно поинтересовался Коротков. – Нашла Ксюша себе мужа?
– Да куда там. Так и сидит в своем архиве. Характер у нее… Правда, в последнее время…
– В последнее время она стала лучше выглядеть и лучше одеваться, да, Витюня? – подхватил Коротков. – Все правильно. Так и должно быть. Не забесплатно же она тому гениальному спецу помогала, не за просто так. Если глаз горит, значит – любовь, если бриллиант горит, значит – деньги. Что у вашей Ксюши горит? Глаза или новые цацки?
– Все равно не верю, – упрямо проговорил Виктор. – Уж больно неправдоподобно.
Юрий сделал равнодушное лицо и пожал плечами.
– Ну и не верь, ради бога. Вот смотри: Ксюша хочет замуж. Она с удовольствием знакомится с приятным холостым мужчиной. Он ей запудривает мозги какой-то байкой, а может быть, рассказывает чистую правду, этого мы не знаем. Мы можем предполагать только одно: через Ксюшу этот приятный во всех отношениях мужчина получает доступ к сданным в архив приостановленным делам. То есть к нераскрытым. А также к тем, где имело место самоубийство. Сам ли он смотрел дела и выбирал подходящие или Ксюше поручил – вопрос десятый и не самый важный. Убийств в вашем городе происходит вполне достаточно, чтобы количество нераскрытых давало возможность для выбора. Он выбирал такие, по которым информации о потерпевшем очень мало или совсем нет. Человек нигде не работал официально, был нелюдимым, замкнутым, ни с кем не общался, о нем мало что точно известно. Если родни нет или есть, но в другом городе, тоже очень хорошо. Чем меньше официально подтвержденной информации, тем легче впарить слух о том, что человек негласно занимался экологией в какой-то никому не известной лаборатории. Одинокий, замкнутый, безработный – это с высокой степенью вероятности суицид, а не убийство. Аська, были там суициды?
– Были, – подтвердила Настя. – Один – точно был. Есть заключение судмедэкспертизы. Его поставили под сомнение, но поскольку тело кремировали, то перепроверить точно не удалось. Берешь все материалы о суицидах, из них выбираешь те, где невозможно провести эксгумацию, потом выбираешь тех, кого можно назначить на роль жертвы убийства. Дел на два часа.
– А что еще там было?
– Приезжая женщина, проживавшая в хостеле, – типичное убийство с целью ограбления. Последний, которому адресовано то пресловутое письмо, сбит насмерть машиной, это, скорее всего, обычное ДТП, при котором водитель скрылся с места происшествия. Всего-то и нужно: посмотреть все ДТП со смертельным исходом и с неустановленным виновником за последний год и выбрать подходящего по характеристикам потерпевшего.
– А самый первый? – не сдавался Егоров. – Самый первый-то был пенсионер, женатый, и там точно не суицид и не ДТП.
– Значит, просто нераскрытое убийство, – ответил Коротков. – Мало их, что ли? Я с его вдовой сегодня разговаривал, это она следователю сказала, что, дескать, муж интересовался проблемами экологии, ездил в какую-то лабораторию и в последнее время перед смертью был очень воодушевлен. Я задал ей простой вопрос: почему она не сказала об этом следователю тогда, когда убили ее мужа? Почему только через год появились эти показания? И знаешь, Витюня, что она мне ответила?
– Догадываюсь, – угрюмо произнес Виктор. – Она совсем недавно об этом узнала.
– Именно. Ее муж действительно периодически отлучался и не говорил куда, и жена была уверена, что у него любовница, с которой он тайно встречается. Ревновала ужасно! А когда ей кто-то сказал, что покойный интересовался проблемами экологии, ее это совершенно не удивило, поскольку по образованию он инженер-химик. Более того, ей сказали, что ее муж сам рассказывал о работе в лаборатории и о том, что они пришли к каким-то очень важным выводам. Можете себе представить, как несчастная обрадовалась! Значит, муж ей не изменял, и его тайные отлучки, и его воодушевление были связаны не с любовной историей, а с экологической! Ей так хотелось в это верить, что она поверила сразу и безоговорочно. И выдавала эту информацию уже как достоверную, известную ей от самого мужа. Здесь просто все, Вить. Главное – оказывать постоянное психологическое давление и не давать поднять голову, чтобы обозреть поле боя. В прессу и интернет не дали ни одного имени свидетелей, чтобы никому, ни одному журналисту или просто любопытствующему субъекту, не пришло в голову поговорить с ними еще раз и понять, что они что-то знают только с чьих-то слов. Список свидетелей целиком есть только у следователя, который их по одному разу допросил и больше трогать не станет, это все понимают. Нину Ляшенко назвали только потому, что она видела письмо своими глазами. Это тоже часть спектакля: написать письмо, дождаться, когда его доставят, чтобы на нем были все штемпели, все честь по чести, изъять из почтового ящика и бросить в ящик в соседнем доме, чтобы обеспечить огласку. Нужен был факт, вещдок. И полиция его получила. А заодно и общественность. Наличие письма опровергнуть невозможно, поэтому очень даже уместно и имя свидетеля назвать, пусть все, кто хочет, сами у нее спросят.
В комнате повисло тягостное молчание. Коротков рассматривал потолок, запрокинув голову на спинку кресла, Егоров, наоборот, уставился на рисунок коврового покрытия у себя под ногами, Настя листала блокнот, в который записывала то, что ей рассказывали опрошенные свидетели. Да, специалист, нанятый предположительно Горчевским, действительно оказался большим умельцем. Он точно знал, где, как и какую информацию нужно вбросить, чтобы все внимание было сосредоточено на поисках лаборатории. Чтобы никто не вздумал перепроверять сведения о занятиях и интересах убитых. Чтобы эти сведения казались очевидными, достоверно установленными и не нуждающимися ни в какой дополнительной проверке. Чтобы, в конечном итоге, все сводилось к наличию экологического неблагополучия на севере района и к результатам, полученным в некоей лаборатории. И чтобы мэра Смелкова обвиняли в сокрытии проблемы и в неоправданной пассивности в поисках этой лаборатории.
Которой на самом деле нет.
Или все-таки она есть?
Насте стало страшно. К ней вернулся тот страх, которого она не испытывала уже давно, с тех самых пор, как вышла в отставку. Страх, что она ошибается и эта ошибка может иметь катастрофические последствия и обойтись слишком дорого.
Ничего, кое-что из высказанных гипотез можно попробовать проверить. Например, ай-пи адреса, с которых велись блоги и переписка в соцсетях. Техническую часть она сделает сама, остальное – Егоров, если захочет. Что еще можно предпринять? Можно попытаться вычислить этого уникального специалиста. Это намного труднее, чем проверить адреса, но в принципе реально. Зная его имя, можно разрабатывать Ксюшу Демченко из архива. При грамотном подходе она все расскажет сама и в подробностях.
И завтра утром Геннадий Лаевич отдаст ей заполненные и обработанные анкеты с ответами граждан Вербицка. Сначала, само собой, будет произведен подсчет рейтинга Константина Кирилловича Смелкова, на это уйдет вся сегодняшняя ночь, а потом уж наступит черед проверки сомнительной теории, с которой она, Анастасия Каменская, явилась вчера к начальнику УВД.
Скорее всего, завтра станет окончательно понятно, что никакого экологического неблагополучия на севере, в районе норковой фермы, не существует. И можно будет с чистой совестью возвращаться в Москву и докладывать брату, что участок под пансионат выбран.
Уехать и оставить сибирский город Вербицк содрогаться от ударов, которые наносят друг другу два схватившиеся в борьбе лидера: Смелков, пытающийся свалить на Горчевского заказное убийство, и Горчевский, старающийся настроить население против мэра.
