– Некто Рожков, начальник охраны химкомбината.
Снова пауза, полковник несколько секунд обдумывал услышанное.
– У вас есть ответ? – наконец, спросил он.
– Есть. Но это только предположение. Проверить его я не могу, у меня нет таких возможностей. А у вас они есть. Поэтому если вы захотите, вы сами все проверите. И тогда не будете больше сомневаться в наших выводах.
– Слушаю.
Да уж, многословным и болтливым полковника Баева не назовешь!
– Я изложу только факты, так получится быстрее. Выводы вы сделаете сами. Возможно, вы со мной не согласитесь. Но в любом случае, у вас будет возможность все проверить. У Петра Сергеевича было весьма бурное прошлое, для вас это не новость. Три десятка лет в криминальных структурах – это не пустяк. У него колоссальный круг знакомств в соответствующих сферах. Однако тесные контакты он поддерживает только с теми своими старыми знакомыми, которые владеют холдингом «Прометей НЕО груп». Это тоже химическое производство, но совершенно иного профиля. У Ворожца – минеральные удобрения из апатита, у «Прометея» – лаки и краски. Одним словом, ничего общего. С людьми из «Прометея» Петр Сергеевич на протяжении многих лет встречался только два раза в год, они приезжали сюда на охоту. И вдруг в этом году через две недели после весенней охоты – внеочередная встреча. А еще через неделю в Вербицке появился человек, который является величайшим мастером формирования общественного мнения. Помните дорогой чемодан, хозяин которого так и не объявился?
– Это домыслы, – ответил начальник УВД без малейших колебаний в голосе.
– Это факты, – спокойно возразила Настя. – Пока что я излагаю только факты. Каждый из них можно проверить. Мне известно имя того, кто запустил и умело поддерживал в городе слухи о лаборатории и убийствах экологов. Слухи, которые он сам же путем тонких манипуляций превратил сначала в мнение, потом в убеждение. В ложное, ошибочное знание. Разумеется, он не справился бы с этой задачей в одиночку. Он отлично знает, что и как нужно делать, у него двадцатилетний опыт, но ему нужна первичная информация, на которой можно построить свою конструкцию.
– И кто, по-вашему, ему помогал?
– Сергей Демченко из дежурной части вашего УВД и его двоюродная сестра Ксения Демченко из архива. А имя мастера – Евгений Эдуардович Шульмин, уроженец города Калинина, зарегистрирован, скорее всего, там же, в Твери, или в области. Это вы тоже можете проверить. Вашему другу Петру Сергеевичу почему-то очень нужна федеральная трасса, проходящая именно с северной стороны. Он готов помочь нам в приобретении участка у Верхнего Озера, более того, он прямо поинтересовался, достаточно ли у моего брата, банкира Каменского, возможностей повлиять на уровне правительства на принятие решения о проекте трассы. Его заинтересованность в северном варианте абсолютно очевидна. Так же, как очевидна заинтересованность вашего мэра в том, чтобы трасса проходила с юга. Впрочем, господин Ворожец своего интереса и не отрицает, по крайней мере, перед нами. Ему до такой степени нужен северный вариант, что он попросил помощи у своих друзей из «Прометея» и не поскупился на оплату невероятно дорогого специалиста. Специалиста уникального и потому чрезвычайно высоко оплачиваемого.
– Насколько мне известно, у Петра Сергеевича нет деловых интересов на севере. Зачем ему продавливать северный вариант трассы? Вы ошибаетесь с начала и до конца, – уверенно проговорил Баев, сделав глоток кофе. – Тем более в эту вашу схему никак не укладывается начальник охраны химкомбината.
Настя помолчала. Факты закончились. Ну, почти закончились. Наступил черед догадок и предположений, а это почва ох какая зыбкая…
– Игорь Валерьевич, – осторожно начала она, – у поведения Петра Сергеевича могут быть два объяснения. Вернее, объяснение одно и то же, но сформулированное разными словами. Можно сказать: «Мне нужна трасса с севера». А можно сказать: «Мне не нужна трасса с юга». Понимаете разницу? Может быть, дело вовсе не в деловых интересах на севере, а в остром нежелании, чтобы трасса проходила с южной стороны. И это не просто «Я не хочу». Это страх, Игорь Валерьевич. Страх за свою жизнь.
– И что там такого, на юге? – Баев позволил себе скупо усмехнуться. – Страшные драконы? Ожившие мамонты? У вас буйная фантазия, Анастасия Павловна.
– Может быть, – согласилась она. – Знаете, мои начальники тоже обычно мне не верили. Так что ничего неожиданного вы не сказали. Я всего лишь человек, и я могу ошибаться. Но согласитесь, если бы я всегда оказывалась не права, меня не держали бы на этой работе. Меня просто сочли бы непригодной к службе в розыске и выгнали куда-нибудь бумажки перебирать. А я дослужилась до полковника, и выслуга у меня – тридцать лет. Так вот, я попросила своих друзей из Москвы выяснить все, что можно за такой короткий срок, о холдинге «Прометей НЕО груп» и о его руководителях. И обнаружилась одна любопытная деталь: холдинг-то занимается лакокрасочным производством, а вот группа директоров имеет побочный бизнес – производство электронной и лазерной техники. Разумеется, через подставные фирмы, не напрямую.
– Это криминал? – Губы полковника искривились в презрительной улыбке.
– Отнюдь, – рассмеялась Настя. – Однако в этом производстве необходимы редкоземельные металлы. А их крайне мало, рынок не насыщен. Это тоже факты, и они легко проверяются, вся информация есть в интернете, ее можно найти за пять минут. Что я, собственно говоря, и сделала. Теперь я озвучу еще один проверяемый факт, а потом перейду к догадкам. Вам известно, что по меньшей мере пять человек, работающих на комбинате у Ворожца, являются людьми из «Прометея»? Директор комбината, главный инженер, начальник охраны, начальник одного из цехов и начальник участка в этом цехе. Все они были приняты на работу одновременно, семь лет тому назад. Именно тогда, когда начались регулярные приезды директоров холдинга в Вербицк на охоту.
– Что в этом необычного? Люди встретились, договорились о совместной деятельности, вероятно, речь шла о каких-то услугах, которые «Прометей» мог оказать нашему комбинату, взамен Петра попросили трудоустроить на хорошие должности тех, кому «Прометей» хотел бы помочь. Обычная практика. Не вижу здесь ничего особенного.
– Да я бы тоже не увидела, Игорь Валерьевич, – со вздохом призналась Настя. – Но черт меня сподобил позвонить знакомым химикам, чтобы проконсультироваться. Я же все-таки юрист, в химии совсем не разбираюсь, и в химическом производстве тоже, поэтому никогда не позволила бы себе без помощи специалистов делать выводы о том, есть что-нибудь общее между удобрениями и красками или нет. Вот мне и сказали, что общего ничего нет. Зато между удобрениями и производством электронной и лазерной техники – есть, как оказалось. Мои друзья-химики вспомнили, что был человек, разработавший метод извлечения редкоземельных металлов из фосфогипса. Видите ли, редкоземельные металлы потому так и называются, что их мало и получить их трудно. Существует целая государственная программа научных исследований, направленных на решение этой проблемы. И вот нашелся талантливый химик, который придумал, как для этого использовать фосфогипс. Только он не захотел получать за это жалкие гроши, которые наше государство платит ученым. Он захотел больших денег, и, согласитесь, его трудно в этом упрекнуть.
– Фосфогипс? Что это?
– Это отходы, которые получаются при производстве удобрений из апатитов. То есть именно те отходы, которые в огромном количестве образуются на комбинате у вашего друга Петра Сергеевича. Конечно, для этого требуется сложное и дорогое оборудование и реактивы. Так что, скорее всего, как опять же предположили мои знакомые ученые-химики, на вашем комбинате получают концентрат, содержащий редкоземельные металлы, отправляют его в «Прометей», на один из заводов, например, в Новосибирск, это ближе всего, а там уже доводят дело до конца. Беда в том, Игорь Валерьевич, что при выделении концентрата тоже образуются отходы, и по химическому составу они совсем не похожи на те отходы, которые образуются при производстве удобрений. Это тоже факты, и их вы тоже можете проверить. Здесь нет ни слова выдумки. А теперь я задам вопрос. Можно?
