— И что же? — вежливым тоном спросил мой собеседник и по совместительству личный водитель.
— Кажется, я сдалась, — ответила я и, глядя на несколько растерянное выражение лица Дэнва, пояснила с важным видом психолога. — Ну, не сможем мы быть вместе, и все. Я это сегодня поняла. Я жутко завидую Троллю, что у нее есть возможность быть с Ником, — я вновь повертела цветок в руках. — Но сам посуди, я три года боялась подойти к нему, не предпринимала почти никаких попыток, чтобы быть вместе, лишь следила за Кларским издалека, как маньячка, и вообще вела себя в его присутствии, как настоящая дурочка: цепенела, смущалась… Только сегодня я на удивление вела себя еще более или менее адекватно в его присутствии! В общем, я пораскинула остатками мозга, который ты мне еще не успел выесть, доставала со стажем, и поняла, что между мною и Никитой не может быть никакого будущего, разве что кроме дружеского. Я бы хотела с ним дружить и знать, что у него все хорошо.
Дождь вновь закончился — уже насовсем.
— Вот как? — Смерч мягко взял у меня из рук одуванчик. Я обиженно на него взглянула, покачала головой, а парень вдруг, как всегда, не говоря ни слова, пересек дорогу, отбежал на несколько метров вглубь детской площадки, и уже через полминуты вернулся с красивым здоровым одуванчиком яркого желтого цвета в руках.
— Возьми, мучай его, — радостно произнес он.
— Спасибо, господин Забота. Мне, в общем-то, было хорошо и с тем одуванчиком. Но все равно спасибо. Ты странный, — чуть помедлив сказала я.
— Наверное. Бурундук, обещай, что не будешь ругаться? — спросил он.
— За что? — насторожилась я.
— Просто не будешь и все. Что бы я тебе не сказал сейчас, — он близко-близко приблизился ко мне. А я, совсем забыв, что дома меня ждет собственный «дракон» — мама, подалась вперед. К нему, как будто бы Дэн мысленно приказал мне это сделать.
— Что, — подозрительно уставилась я на брюнета, — осуждаешь меня? Хочешь сказать, что ты от Князя никогда не отступишься, так? Хм, неужели решил наш разнесчастный договор разорвать? Ну, валяй. Не буду злиться, — сказала я сердито.
— М-м-м, — он очень наглым образом провел носом по моим волосам, — Я хочу сказать немного не то. Бурундук, нет, Маша… Мария, Марья…
— Да говори уже!
— Это похоже на детский сад, и я даже не знаю, как правильно тебе объяснить, но, ты знаешь… Ты знаешь, я не люблю Олю. Я немного пошутил, — это было сказано таким милым тоном нашкодившего ребенка, что я сначала остолбенела, явив собой статую «Маша охреневает», а потом ткнула его пальцем в солнечное сплетение.
— Насчет чего ты пошутил, борода драная? — хрипло спросила я.
Улыбка сделалась еще краше, в глазах Дэнни засветились опасные манипуляторские огоньки, замаскированные под детский наивный взгляд. Он виновато взглянул на меня и сказал:
— Маш, я, правда, хотел, чтобы малышка Ольга рассталась с Кларой, но насчет того, что она — моя любовь, я слегка преувеличил, — и он беззащитно и вместе с тем и горько рассмеялся. У моего орла глаза мигом запеленало тьмой, он со злорадным криком спикировал на Дэновскую башку.
— Ммм? Чего? Немного пошутил? Слегка преувеличил?! — отшатнулась я от парня, чувствуя, как от гневного дыхания, заполнившего легкие, грудная клетка просто-таки ходит ходуном! — Да ты меня за нос водил, лягушка безмозглая?!
И с размаху пнула его по колену, так, что, не ожидавший этого, Смерч аж согнулся. И тут же замахнулась на него снова. Не зря, не зря меня брат мучил в детстве, когда приемы показывал! Вот козел! Обманывал меня!
— Эй-эй! Прекрати! — крикнул Смерчинский. — Маша, успокойся! Ты же девочка, а не боксер!
— Я кикбоксер, — попробовала я еще раз достать его ногой, но Смердяк ловко уклонился и одним махом оказался за забором, на территории цветника.
— Нет, ты девочка, милая и умненькая. Прекрати себя так вести!
— А ну, вернись, поганец, — прошипела я ему вслед, злясь и одновременно… и радуясь? — Вернись! Ты мне врал! Я тебя пришью, сукин ты сын!
Сукин сын возвращаться не захотел — мало того, он еще и засмеялся!
— Ты, гном, я тебя поймаю и убью. Я засуну твою харю в мясорубку и сделаю из нее фарш, а потом Князиху заставлю все это съесть! Котлетки из носа одного типа…
— Тихо-тихо, ты не маньяк!
— Я не маньяк. Я серийный убийца, — надвигалась я на Смерча, как зомби, только руки вперед не выставила. — Ты в каком гробу желаешь быть погребен, придурок?
— Я пока еще хочу жить, — изрек Дэнв, прислонившись к дереву, верхушки которого как раз достигали окна нашей кухни, и добавил лукаво. — Желательно, с милой девушкой.
— Смерть не интересуется у своих клиентов, хотят они на тот свет или не хотят, — надвигалась я на него. Парень бесстрашно следил за моими движениями. Ему до сих пор было весело. А я, как всегда, не вовремя запнувшись за какую-то корягу, остановилась.
Черт возьми! Он не любит ее, зеленую нежить! Нет, лучше так: «Господи, спасибо, что он не любит зеленую нежить!» Я вдруг так обрадовалась этой новости, что все моя злость по поводу того, что Дэнни меня обманывал, испарилась вместе с туманом. Я, обозвав Смерча еще парой нецензурных выражений, вернулась назад и пнула пару раз колеса ни в чем неповинного «Выфера», но добилась только того, что на первом этаже с шумом распахнулось окно, из которого вылезла сонная и очень злая соседка — тетя Клава, заревевшая белугой:
— Наркоманы несчастные! Хватит свои разборки устраивать под моими окнами! Я сейчас милицию вызову, выродки эдакие! Все вокруг своими шприцами закидали! Вон из палисадника. Вон! Ворье, хулиганы, дауны, — обозвала она напоследок нас.
— Мы не такие, что вы, — произнес Смерчинский очень спокойно.
— Такой красивый, статный, здоровый, — сильнее высунулась тетя Клава, — а наркоман! Где совесть-то потерял, парень?
— Ну что вы, я добропорядочный, — отозвался Дэнни. Тетка, глядя на него, орать стала меньше. Видимо, таких интересных нариков давно не встречала.
— Да-а-а?
— Да. Знаете ли, я даже не пью, — серьезно сказал парень. — И не курю. А своей будущей жене верен уже сейчас.
— Ну-ну, неужели?
— Да кого вы слушаете? — не выдержала я. — Да он только что с «зоны» откинулся! Ограбить вас хочет. Медвежатник он.
— Медвежатник… Бурундукова? — пригляделась ко мне тетя Клава. — Матери завтра доложу с кем ты тут шляешься! Совсем уже обнаглела — с преступниками связалась. Ох уж мне эта милицейская семейка!
И она захлопнула окно с шумом не меньшим, с которым его открывала.
— Это про тебя она сказала — «выродки», — злорадно сообщила я Дэну, вернувшемуся ко мне все с тем же виноватым взглядом широко раскрытых глаз. — Ну, ты и сволочь.
— Хорошо, хорошо, пусть про меня, — поднял он руки вверх. — Маш, ты простишь меня, сволочь?
— Нет. Тебя, сволочь, я не буду прощать.
— Я думаю, что да. Сволочи ведь честно раскаиваются. Чип, а у тебя будут проблемы из-за этой женщины?
— Моя мама тетю Клаву не переваривает. Она вечно на Федьку жаловалась… — хмуро отозвалась я. — Эй, не переводи разговор, гном! Вы что, с Ником сговорились надо мной поиздеваться?
— С ума сошла, партнер? Он вообще ничего не знает, — он попытался меня коснуться, но я так грозно на него поглядела исподлобья, что Дэн убрал руку и просто встал рядом со мной.
Я, потерроризировав его еще немного неприличными ругательствами, только тише, потребовала у парня-сволочи объяснений насчет его наглого беспринципного вранья.
— Моей целью было, расставание Ольги и Клары, — вновь повторил он.
— Отлично! А я тебе зачем была нужна в таком случае? — взвилась я.
— Я рассудил, — хмуро сказал он, глядя не на меня, а в темное небо, — что в помощники мне нужна девушка, которая будет бороться. За Ника. Если борешься — есть надежда на успех, если действуешь просто из интереса — ее становится меньше. В бою лучше дерутся не наемные солдаты, атакующие чужие края, а патриоты, обороняющие родную землю. Поэтому мне показалось, что если работать вместе с тобой, то у нас все получится. И мы сделаем так, чтоб ты осталась с Кларским, а он оставил в покое Ольгу.
