Около окна, вернее, под ним, сидел спящий Никита, склонив голову к правому плечу и опустив руки на пол. Рядом лежал раскрытый ноутбук, от которого к розетке тянулся шнур зарядного устройства.
«Милый, когда спит, не такой гад, как обычно, — с сожалением подумала про себя Ника, глядя на парня с дивана, — и фигура у него все-таки ничего. — Она улеглась на живот и с интересом продолжала разглядывать его. — Только шрамов многовато. Бедный, где он их столько нахватался? Зачем я его бедным называю, вот овца. Бедный он, ага. Бедняжка».
Она опять уставилась на парня. Кажется, вчера она к нему конкретно приставала… Девушке стало стыдно: ну что же на нее нашло, что она стала вести себя так вызывающе и ужасно? Проклятый коктейль в проклятом кабинете проклятого чувака в очках! «Бери все!». Вот она и взяла! Да он специально решил ее развести. Или Укроп подговорил своего крутого приятеля поиздеваться над нею?
Она вновь перевела прищуренные голубые глаза на спящего. Кажется, ему снилось что-то неспокойное — Ник во сне закусил губу, а пальцы его рук непроизвольно сжались в кулак. Он что-то неразборчиво произнес во сне, и его голова резко повернулась к другому плечу, словно от удара. Никита вновь что-то едва слышно прошептал.
Девушка заволновалась, слезла с дивана и осторожно и тихо ступая, подошла к Кларскому. Как только она приблизилась к нему, светловолосый парень моментально проснулся: резко открыл глаза и с недоумением взглянул на гостью, вначале явно не поняв, что Ника забыла в его квартире, в которую он, кстати говоря, девушек не приводил. Даже Ольгу.
— Ты в порядке? — спросила его Ника настороженно. — Тебе что-то плохое снилось?
— Ты! Как ты сюда… А, моя милая наркоманка. Хорошо догналась вчера? — Никита встал и оказался напротив нее. — Нормальное самочувствие?
— А, да… Вроде.
— Точно?
— Кажется, — Ника, как маленькая девочка, подергала себя за край его майки, что была надета на ней.
— Тогда вали домой. — Велел Никита
— Что?
— Одевайся и уходи. Ты мне надоела.
От злости Нику едва не затрясло. Что он о себе возомнил? Совсем у него мозги через невидимые отверстия в черепе вытекли?
— Не беспокойся, я уйду. — Сухо отозвалась девушка.
— Нет, стой. — Вдруг сказал Ник.
— Что еще?
— Умеешь готовить?
— Умею.
— Останься и сделай мне завтрак, — как о чем-то самом собой разумеющимся сказал Никита. — Как благодарность за то, что я вчера от тебя натерпелся.
Карлова косо взглянула на парня, глядящего в пол, и медленно кивнула.
— Ты все-таки моя девушка, как-никак, должна же ты меня покормить после совместной ночи, — пожал он плечами. — И, так и быть, я довезу тебя до дома.
— А универ… Тебе туда не нужно?
— Нет. Я примерный мальчик. Учусь хорошо и получаю автоматы. — Он улыбнулся краешком губ. — Но вообще сегодня воскресенье. А по воскресеньям я привык отдыхать от учебы.
«Хорошо учусь. Получаю автоматы. По воскресеньям отдыхаю от учебы. И торгую наркотой», — мысленно добавила про себя Ника, которая училась кое-как и автоматов почти не получала. Но завтрак ему приготовить она все же решилась: совсем простой, без излишеств, так, как умела. Но, кажется, завтрак получился вкусным. По крайней мере, Никита не высказывал претензий по поводу его вкусовых качеств. Он больше не возникал, просто сидел за кухонным столом, сложив на него локти, и наблюдал за действиями Ники, как охотник за дичью — с тем только условием, что дичь эта находилась под защитой зоопарка. Изредка светловолосая девушка оборачивалась на хозяина квартиры и понимала, что взгляд у него все-таки странный: он смотрел не только пристально, но и с интересом, словно давным-давно не видел женщину, занятую приготовлением еды. Карлова готовила — благо, продуктов у него в холодильнике было много, правда, большинство из них — полуфабриканты, а он молчал.
— Приятного аппетита, — хмуро сказала ему наконец Ника, накрыв на стол и чувствуя себя то ли рабыней, то ли его супругой.
— Скажи с улыбкой, — велел ей Кларский.
«А пантомиму тебе не показать, Укроп занюханный?», — прошипела про себя она, но все же улыбнулась и еще раз пожелала ему приятного аппетита. Затем скромно села на стул около подоконника, сложив руки на коленях. Удивительно, но в его майке было удобно.
«Мне только фартука не хватает еще для полноты ощущений…»
— Отравила? — задал глупый, по мнению девушки, вопрос, Ник неожиданно.
— В смысле?
— Нет? Тогда ешь тоже, — кивнул он ей на стол. — Давай, не стесняйся.
Ника не стеснялась, Ника опасалась, но спорить с недругом не желала, поэтому послушно села за стол напротив него. Именно там она, глядя на руки парня, вдруг вспомнила кое-что из вчерашних событий в клубе. От обрывочных воспоминаний ее спина и руки покрылись противными мурашками, а лицо то ли побледнело, то ли покраснело.
Кажется, она его домогалась! Вот это позор! Приставала к Кларскому, как сумасшедшая, обнимала, пыталась поцеловать, а он… он ведь ничего с ней не сделал в том кабинете? Да еще и бабочки какие-то вспоминаются.
На самом деле Ника ненавидела насекомых, даже бабочек.
— Почему нервничаешь? — словно прочитал ее мысли Никита, временно отложив вилку и печатая сообщение и изредка поглядывая на гостью.
— Просто так… Скажи, а вчера… Я к тебе… То есть когда я — и я этого не хотела! Я тебя… В общем, ты не делал ничего? — Очень запутанно спросила девушка, залпом выпивая стакан воды.
— Ты о чем вообще? — с интересом взглянул на нее Кларский. — Тебе еще плохо, да?
— У нас что-нибудь было? — собравшись с духом, выпалила девушка.
— Было. Веселая ночь. Бессонная.
— Как???
— Ты вчера меня задолбала. — Он поймал взгляд ее расширившихся голубых глаз, понял ход ее мыслей и, терпко улыбнувшись, добавил. — Успокойся. Ты мне не нужна. Ничего у нас не было, твои мечты не исполнились.
— Не мечтаю я ни о чем таком.
— А вчера ночью ты так не думала. Мне стоило бы только распахнуть объятия и сказать: «Ладно, давай», как ты бы меня оседлала. — Ник усмехнулся. — Ты и рисуешь, и умеешь готовить, и иногда так активно… хочешь общаться.
— Этого не я хотела!
— А кто? — и парень рассмеялся.
А потом он был так удивительно добр, что довез девушку до дома.
В этот день они больше не ссорились. А на следующий Ник действительно дал ей обещанные деньги: специально открыл счет для свой так называемой подруги с малиновыми губами и небрежно вручил ей пластиковую банковскую карточку при встрече, сообщив пароль. А в последующие дни Ника стала опасаться Никиту чуть меньше, чем обычно, и когда парень звонил ей на мобильник, перестала вздрагивать или злобно смотреть на экран телефона. Девушка даже случайно обозвала его дядей Укропом однажды. И тут же испугалась, что Кларский за это хорошенько двинет ей по челюсти или по печени, но он только покачал головой, провел пальцами по ее шее, вроде как с намеком и на виду у кучи народа — знакомых его брата, перед которыми они вновь играли пару, — поцеловал ее: не нежно, конечно, а властно и немного жестковато, чуть сильнее, чем нужно сжав свои руки на ее талии.
Для нее стало вполне обычным делом тот факт, что он ее целует.
Ника вообще решила, что ко всему (и ко всем) со временем можно привыкнуть. Никита решил то же самое. И даже подумал, что все уж и не так плохо, как могло бы быть.
Я, сонная и злая, в понедельник притащилась в университет к десяти часам — на консультацию перед будущим экзаменом. Пол воскресенья мне пришлось проучить билеты, сегодня и завтра я планировала делать тоже самое, чтобы в четверг преподаватель не отправил меня пинком на пересдачу. Билетов же было грандиозное множество — 78.
Первой, кого я встретила в универе, была Марина. Доброй и радостной я ее назвать не могла, поэтому, поздоровавшись с ней, осведомилась:
— Что, до сих пор переживаешь?
— Я чувствую себя неполноценной, — с легкой грустью отозвалась Марина. Хитринки из ее глаз куда-то делись, желание смеяться и улыбаться — тоже.
