— Ты все-таки молодец. Помог ему. Даже не знаю, зачем я вчера именно тебя отправил к ним домой, а не кого-то еще. И ты наткнулся на своего глупого братца. Черт с ними, документами, с договором. Лишится одного из наследников куда печальнее, чем контракта. Контрактов у меня много, а вот наследников — всего два. Жаль, правда, что они — полнейшие кретины. — И мужчина похлопал Петра по плечу. — И я знаю, что если бы ты захотел убрать братишку, у тебя бы это получилось сразу. И без лишнего шума. Ты идиот, но в меру. Прочие вокруг нас — первостепенные кретины.
Петр улыбнулся про себя. Дед хвалил не часто, запутанно, так, что и не поймешь сразу, что это похвала, но его ободрительные слова многого стоили.
— А клубом ты управляешь хреново, друг мой, — тут же подмешал ложку дегтя в бочку меда Даниил Юрьевич, — я все ждал, пока ты мне сообщишь, что у нас левый поток наркоты пошел, а ты все молчал-молчал. Не заметил, что ли?
— Что?
— Что слышал.
Петр сцепил зубы, но внешне оставался спокойным. А его молодящийся родственник, которого вначале в больнице приняли за отца Дениса, продолжал:
— Думаю, наш нелегальный поток прекратится. Я нашел виновного. Твой зам будет слегка наказан за то, что проворачивал у меня за спиной. И у тебя.
Черноволосый парень улыбнулся. Внутри все восторжествовало. Дед попался на его уловку. Пару дней назад стратег Петр умело подставил своего зама, одного из директоров, решившего вдруг, что «Алигьери» — резиновый, и начавшего поставлять совершенно посторонние наркотические вещества. Смерчинский-младший сделал так, что люди деда узнал об этом, а также о том, будто бы и наркотики, поставляемые Пристанскими, контролировались в клубе именно им, замом. Когда как он, Петр, ничего и знать не знал. Пусть дед думает, что он глупый.
— Да, дед, я тупой. Не видел. — Отозвался он, смиренно опустив голову вниз.
— За спасение братика даю еще один шанс. Последний. Иначе потеряешь не только клуб, — жестко сказал ему Даниил Юрьевич и быстрым шагом ушел вместе с представителями закона. Петр остался вместе с медсестрой, теперь сидевшей рядом с Дэном. А вскоре пришел и его лечащий врач. Еще раз осмотревший раненого.
— Так почему он плачет? — повторил свой вопрос Петр, глядя на иглу в вене брата. — Ему больно?
— Не должно быть больно, анестезия, — покачал головой пожилой уже, но статный, как какой-то величавый князь, врач с седыми усами. — Знаете, молодой человек, жизнь — странная штука, а человеки, — он так и сказал — «человеки», — они вообще необъяснимые существа. У вашего родственника может быть много причин заплакать в таком вот сне, в пограничном состоянии.
— Да неужели? Ни разу не видел, чтобы он рыдал. — Отозвался Петр, глядя с огромным удивлением на то, как по бледным щекам брата катятся крупные слезы. Так в детстве плакала Инга, троюродная сестричка Дэна, когда ее обижали. Петр любил ее обижать, а Дэн защищал, и это был еще один повод для того, чтобы подраться. Они не могли жить мирно.
— Не видели? Ну, посмотрите теперь, — рассеянно отозвался доктор и потер подбородок. — А, вы знаете, этот парень — везунчик.
Петр знал.
— У него проникающее ранение брюшной полости. Но! Не задеты ни внутренние органы, ни крупные сосуды. Не у многих такие «счастливые» раны, поверьте. Процентов 80 моих пациентов с ножевыми ранениями так легко не отделываются. Или даже все 90. Ваш брат потерял много крови, да, к тому же за счет порезов была кровопотеря, но, думаю… — На этом доктор замолчал, потому что увидел, как его пациент медленно открывает глаза. Правда, он почти тут же закрыл их вновь. Но потом опять распахнул, слово боролся сам с собой.
— А вот и пришел в себя наш друг, — весело сказал врач. — Добро пожаловать, Денис Олегович.
Парень едва заметно улыбнулся. Выглядел он очень плохо. Но ямочки со щек никуда не исчезли.
— Я где?
— В больнице, где еще. Вас прооперировали. — Любезно сообщил ему доктор.
— Я весь вымазался в твоей крови. — Сказал ему Петр злобно. — Ты идиот. На кого ты там нарвался? Кому поаплодировать?
— Просто… подрался, — сухими, как песок, губами произнес очень тихо Дэн, понимая, что комната кружится вокруг него совершено самостоятельно, а во всем теле царит невероятная тяжесть.
— Просто ты кретин! — заорал вдруг его кузен, давая выход эмоциям. А это он позволял себя очень редко. — Ты что, скотина, решил, что ты всемогущий? Решил умереть и воскреснуть, как Лазарь? Ну, с кем ты там подрался? Кто это был? Кто тебя так уделал?
— Гопники, — прошептал Денис, чувствуя, что его тошнит.
— Которые даже вещей твоих не взяли?
— Молодой человек, успокойтесь, пожалуйста. — Вмешался доктор. — Я понимаю, что вы за брата волнуетесь, но…
— Не волнуюсь я за него. — Отозвался сердито Петр. — Ну, Дениска, ты опять добился, что вокруг тебя все будут стоять на ушах.
— Ага… Петь, я сейчас сдохну. — Произнес Лаки Бой. — Почему я здесь, а?
— Потому что я тебя нашел, — фыркнул его брат. — Если бы не я, ты бы загнулся от потери крови. Кстати, твой отец бросает все на фиг и прилетает завтра. Дед уже вовсю носится по больнице. Лера увидела тебя без сознания сразу после операции, и у нее началась истерика. Она отдыхает сейчас в соседней палате, ей успокоительное вкололи.
— А остальные?
— Твоим друзьям я не звонил. Эта больница не такая огромная, чтобы всех их вместить. Впрочем, могу набрать Микаэля. Он со своим зеленым уродцем приедет и пожалеет тебя. — Никогда не любил Черри Петр.
— А Маша? — вдруг спросил Дэн, понимая, что его сознание уплывает за горизонт.
— Маша? А, твоя невеста? — Сообразил Петр. — Она не знает. Что? Позвонить ей? Ты считаешь, что я — твоя секретарша?
— Нет, не звони ей, не говори ничего, я… сам. — С еще большим трудом произнес Лаки Бой.
— Все, с разговорами заканчиваем. Денису Олеговичу нужен отдых как-никак. — Решительно произнес доктор.
— Никому больше не говори, что со мной, — едва шевеля пересохшими губами, попросил Смерч брата. Тот нехотя кивнул. Дэнв закрыл глаза.
На этом Петр удалился из палаты, встретился с дедом, дождался, сам себе удивляясь, прибывших едва ли не мгновенно Ланде и Черри, и только потом уехал домой, чтобы вернуться сюда на следующий день. У сегодня у него были еще дела в клубе, да и с Никки нужно было переговорить.
Котэ положило лапу мне на руку и игриво укусило за указательный палец. Котэ было недовольно тем, что я не обращаю на него внимания и хотело меня развеселить. Я отмахнулось от него, и оно спрыгнуло вниз, обиженно мяукнув.
Я сидела на окне, прижав колени к себе, и злым взглядом пялилась в одну точку в небе. Смерч мне так и не перезвонил, мало того, его мобильник вообще отключился. Дома у него не трубку не брали, до Черри и Ланде я тоже не могла дозвониться. Инга просто не знала, где ее троюродный братишка. А времени было почти три часа по полудню.
— Ну где ты, сволочь редкая?
Котэ, обнюхивающее собственный хвост, повернулось и сверкнуло зелеными глазами, явно думая, что эти слова посвящены ему. Глупое животное. Я наклонилась и погладила его.
— Ты хорошее котэ, — ласково сказала я животному, — не тебе я это говорю, ему… Ну где же ты, Денис?
А мне было тревожно за него. До безумия. Почему — не знаю. Сегодня я плохо спала, вскакивала пару раз из-за резкой боли в животе, которая моментально проходила, и засыпала вновь. И всю ночь мне снились кошмары. Сначала мне казалось, что я стою около большого здания из черного мрамора. Высокая лестница, ведущая в него, усыпана лепестками роз. На мраморе нет ни единого блика. Вокруг ни души. Окон у здания не было, вывесок — тоже, и оно казалось огромной пугающей махиной с искусно высеченной резьбой на мрачном фасаде. Но я точно знала, что это какой-то особенный кинотеатр, куда просто так попасть было нельзя. И еще знала, что мне нужно найти Дениса. А я не могла сделать этого, и от этого в груди вместо сердца бился страх.
