— А где нам столько танкистов взять? — удивился Лучик.
— Вот именно эту проблему я и обдумывал и кажется, нашёл решение. Правда, тут без помощи Большой земли не обойтись. М-да, а ведь не хотел выдавать своего местонахождения. Ладно, пленных ликвидировать, нам балласт не нужен, подготовить технику к маршу, если что я у броневика.
— Есть, — козырнул лейтенант и направился выполнять приказы, а я зашагал броневику.
Связь была не очень, поэтому его пришлось выгнать из оврага наверх, более того радист ещё и антенну удлинил с помощью двух медных проводов и высокой берёзы на краю оврага.
В течение трёх минут он вызывал 'Осоку', нашего радиста для связи на Большой земле. Тот откликнулся довольно быстро. Пока радист отправлял написанную мной шифровку со срочным заказом и координатами выброски, я писал шифровку для Маргелова, где просил его поторопиться, не нарушая скрытости мангруппы. Не нужно чтобы её засекли и на ногах моих ребят как собаки повисли полицаи и немцы.
— Товарищ майор, Большая земля подтвердила получение сообщения.
— Ожидай ответа, — велел я.
— Ещё я поймал сообщение из партизанского края направленное на Большую земля. Похоже, используются те же коды что и у вас.
— Запиши, — нахмурившись, приказал я.
Через пять минут, когда Лучик поднялся из оврага к нам, чтобы доложиться об окончании всех приготовлений, то он застал меня в крайне мрачном расположении духа.
— Что-то случилось? — спросил он.
— Сегодня днём немцы внезапным ударом прорвали оборону партизанского корпуса. Похоже, партизанский край рассечён надвое. Уничтожение двух попавших в оперативное окружение группировок идёт если не на дни, то на час. Крепко там немцы нашим вломили. Вот в чём беда. Помощь им нужна.
Лейтенант посмотрел на меня и спросил:
— Танки?
Вздохнув я кивнул:
— Танки.
Мы оба понимали, о чём речь.
23 мая. 21 час 44 минуты по московскому времени.
Военный лагерь танковой бригады под Курском, Украинский фронт.
— Товарищ капитан, — почувствовал командир танкового батальона капитан Шереметьев, как его потрясли. Да и голос дежурного он тоже узнал.
Открыв глаза, капитан стремительно принял сидячее положение и хмуро протерев глаза спросил:
— Что там?
— Вас срочно вызывают в штаб бригады. Там начальство прилетело из штаба фронта. Самолёты садятся на поле за медсанбатом пехоты Иванова. Транспортники вроде. Ещё велели поднимать весь ваш батальон и роту мотострелков старшего лейтенанта Пургина.
— Сейчас иду, — кивнул капитан.
Быстро натянув свой чёрный комбинезон танкиста, можно сказать талисман офицера, в котором он был не в одном бою, и даже горел, препоясался ремнём, поправив кобуру и притопнув сапогами. Прихватив шлемофон, комбат стремительно покинул избу дома в небольшой деревушке, где он встал на постой со своим экипажем и, пройдя мимо своего КВ, который стоял под луной во дворе дома, пока экипаж осматривал машину, следом за дежурным последовал в штаб бригады, что находился в здании школы, бывшем поместье. Пешком идти всего полкилометра.
По пути к ним присоединился Пургин, который тоже не знал в чём дело, и почему такой ажиотаж. Так строя предположения, они и шли к штабу бригады. В основном версия была одна: немцы снова где-то прорвались, и ими будут затыкать эту дуру. Дело в общем-то привычное и ожидаемое, не в первый раз.
Первому чему удивились офицеры, пройдя в штаб, это большому количеству сотрудников госбезопасности, что находились рядом или в самом штабе.
— А, подошли уже, — встретил их начальник штаба бригады майор Тименков. — Давайте в оперативный штаб проходите, там уже все собрались.
Через пять минут до обоих офицеров довели, что ИХ собираются перебросить на транспортных самолётах, которые сгоняют к ним со всего фронта на помощь партизанам.
— А нам что там делать?! — удивился Шереметьев. — Ладно мотострелки со своим оружием, наши танки на самолётах не перекинешь.
— Этого не требуется, — сказал один из сотрудников госбезопасности. — На месте прибытия ваш батальон, капитан, пополнят танками на месте. Порядка сорок единиц, преимущественно Тэ-три и Тэ-четыре. Личного состава вашего батальона не хватит, чтобы пополнить людьми все экипажи трофейных машин, поэтому вашему батальону придаётся рота старшего лейтенанта Григорьева из первого батальона. Через полчаса посадка на самолёты. За это время вы должны сдать все дела и машины и прибыть вместе со своим батальоном и приданной ротой на взлётное поле и приступить к погрузке. Поторопись капитан, там действительно дело плохо и нужна ваша помощь.
— Есть, — козырнул капитан и направился к выходу.
Нервотрёпка с передачей техники командиру первого батальона, прошла быстро и вот порядка двухсот пятидесяти танкистов с личным оружием потянулись на лётное поле. Следом строем топала мотострелковая рота в полном составе. Забрали даже миномётчиков и экипажи броневиков.
Потом была посадка и самолёты по одному понимались в небо где, собравшись в одну группу направились в сторону передовой, до которого было всего двенадцать километров.
Не вытерпев, капитан, который имел мало сведений по своим задачам, отстегнувшись, направился в рубку. Двое сотрудников госбезопасности что сидели на лавке напротив, только с интересом проследили взглядами за решительным капитаном. Тот, похлопав командира борта по плечу, задал вопрос, стараясь перекричать шум моторов:
— Куда летим?
— Чернигов знаешь? Туда.
— Так он же под немцами?!
— Сам не знаю, под немцами он или нет. Но нам велено высадить вас там. Площадка должна быть готова, землю подсветят, опознаемся на подлёте. Надо ещё оттуда груз и пассажиров забрать.
— А если провокация и там немцы?
— Не должно быть, про рейд в Киеве майора М. слышал?
— А то, — кивнул капитан. — По памяти все газетные заметки помню. Майор точно из наших, настоящий танкист.
— Он там сейчас, его группа там действует.
— Да ладно? — оживился капитан.
— Видел я его пару дне назад, на соседнем борту он летел. Здоровый. Не танкист, парни говорят из десанта он.
— Да не, так могут действовать только танкисты, — отрицательно помотал головой капитан и, сообразив, что они ушли от темы снова задал вопрос. — Что там вообще происходит?
— Я точно не знаю, но вроде немцы разбили партизанский корпус и окружили части. Но мы летим в другое место, на сто пятьдесят километров ближе, чем партизанский край. На земле объяснят, я мало знаю. Первыми борта с мотострелками идут на посадку. Если всё нормально, то следом мы.
— Ладно, понял. Спасибо.
Вернувшись на место, капитан приободрил своих людей, которые заметно нервничали от неизвестности, и выдал им немного информации о полёте, на что офицеры ГБ снова не отреагировали. Танкисты довольно азартно встретили предложение помочь партизанам и теперь громко проговариваясь, обсуждали эту новость.
Капитан с удовольствием смотрел на своих людей. Выбор начальства был понятен, в батальоне Шереметьева молодых мало, половина так вообще кадровые и это после боев, которые батальон принимал с августа сорок первого. Опытные все танкисты, они легко освоят трофейную технику, тем более что такой опыт уже был, однажды удалось взять целыми два Тэ-три и все успели изучить их. Один чуть позже забрал зампотылу, когда 'тройке' снесло башню в одном из боёв, и тот возил кухню на передовой. А второй сгорел после нового года.
Наконец транспортник сбросил скорость и начал нарезать круги. Выглянув в иллюминатор, Шереметьев рассмотрел другие самолёты, два уже катились по земле, поднимая пыль, и сам город. На краю на территории железнодорожной станции ясно было видно, как что-то горело.
Капитан легко рассмотрел, как садились по одному транспортники, так как поле освещало несколько машин, чуть в стране был хорошо различим гробообразный силуэт немецкого бронетранспортёра. То, что это не засада капитан уже убедился, мотострелки строясь в колонну, уходили в сторону города. В это время их борт пошёл на посадку следом за мотострелками. Наверху крутились самолёты с личным составом батальона и приданной роты, порядка пятнадцати бортов. Борт Шереметьева с танкистами на борту шёл на посадку первым, сразу за мотострелками.
