Пошла к духовке, приглядывать за процессом.
— А что, давно не пекла тортов? — поинтересовался Виталий, присев на один из высоких, «барных» стульев, которые стояли у импровизированной «барной» же стойки, сделанной у окна кухни.
— Последний раз Женьке, тоже на день рожденья, кстати, — отвлекшись на глазурь, не задумавшись, ответила Таня, следя за тем, как консистенция становится «атласной», с мелкими пузырьками воздуха…
— Брат, наверное, был рад? — весело поинтересовался Казак.
И Таня только сейчас поняла, что ступила на опасную территорию. Причем сама. Даже не подумав. Хорошее настроение подупало.
Неуверенно глянула на Виталия через плечо, перестав улыбаться. Он это тут же уловил. И тоже стал серьезным. Даже сел ровнее.
— Что, Танюш? Не обрадовался, не угадал я? Торт тогда плохо вышел? — вроде и в том же тоне, но иначе спросил он.
И ясно было — хочет ответ услышать. Не отцепится. А ей пока так неплохо удавалось этой темы избегать. Но Таня предпочитала оставаться честной, несмотря ни на что.
— Не знаю. Про вкусовые качества он мне ничего не написал. Просто ответил, что удавит меня, когда выйдет из колонии, — делая вид, что целиком сосредоточена на кастрюльке, она передернула плечами.
— Ни хре** себе! — тихо ругнулся Виталий.
Встал со своего стула и подошел впритык к ней.
Таня попыталась отступить.
— Пусти, Виталь, а то у меня пригорит, — не поднимая на него голову, попробовала выскользнуть из его «окружения».
— Тань, на мороз не падай. — Протянул руку и выключил конфорку. — Теперь не пригорит. Давай, рассказывай все.
Таня скривилась. Зачем-то уцепилась пальцами за колечки на подаренной цепочки, принялась их туда-сюда «гонять».
— Не хочу. Вообще, начинать не стоило. У тебя день рождения, а тут я с этой дурной темой, не подумав. Хочу тебе подарок сделать, а не муть всякую вспоминать.
Она все-таки подняла голову и посмотрела на него умоляюще:
— Пожалуйста, Виталь. Очень прошу. Давай, не сегодня? Все расскажу, но потом. Сегодня — пусть праздник будет, пожалуйста? — жалобно протянула она.
Он, кажется, не собирался поддаваться. Но в этот момент от духовки потянуло настораживающим запахом. И Таня, уже не особо церемонясь, начала проталкиваться к своему пирогу мимо Виталия.
— Ой, ну сгорит же, ну имей совесть. Тебе же подарок делаю! — воззвала она, если не к совести, то хоть к «желудку» Виталия.
Почему-то рассмешив его этим.
Он отступил, начав улыбаться. И даже помог ей, перехватив и придержав дверцу духовки, пока Таня, с помощью полотенца, вытаскивала горячую форму с готовым пирогом.
— Ок, Зажигалочка, — протянул Казак ее любимое слово. — На сегодня, включу заднюю. Только за то, что ты меня любишь. А завтра — не отвертишься, имей в виду. И это — не приглашение к дискуссии. Я хочу все знать про ситуацию и особь, которая угрожала моей женщине. Даже если это твой брат, и он уже на том свете.
Грубо. Но верно. Таня не могла это не признать.
— Хорошо, — буркнула она, вытряхнув пирог на блюдо из формы. — Завтра. А сегодня, давай, все-таки, сделаем тебе праздник. А то мне и так стыдно, что я так проштрафилась с твоим днем рожденья!
— Да, не переживай, Зажигалочка, — Виталий обнял ее со спины и прижался губами к затылку.
Прошлого разговора для него словно бы не было. И правда услышал и внял ее просьбе?
— Ты мне уже шикарный подарок сделала, — он накрыл своей ладонью цепочку с колечками, которые непривычно еще терли кожу и все время напоминали Тане о себе. Опять поцеловал, теперь в плечо. — А торт — это ж, вообще, фантастика, — добавил Виталий, так и обнимая ее, пока Таня поливала пирог глазурью. — Мне еще никто торт не пек…
И у нее сама собой улыбка на губах расплылась от этих слов. И приятно стало так, что и Тане полегчало, и как-то отпустило из-за прошлого разговора. Завтра. А сегодня — можно просто праздновать.
— С днем рожденья!
Отставив пока горячий пирог, повернулась она, в свою очередь, обняв его за шею. Сама поцеловала Виталия с искренним чувством.
Он улыбнулся, не прерывая поцелуя. Приподнял ее, обнимая за пояс, и посадил на стол, рядом с этим самым пирогом. И тоже целовал.
— Точно любишь? — требовательно прошептал он, не давая все равно свободы губам Тани.
— Точно, — улыбнулась и она, перескочив на его щеки и подбородок, целуя каждый участок кожи, до которого могла добраться.
— Хорошо, — довольно выдохнул Виталий, прижавшись ртом к ее виску.
Точно, ей тоже хорошо сейчас стало. Просто очень-очень.
ГЛАВА 12
— Так что насчет твоего брата?
Он спросил это, едва Таня проснулась. Глаза толком открыть не дал.
Сразу настроение упало до «нуля». Вот тебе и утро воскресенья.
— Танюш, я знаю, что ты проснулась, не филонь. Обещала же, — Виталий поцеловал ее в плечо.
После чего поднялся и пошел в сторону низкого подоконника, открыл створку окна. Щелкнул зажигалкой, прикуривая. Он, судя по всему, встал некоторое время назад, на тумбочке около кровати стояла ее чашка с горячи чаем. Свой кофе Виталия прихватил вместе с сигаретами. Видимо, спускался уже на кухню. Что ее порадовало, что он жевал кусок ее пирога, оставшегося со вчера, поочередно с затяжками. Мелочь, а приятно. Понравилось ему.
Таня вздохнула, укрылась сильнее, ощутив, как холодный ноябрьский воздух потянул по плечам. Но все-таки повернулась в сторону Виталия, села повыше, упираясь к подушку.
— А что ты знать хочешь? — без особого энтузиазма спросила она.
— Ты шутишь? — Виталий вздернул бровь. Выдохнул дым и сделал глоток кофе. — Бросаешься такими словами, а потом спрашиваешь, что я знать хочу? Все, Зажигалочка. Можно с самого рождения. И до его смерти.
Таня снова глубоко и протяжно выдохнула. Взяла чашку с облепиховым чаем. Сейчас, когда похолодало, он казался ей особенно вкусным из-за добавления меда и специй.
— Не думаю, что все началось с рождения. Скорее, в подростковом возрасте. Да я и не знаю точно, Виталь, сама тогда еще была не особо взрослая и не все понимала, когда Женька впервые в плохую компанию попал. Вроде бы с наркотиками связался. Он старше меня на шесть лет был, и мы не то, чтобы много общались или имели общие темы для разговора в том возрасте. — Она сделала глоток невероятно «весело-желтого» чая, надеясь, что это поможет продержаться. — Тогда его Михаил сумел, вроде бы, вытащить. Я рассказывала. Тоже не знаю, как именно. Со мной этого не обсуждали, как ты понимаешь, — она пожала плечами.
Виталий молчал, не комментируя. Только глядя все с тем же настоятельным требованием продолжать рассказ. И курил. Пирог уже доел, так что кофе запивал сигарету.
— А потом у мамы с Михаилом завертелось, тянулось непонятное пару лет. И… Женька снова в отрыв пошел. Только, как я понимала, уже дело было не просто в плохой компании. Он с реальным криминалом связался. И снова наркотики. Однако теперь торговал ими. И в кражах участвовал. Мы сначала не понимали: матери не до того было, а я не могла сопоставить «два плюс два», не особо задумывалась, откуда в его комнате: то какой-то непонятный музыкальный центр появлялся, а потом исчезал, то какие-то дубленки, шубы. Но Женя говорил нам, что вроде где-то работает, а я же подросток, не особо знала, что и сколько стоит, и какие деньги на СТО можно заработать, про которое он нам рассказывал. И с подарками я так… Ты не злись, Виталь — не ты виноват, что я вечно отказываюсь. — Она вздохнула и бросила в его сторону виноватый взгляд. — Просто мне украшения — только брат и дарил. То цепочку принесет, то сережки. Маму больше интересовало, чтоб накормлены и одеты были, чтоб учились хорошо. А мне это так круто казалось, и приятно, что брат балует. Не знала, что неоткуда ему денег на такое взять.
Таня протянула руку и начала вертеть цепочку. Нелегко ей было в ней заснуть, с непривычки. Будто душили ее звенья. Но чтоб не обидеть любимого — не снимала на ночь.
