— Нахера? Я ее трахнул раз и хватит.
— Ну-ну.
— Заткнись, Рыжий!
Марина
За окном давно стемнело, а у меня все прекрасно. Яркий свет перед глазами пестрит разнообразием оттенков, внося в ночную тьму утреннюю зарю. Или это не заря? Склоняю голову на бок и вытягиваю руку вперед, пытаясь поймать ускользающий солнечный луч, почему-то вдруг превратившийся в неонового странного зверя.
Я улыбаюсь. Мне так хорошо, как давно не было. Все тяжелые мысли куда-то испарились, оставляя себе на смену легкость и одухотворенность.
Даааа, это прекрасное ощущение. Всегда бы так! Ни тебе переживаний о завтрашнем дне. Ни мыслей об отсутствии образования. Ни осуждения от тех, кому посчастливилось чего-то добиться в этой гребанной жизни.
Все плохое, кажется, покинуло планету и принесло долгожданную утопию.
— Рииии, — томный голос, наполненный хриплой вибрацией, раздается откуда-то извне, но на этот раз мне не больно. Сердце не сжимается. Оно наоборот будто открывается, впуская в себя Матвея.
Говнюк, который по необъяснимым причинам стал для меня так важен, улыбается своей наглой ухмылкой, голубые глаза прямо напротив. Мне не просто хорошо. Мне идеально. Как же хорошо, что он здесь. Я соскучилась. Всего одна ночь смогла поделить мою жизнь на ДО и ПОСЛЕ. Жизнь до Матвея была серой и однообразной. А этот псих взорвал ее насыщенной цветовой гаммой эмоций. Я впервые открылась парню настолько, что позволила себе отдаться ему. Но сейчас нет ожидаемой боли предательства. Сейчас он здесь. Я чувствую его влажный язык, скользящий по моей шее. Мужские руки, жадно блуждающие по телу. Это не может быть иллюзией. Слишком натурально. Настолько, что рецепторы оживают, стоит его языку оказаться в моем рту.
С маниакальной алчностью пытаюсь насытиться моментом. Возможно, завтра боль вернется и он исчезнет. Страх опять остаться одной сковывает, но снова быстро испаряется, стоит Матвею впиться губами в мою шею и больно втянуть кожу.
На подкорке сознания проносится едва различимая мысль о том, что он так делает впервые. Говнюк обычно кусает, но засосы не оставляет. Но возможно сейчас ему захотелось сделать именно это. Купаясь в солнечном свете и приятной неге, подпитанной нарастающим возбуждением, запускаю пальцы в мужские волосы, и снова диссонанс. С каких пор они не короткие?
Губы Матвея все еще сосут мою кожу, принося неприятную боль и силой выдирая из моего «райского» состояния.
— Риии!
Голос вдруг кажется другим. Хриплым, но с иной тональностью хрипоты. Наполненный грязной и развратной похотью. Не той игриво-чувственной, к которой я привыкла за последнее время.
Прохладные пальцы ныряют мне в джинсы и как только касаются обнаженной плоти, плывущее сознание возвращается на свое законное место. Начинаю задыхаться под тяжестью свалившихся воспоминаний и точно понимаю, что на мне сейчас не Матвей. Сердце снова начинает ныть, мозг лихорадочно соображать, вытаскивая из задурманенной травой памяти обрывки воспоминаний того, как вернулись парни и принесли понику. Мы пили и курили. Этой дряни много не нужно, особенно мне. Черт. Чеееерт!
— Как же я скучал по тебе, малышка!
Теперь я отчетливо узнаю голос Антона. Парень отчаянно пытается расстегнуть мои джинсы, и когда ему это удается, пытается стащить их вместе с трусиками, но я быстро хватаю белье и не даю спустить вниз. Дурман не позволяет сразу же прийти в себя, но одна только мысль о том, что под действием наркоты я разрешу другу засунуть в себя свой член, практически отрезвляет.
Упираюсь ладонями в широкую обнаженную грудь и пытаюсь оттолкнуть.
— Антон, перестань!
— Ринка, наконец ты вернулась! Мне так тебя не хватало, — рваные фразы доносятся до меня, как сквозь вату. Антон всегда питал ко мне самые разные чувства, но сейчас они как нельзя некстати. Его влажные губы снова утыкаются в мою шею, вызывая приступ тошноты, паники и злости на саму себя.
— Антон, остановись. Стой!
Он не слышит. Меня начинает мутить, когда его член через тонкую ткань трусов касается внутренней стороны моего бедра. Даже сквозь джинсы это противно.
— Я не хочу тебя, нет!
Начинаю больно дубасить его по плечам, а потом извернувшись, бью коленом по яйцам. Мгновенная реакция парня, схватившегося за пах, дает такую необходимую фору. Подскакиваю с дивана, отлетая в сторону на пару метров, и тут же застегиваю джинсы.
Как в первый раз оглядываю пространство.
На столике валяются несколько пустых бутылок из-под дешевого коньяка. Пакетики с травой и таблетки, которыми закидывались парни и Вика. Я только курила. Из соседней спальни доносятся стоны друзей и, повернув голову, я даже вижу широко расставленные ноги подруги и задницу Димы.
К горлу подкатывает тошнота. Срываюсь с места и несусь в туалет. На последней секунде успеваю открыть крышку и вывернуть содержимое желудка в унитаз. Чувствую себя грязью и ничтожеством. Пустым местом.
В висках стучит осознанием, что я только что могла совершить непоправимую ошибку, о которой точно сожалела бы всю оставшуюся жизнь. Одно дело пойти на секс с трезвой головой и желанием, а другое — под действием наркотиков. Желудок сводит еще одним спазмом.
Спустя несколько минут ополаскиваю лицо и рот холодной водой. Отражение в зеркале пугает. Волосы растрепаны, на шее огромный засос, зрачки расширены, на губе кровь. Неужели Антон укусил?
В голове бардак, и меня начинает трясти изнутри. Морозить, как во время лихорадки. Запускаю дрожащие пальцы в волосы и зачем-то пытаюсь расчесаться. Привести себя в порядок. Для чего? Не понимаю. Только то, что я вижу в зеркале, наводит ужас. Разве это я? Вот это потерянное чудовище я? Лихорадочно натягиваю лямки майки и поправляю лифчик, который успел стащить Антон. Обхватываю себя руками. Желание забиться в угол так сильно, что я начинаю оборачиваться в поисках подходящего.
Только ответ на вопрос «А кто же на самом деле я?» так и остается без ответа. Я не знаю. Я, черт меня раздери, понятия не имею, кто я в этой жизни. Слезы отчаяния собираются в уголках глаз, пока я остервенело стираю ладонью со щеки размазанную тушь.
Что мне делать? Еще несколько мгновений назад все было так хорошо, легко и беззаботно. Я летала в каком-то другом измерении, где не имело значения вообще ничего, кроме плывущих рядом облаков и чувства блаженства, а теперь все вернулось на круги своя.
Дверь в ванную открывается, и на пороге показывается Вика, обмотанная простыней. Окидывает меня плывущим взглядом.
— Эээй, ты чего Антона двинула? — губы подруги изгибаются в кривой улыбке. — Парень так без яиц остаться может.
Смотрю на нее и сглатываю собравшуюся горечь во рту. Я не хочу так. Не хочу быть грязью.
— Не останется, — Присаживаюсь на край ванны.
— Ринка, что ты маешься? Ну все же хорошо было. Парень по тебе сохнет столько лет, — Ви садится рядом, одной рукой обнимая меня за плечо, а второй придерживая простынь.
— Вик, и вот так вы живете? — обращаю на подругу взгляд, пытаясь понять, неужели это и есть конечный пункт?
— Да. Мы работаем. Парни грузят мешки, а я … я обслуживаю клиентов. — каких именно клиентов стало понятно еще два часа назад, стоило увидеть синяки на ее бедрах. — Нас устраивает. Мы получаем деньги, тратим их на еду и вкусные таблетосики. Ходим в клубы. Тусуемся.
— А как же нормальная работа? Семья…
— Какая семья, эй? — издевательский смех подруги бьет под дых. — У тебя есть семья?
Молча утыкаюсь в пол, так как ответ очевиден.
— Вот и у меня нет. И у Тоши с Димкой. Мы друг другу и есть семья. А нормальная работа у нас есть. Не сидеть же мне на кассе с утра до ночи и пикать продукты! Хватит летать в облаках, Марина! Нормальной жизни для таких как мы не существует! Признай это уже и возвращайся! Мы тебя любим. Принимаем даже после того, как ты свалила. Где еще ты найдешь такую же преданную семью, м?
Иногда сомнения бывают настолько сильными, что нужно время, чтобы понять, что для тебя важнее. Попытаться найти себя в жизни, отыскать верные пути… Но что если их просто нет? Что если вот это все и есть конечный пункт назначения?
