Дин осторожно приоткрывает дверь на столько, что я могу видеть его лицо.
ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ ? КНИГИ О ЛЮБВИ
HTTP://VK.COM/LOVELIT
– Хорошо, тогда я пойду туда. Спускайся вниз и поройся в шкафах и морозильнике. Я не
знаю, как ты, но я умираю с голоду.
– Я позабочусь об этом.
– О, Дин? – я открываю дверь и медленно закрываю её так, чтобы не разбудить Кати, хотя я не
думаю, что даже паническое бегство слонов могло бы разбудить её. – Можешь положить это в
морозильник для меня?
Я отворачиваюсь от двери, чтобы протянуть ему пакет со льдом, не ожидая увидеть его без
рубашки. Снова. Слова появляются, а потом я теряюсь. Я не могу отвести глаза от его идеальной
формы груди. Совсем не худой, но и не слишком перетренированный. Совершенство.
– Я забыл о твоей голове. Ты в порядке? – спрашивает он, но я слишком занята, уставившись
на его грудь, чтобы ему ответить, – Иди сюда.
Он машет пальцами и движется ко мне поближе. Осторожно отодвигает мои волосы, когда
осматривает мой затылок.
– Не так уж всё и плохо, – говорю я, когда он проводит по нему своим пальцем, заставляя
меня вздрогнуть от боли.
– Извини. Я не хотел причинить тебе боль.
– Я знаю. Я буду в порядке. Я опять приложу к ней лед после того, как выйду из душа.
– Я положу его в морозильник, чтобы был готов для тебя, – его рука задерживается на моей
шее. – Ты уверена, что с тобой всё в порядке?
– Конечно, я в порядке.
Этот удар по голове, кажется таким мелким по сравнению со всем тем, с чем он имеет дело
каждый день.
Когда я выхожу из душа, я переодеваюсь в мою пижаму. Майка на бретельках короткая и
немного показывает живот, который, я полагаю, может быть сексуальным. Возможно. Запах чего–то
вкусненького доносится вниз по лестнице, и у меня текут слюни. Это определенно не замороженные
продукты. Я подумываю о том, чтобы собрать волосы, но отказываюсь от этой идеи, когда мой
живот рычит. Я пытаюсь подкрасться к Дину сзади, но скрипящий пол выдает меня.
– Милая пижама, – говорит он, а жар приливает к моим щекам.
Он подходит к морозильнику и достает пакет со льдом.
– Вот.
– Спасибо. Что ты делаешь? Пахнет удивительно.
– Собственно ничего такого. У тебя в морозильнике был пакет куриных грудок. Так же я
нашел макароны, сыр и замороженный горошек. Я приправил всё немного, и это должно быть
готово… – таймер пищит, и он смеётся. – Прямо сейчас.
Он протягивает руку, выключает его и достает противень из духовки. Я отступаю и
наблюдаю, как он безо всяких усилий двигается по кухне.
– После того, как ты мне расскажешь, как ты научился водить машину, ты расскажешь мне,
где ты научился готовить.
Дин сервирует две тарелки, зажигает свечу, у мамы стоит одна на столе, и приглушает свет.
– Романтик, – говорю я.
– Ты ещё ничего не видела.
– Это предупреждение?
– Нет. Это – обещание.
Я отвожу глаза от его пристального взгляда и вилкой отправляю кусочек курицы себе в рот.
Мои веки закрываются, пока я наслаждаюсь едой.
– Так, где ты научился водить машину? – спрашиваю я.
ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ ? КНИГИ О ЛЮБВИ
HTTP://VK.COM/LOVELIT
– Я учился сам.
– Я врезалась в почтовый ящик, и моя мама отказалась учить меня. Мне пришлось брать
уроки. Серьёзно, ты сам учился?
– Серьёзно.
– Уточнишь?
Он ерошит свои волосы, делает глубокий вдох, положив свои руки себе за голову. Как только
опускает руки, он начинает.
– Я скитался по приёмным семьям с десяти лет. Одни были неплохие. Другие были, ну, они на
самом деле были плохие. Большинство моих приёмных родителей смотрели на меня, как на
зарплату. В последнем доме, где я был, мой приёмный отец был пьяницей. Он знал, что социальные
работники не приходят на дом после семи, поэтому он начинал пить в семь, пил до восьми и
становился жестоким придурком к девяти. Моя приёмная мать работала по ночам, а днём принимала
наркотики. Это была его забота накормить нас, но большую часть времени он забывал. Я был самым
старшим, поэтому я должен был заботиться о младших детях. Я также выдерживал его избиения. Я
бы не позволил ему прикоснуться к ним.
– Но ты был так молод, – я до недавнего времени боялась своего подвала.
– Да, но так как самому младшему ребенку было пять, у меня не было выбора. Когда мой
приёмный отец отключался на диване, я брал его машину и отправлялся в магазин. У меня было
немного денег от работы по дому. Моя приёмная мать давала мне пятнадцать долларов в неделю,
если она была в состоянии помнить. Я использовал эти деньги, чтобы купить нам еду.
– Какую работу по дому ты должен был делать?
– Убирать в ванной, пылесосить, вытирать пыль, стирать белье, готовить обед для других
детей. Так я научился водить машину и так я научился готовить. Убил одним выстрелом двух зайцев.
– Это ужасно.
Мы недолго помолчали, пока не закончили есть. Его жизнь кажется такой несправедливой.
– Как ты оказался на улице?
Мне кажется, что уже знаю, но мне хочется услышать это от него.
– Я больше не мог выдерживать побои. Слишком много для одного человека. Поэтому
глубокой ночью, когда моя приёмная мать была на работе, а мой приёмный отец был в отключке на
диване, я покидал в рюкзак всё–то немногое, что имел и был таков. Я никогда не оглядывался назад.
Он сжимает переносицу. Трудно понять, скрывает ли он гнев или боль.
– Это был самый эгоистичный поступок, который я когда–либо совершал.
– Почему?
У него не было выбора. Любой в его ситуации сбежал бы. Я бы сбежала. Или хотела бы
сбежать. Не думаю, что я была бы достаточно смелой, чтобы на самом деле сделать это.
– Я свалил. Я даже не попрощался.
– Ты также был всего лишь ребёнком. Ты сделал то, что должен был сделать. Ты не можешь
чувствовать вину за это.
– Возможно и так, но мне следовало сделать что–нибудь для них. Позвонить кому–нибудь. Я
могу только представлять, сколько раз он бил их, требуя объяснить ему, где я. Сколько синяков он
поставил им и сколько ожогов... – он давится словами и закрывает глаза.
Я поворачиваю его руку и провожу пальцем по круглым шрамам на его предплечье.
– Это он с тобой сделал?
– Я не должен был проходить перед телевизором, когда он смотрел футбол. Он пропустил
подачу. Наказанием для меня было стать пепельницей.
ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ ? КНИГИ О ЛЮБВИ
HTTP://VK.COM/LOVELIT
Я содрогаюсь от одной лишь мысли. Боль, я даже не могу представить себе. У меня ещё
столько вопросов. Но я не спрашиваю в страхе, что он снова будет переживать эти муки. Вместо
этого, я опускаю свои губы и целую три круглых шрама на его руке, как будто это смоет годы
насилия. Сотрет всю боль и страдание.
– Нам нужно прибраться, – говорит он.
Я соглашаюсь. Говорить о прошлом неудобно и больно. Легче забыть. Кивая, я встаю, беру
тарелки со стола и несу их в мойку.
– Я мою, – говорит он.
– Нет, ты готовил. Устраивайся поудобнее на диване. Мы будем смотреть кино или что–
нибудь другое.
Он целует мою голову и оставляет меня на кухне. Я заканчиваю с уборкой и нахожу его в
гостиной. Он отдыхает среди больших подушек на диване, а пульт находится на его колене. Тот
непослушный локон покоится у него на лбу, и я борюсь с желанием подойти и отодвинуть его на
место.
– Я проверил Кати. Она всё ещё бормочет, – говорит он.
Он проверил Кати. Ещё один простой жест, который значит так много.
– Она всегда так делает, когда напивается в хлам. Веришь или нет, но когда она трезвая, то во
сне не издает ни звука.
– Я могу в это поверить. Где твой пакет со льдом?
