Он обиделся, ушёл в нашу маленькую комнату и стал что-то рисовать в альбом — какие-то каляки-маляки...
Я его зову:
— Мишка! Иди, пей молоко! А он рисует и не отвечает. Я ещё раз зову:
— Мишка! Опять не отвечает.
Тогда я решил начать его воспитывать. Вхожу я в комнату и говорю:
— Когда человека зовут, он должен сразу сказать или крикнуть: «Что?» А он всё равно рисует и не обращает на меня внимания.
Я совершенно спокойно опять говорю:
— Когда к тебе обращаются старшие и зовут, это очень некультурно так молчать. Надо сказать: «Что».
Он опять не обращает внимания. Тогда я говорю:
— Конечно, ты можешь на мои слова не обращать внимания. Но учти, что телевизор ты смотреть не будешь!
Как только я сказал про телевизор, что он не будет смотреть, тут он сразу перестал рисовать и стал соглашаться: :— Ладно. Позови меня ещё... Я позвал:
— Мишка! Он как закричит:
— Что?!
Я вижу, что воспитание моё действует, и решил дальше воспитывать. Я говорю:
•— Мишка, иди сейчас же и выпей молоко.
Он опять молчит. Я говорю:
— Мишка!.. Он говорит:
— А что ты, Коська, надо мной командуешь? Как Макарычев, всегда любишь командовать... Сам воспитываешь, а сам всё «Мишка! Мишка! Мишка!». Подумаешь, старше на два года, значит, ты можешь меня оскорблять и грубо называть?
(Это он слышал, как однажды мама сказала, чтоб я его называл не Мишка, а Миша или Михаил...)
Я говорю:
— Пожалуйста. Я могу называть тебя Миша. И даже Михаил. Тогда, во-первых, называй меня не Коська, а Константин, и когда ты разговариваешь со старшими, ты должен вставать, а не сидеть на своём стуле, как помещик-
Мишка хмыкнул и говорит: . — Буду я вставать... Я ему опять говорю совершенно спокойно:
— Миша! Сейчас же встань. Он сидит и не встаёт.
Я говорю:
— Михаил! Встань! Он говорит:
— Вот ещё... Я чувствую, что скоро не сумею говорить совершенно спокойно, и обдумываю, что мне дальше делать...
Но тут Мишка вдруг спрашивает:
— А что такое «помещик»? Я говорю:
-— Сейчас не время объяснять. Он говорит:
— Время. Я говорю:
— Нет, не время. Он говорит:
— Нет, время. А если не объяснишь, буду вот так до самого сна сидеть.
— Ну и сиди.
— Ну и сижу.
— Хоть до утра!
— И до утра могу! Ну и сиди до утра!
— Ну и буду!
Я вижу, что он может вправду просидеть так до утра, и говорю:
— Ты можешь подумать, что я такой же упрямый, как ты. Так ты не думай — я не такой упрямый, как ты, и я тебе объясню.
И я ему объяснил, что помещики — это такие богатые капиталисты, которые...
Он меня прерывает и спрашивает:
— А кто такие капиталисты?
— Да ну тебя!.. Про кого тебе объяснить, про помещиков или про капиталистов?..
Мишка подумал и говорит:
— Про капиталистов.
— Ну... капиталисты — это такие богачи-буржуи...
Мишка опять перебивает и спрашивает:
— А кто такие буржуи?
Я говорю:
— Если ты меня всё время будешь перебивать своими вопросами, я тебе ничего не буду объяснять! Ты меня нарочно раздражаешь.
— Пожалуйста, не объясняй... Я тебя не нарочно раздражаю...
— Тогда молчи и слушай. Помещики, буржуи и капиталисты — это такие богатые люди. И жадные. Они накопили себе много разных богатств, а сами сидят и ничего не делают.
— Ничего-ничего?
— Ну, конечно, ничего.
— Потому что они старые? Как бабушка?
— Потому что они эксплуататоры! — Я чувствую, что Мишка вот-вот спросит, а кто такие эксплуататоры, и быстро говорю дальше: — На них работают бедные люди, а они их эксплуатируют, просто издеваются.
— Над неграми?
— Не обязательно над одними неграми.
Мишка говорит:
— Я знаю. Эти помещики и буржуи живут в Америке.
Я ему и говорю, что сейчас они живут в Америке, а раньше они жили у нас тоже.
— А когда они жили у нас?
— Давным-давно.
— А когда «давным-давно»?
— Ну, при царе.
— А когда? В каком году?
— Ты бы лучше пил молоко. А то мама придет и увидит! что ты не выпил…
— А ты сначала скажи, в каком году...
— Вот пристал, так пристал!... Ну, в таком году, когда тебя и на свете не было!
И зачем только я ему так сказал?.. Просто я забыл, что он такой впечатлительный...
Смотрю — Мишка замолчал, И так долго молчит. А потом спрашивает:
— Меня не было?.. Меня?
— Конечно, не было.
Он ещё задумался и спрашивает:
— Вообще на свете не было?
— Ну, а где же?.. Конечно, на свете.
— Совсем-совсем не было?
— Ясно, совсем.
— Меня?..
— А кого же? Конечно, тебя!..
Я вижу, у него губы дрожат, а глаза наполняются слезами. Ну, думаю, сейчас заревёт. А он удержался, но говорит тихо, но со своим упрямством:
— А я всегда был на свете.
Я говорю:
— Это же просто смешно!.. Помещики и буржуи были ещё при царе, когда по улицам ходили городовые с усами и саблями. А это было совсем давно, до революции... 50 лет назад. А тебе-то всего 5 лет, в 10 раз меньше. Как же ты мог быть на свете?.. Конечно, тебя тогда не было!..
А он кусает губы и говорит:
— Был.
Тут я стал смеяться, а он начал плакать.
Я всё-таки не думал, что он будет из-за этого плакать, да ещё так громко... Я говорю:
— Эх, ты! Мальчишка называется! Плачешь из-за такого... Что тут обидного, что тебя раньше не было на свете? Даже меня, и то на свете тогда не было, а я старше тебя.
Он плачет и говорит:
— Тебя не было, а я был!..
— Пойми, может, мамы и папы и то не было. И даже бабушки.
Мишка плачет всё равно, даже ещё громче, и говорит:
— А я был! Был! Был!.. Я всегда был на свете!..
И так громко плачет, просто рыдает!..
А у меня какое положение? Я же не могу согласиться и сказать ему, что он всегда был: когда я поступал в октябрята и надел звёздочку, я дал торжественную клятву всегда говорить одну правду.
А с Мишкой в это время такое творится, что вы себе даже представить не можете. Он бледный стал, голос совсем хриплый и всё продолжает настаивать, что он всегда был...
Я чувствую, что придётся ему прямо сейчас разрешить смотреть телевизор. Поведение у него, ясно, не на пятёрку, но нельзя же, чтобы он так сильно переживал...
Я ему говорю:
— Мне что-то захотелось посмотреть что-нибудь по телевизору. А тебе не хочется?
Он немедленно стал плакать тише.
Я достал телевизорскую газету и говорю:
— Сейчас посмотрим, что идёт...
Он стал плакать ещё тише.
Я начинаю смотреть газету и говорю:
— Давай, выбирай: мы будем первую программу смотреть или вторую? Какую ты хочешь?
Он совсем перестал плакать и говорит:
— Я хочу и первую и вторую.
— Ладно. Давай немножко посмотрим первую. А после неё — вторую.
Мишка говорит:
— Нет. Я хочу сначала вторую, а потом первую.
— Ладно. Давай сначала вторую, а потом первую.
Мишка подумал и говорит: - Нет. Не надо «сначала» и «потом». Я хочу сразу смотреть и первую и вторую.
У меня внутри всё начинает нервничать, и я говорю:
— А ты не хочешь, чтоб я тебя стукнул?
Мишка говорит:
— Не имеешь права меня стукать.
— А я без права тебя стукну.
— Не стукнешь: я маленький. Я слышал, как мама тебе тихо говорила, чтоб ты со мной обращался совершенно спокойно.
— Вот я тебя и стукну совершенно спокойно — и за то, что ты издеваешься, и за подслушивание.
