Отэм не стала просить Винса не волноваться за них с Коннором. Потому что волноваться он все равно будет.
– Обязательно.
– Вот. – Коннор вошел в гостиную и протянул Винсу картинку. – Это мы играем в мини-гольф.
– Точно. Вот это ты. – Винс указал на маленького человечка со светлыми волосами, а потом свернул рисунок и убрал его в нагрудный карман. – Разгляжу получше на работе. – Он порывисто обнял Коннора, а потом спустился по ступеням крыльца. – Я заеду через пару дней. Проверю, все ли в порядке, и доем остатки праздничного обеда.
– Спасибо, – кивнула Отэм.
Винс вышел на улицу и закрыл за собой дверь.
Отэм почувствовала себя так, словно с одного ее плеча свалился груз весом в полтонны. Вторая половина этого груза все еще сидела в столовой.
– Поможешь мне убрать со стола? – спросила Отэм у Коннора.
Мальчик покачал головой.
– Я хочу нарисовать картинку для папы, – сказал он и побежал в свою комнату. Ну вот. Все как всегда. – Позови, когда будете есть десерт, – крикнул Коннор через плечо.
Отэм вернулась в столовую и остановилась как вкопанная. Сэм стоял у раковины и держал в руке бутылочку со средством для мытья посуды. Взгляд Отэм словно приклеился к тонкой серой ткани пуловера, натянувшейся на мускулистых плечах Сэма, когда тот ставил тарелку на решетку. Насвистывая, он ополаскивал тарелки и аккуратно складывал их в посудомойку. Еще никогда в жизни мужчина не мыл посуду на кухне Отэм. Склоняющийся над раковиной, разбрызгивающий вокруг себя воду и мыльную пену Сэм являл собой самое чувственное зрелище из когда-либо виденных Отэм.
Сэм распрямился и оглянулся через плечо.
– Было весело.
– Обед в аду, – возразила Отэм, беря со стола корзиночку с круассанами и возвращаясь в кухню. Подошвы ее красных балеток мягко постукивали по виниловому половому покрытию. – Никогда бы не подумала, что ты знаешь, как загружать посудомойку. – Неужели у него нет домработницы?
– В детстве я проводил много времени на кухне. После того как умер отец, мама вышла работать на полный день, а мы с Эллой делили обязанности по дому.
Отэм никогда не думала о детстве Сэма. О том, что после смерти отца ему пришлось стать главой семьи. Совсем как Винсу. Только их отец не умер. Он сбежал.
– Я частенько платил Элле за то, чтобы она делала мою работу. – Сэм тихо засмеялся. – И очень злил этим маму, потому что просил у нее больше денег на обеды.
Отэм видела маму Сэма несколько раз, когда та приезжала в Сиэтл навестить сына и внука.
– Как она? – спросила Отэм, ставя корзинку с круассанами на стол.
Взгляд Сэма коснулся ее глаз, а потом остановился на губах.
– Хорошо. – Сэм скользнул взглядом по груди Отэм, спустился к ее талии, бедрам, обтянутым узкой юбкой, и ногам в красных балетках. – Она, наверное, приедет на Рождество.
– Вот Коннор обрадуется. – Отэм постаралась не обращать внимания на то, как участился ее пульс, и, открыв один из шкафов, достала рулон фольги. – Тебе не обязательно здесь прибираться.
– Это моя плата за то, что напросился на обед. – Сэм заглянул в глаза Отэм и вытер руки полотенцем.
Отэм убралась на кухне после того, как приготовила обед, так что делать здесь было почти нечего.
– Я думала, тебя пригласил Коннор.
– Коннору пять лет. – Уголки губ Сэма приподнялись в улыбке, а от глаз разбежались в разные стороны морщинки. – Я заранее поселил эту идею в его голове.
Отэм, отрывавшая фольгу, на мгновение замерла.
– Зачем?
Зачем он сюда приехал? Мыл ее посуду и заполнял ее кухню своими большими плечами и мускулистым телом. Рассматривал ее с головы до ног, заставляя желудок болезненно сжиматься.
Сэм набросил полотенце на плечо бывшей жены и прошел в столовую. Взгляд Отэм помимо ее воли скользнул по серому пуловеру и спустился к задним карманам брюк. На планете существовало немного парней, на которых брюки сидели идеально. Сэм был одним из таких.
– Любопытно, – произнес Сэм, возвращаясь на кухню с недоеденной индейкой.
– Нет. – Она не была любопытной. Отэм видела обнаженные ягодицы Сэма много лет назад, но была уверена, что они остались такими же упругими, как и прежде. Такая упругость достигается лишь тяжелыми ежедневными тренировками.
– Так что?
– Что ты сказал? – Отэм тряхнула головой и оторвала от рулона большой кусок фольги.
– Ты спросила, почему я напросился на обед.
Ах да. Отэм бросила фольгу в ящик и задвинула его бедром.
Сэм поставил индейку на столешницу.
– А я сказал, что мне любопытно.
– Что именно?
– Мне интересно, что вы с Коннором делаете на День благодарения.
Все правильно. Она позволила себе отвлечься. Но оправданием служила излишняя нервозность.
– Наверное, то же, что и ты. Только немного иначе. – Отэм накрыла блюдо с индейкой фольгой и подвернула ее по краям.
– Я не праздновал День благодарения много лет. – Сэм закрыл ногой дверцу посудомоечной машины. – Ни здесь, ни в Канаде.
– Печально.
– Не очень. Я ведь никогда не знаю, где буду в праздничный день.
Это объясняло его присутствие здесь. Ему просто нечем заняться.
– Тебе действительно не обязательно оставаться и помогать.
– Чем быстрее я вымою посуду, тем быстрее получу пирог.
– Ты это серьезно? – Отэм была так напряжена за обедом, что почти ничего не ела. А вот Сэм, похоже, отсутствием аппетита не страдал. Он съел больше остальных. – Ты хочешь пирога?
– Дорогая, я всегда хочу пирога. – Он заглянул Отэм в глаза, протянул руку к полотенцу и медленно стянул его с ее плеча. – Давно уже я не ел ничего подобного.
Однако Отэм в этом сомневалась.
– Никаких шуток с пирогом. – Она подняла руку и потерла шею.
– Я никогда не шучу, когда дело касается пирогов. – Сэм отбросил полотенце, обошел Отэм и отвел ее руку в сторону. – Пироги – это серьезно.
– Что ты делаешь?
– Ты так зажата. – Сэм прижал подушечки больших пальцев к основанию шеи Отэм и с силой провел ими вверх. – Ты была так напряжена за обедом, что едва не рассыпалась на кусочки.
Отэм тоже так показалось, а теперь руки Сэма творили чудеса. Его прикосновения были такими приятными, что Отэм едва не застонала в голос. Это было бы неуместно, поэтому Сэма необходимо остановить.
– Наверное, это из-за того, что вы с моим братом вели себя как идиоты. – Но тут Сэм принялся массировать шею Отэм, описывая пальцами чувственные круги, и ей пришлось упереться руками в столешницу, чтобы не растечься лужей у его ботинок тринадцатого размера.
– Могло быть и хуже.
Отэм уронила голову, и волосы упали ей на лицо.
– Да уж. Вам двоим ничего не стоило запрыгнуть на стол и покрошить друг друга на куски ножами для масла.
Сэм рассмеялся, и его пальцы скользнули под ворот блузки Отэм.
– Расстегни пуговицы.
– Ты что, под кайфом?
– Только не сегодня. – Сэм сжал плечи Отэм своими большими, источающими жар руками. – Ты мне не доверяешь?
– Конечно, нет.
– Наверное, это разумно. – Сэм снова засмеялся, и его смех прокатился мурашками по коже Отэм. – Воротник мешает.
– Я не стану снимать блузку.
– И не надо. Просто расстегни две верхние пуговицы. – Сэм нажал пальцами на затекшие мышцы плеч Отэм, и она закатила глаза. – Я постоянно снимаю себе мышечные спазмы. Так что я профессионал в этом деле.
Две пуговицы. Отэм подняла руки и расстегнула блузку до белого бантика, украшавшего ее бюстгальтер.
Голос Сэма зазвучал чуть глуше, когда он сказал:
– И убери волосы.
Отэм перекинула рыжую копну через правое плечо.
Сэм сдвинул в сторону ворот блузки.
– Еще одну. Обещаю – смотреть не буду.
Отэм расстегнула еще одну пуговицу, и блузка каким-то непостижимым образом съехала с ее плеч.
– Лучше? – Сэм сильно и вместе с тем нежно сжал ее обнаженные плечи.
– Да. – Но не безопаснее. Господи, руки Сэма творили чудеса, скользя по коже и разминая затекшие мышцы. Кончики его пальцев коснулись ключиц, и напряжение понемногу начало отпускать, заставив Отэм расслабиться. Она теряла бдительность и распалялась все сильнее с каждым прикосновением теплых пальцев.
