Мама отвернулась, и я опустила плечи. Сейчас она не станет слушать меня, а не обнаружив писем, расстроится еще сильнее… Ну что мне стоило побрызгаться духами?!
Прошло несколько минут, и отец нахмурился. Что-то шло не так. Пентаграмма вдруг изменила цвет на ярко-синий, и вспышка ослепила нас. Когда зрение восстановилось, и я изумленно ахнула. Вместо свертка с журналами в центре пентаграммы стоял незнакомый мужчина в неприметном черном сюртуке и штанах, заправленных в сапоги. Его волосы были рыжеватыми, а черты лица – тонкими. Отвернешься – и забудешь как он выглядел.
Мама, схватившись за сердце, покачнулась, отец поддержал ее и хмуро уставился на гостя:
– Кто вы такой?
Впервые за двадцать лет изгнания на Ледяной остров явился человек.</p>
<p>
Глава 22
Незнакомец вышел из пентаграммы и огляделся. Отец встал из-за стола, загородив собой маму и нас. Мелисса до боли вцепилась в мою руку, и я поморщилась. Вряд ли этот мужчина решил собственноручно доставить нам корреспонденцию? Под ложечкой засосало от страха. Зачем бы он ни явился, теперь все изменится.
– Господин и госпожа Кэнн? – спросил незнакомец, остановив взгляд на родителях.
Отец, побледнев, кивнул.
– Меня зовут Моррис Браун. Его величество Ричард рассматривает вопрос о вашем помиловании. Мы можем поговорить наедине?
Мама громко ахнула, ее глаза закатились, и она провалилась в обморок. Отец, огорошенный словами этого Морриса, едва успел подхватить ее и не дать сползти лицом в салат. Мама бы никогда не простила себе такого позора!
– Идемте в мой кабинет, – произнес отец.
По его подрагивающим губам я видела, что он заметно нервничал, но пытался держать себя в руках. Эстер первая догадалась прийти ему на помощь и привела маму в чувство. Сообразив, как близка была к провалу, она сконфуженно улыбнулась и предложила гостю чаю. Тот отказался, и родители увели его в кабинет.
Надо ли говорить, что мы трое, выждав пару минут, помчались следом? Шикая друг на друга, мы остановились возле двери и прислушались.
– Его величество надеется, что в эти годы вам всего доставало. Продуктов, вещей? – начал Моррис.
Я закусила губу от нетерпения. К чему эти расшаркивания? Переходи к делу! Мы же сейчас лопнем от любопытства! Глаза Мелиссы сверкали от возбуждения, даже обычно сдержанная Эстер раскраснелась и дергала пряди светло-рыжих волос, растрепав прическу.
– Да, мы благодарны за заботу, – раздался голос отца. – Все это время мы надеялись, что его величество смилуется над нами.
– Возможно, вы получите помилование. Все будет зависеть от…
Гость неожиданно замолчал. Я отпрянула от двери и дернула за рукав увлекшуюся Мелиссу. Кажется, она постукивала туфелькой по полу, тем самым выдав нас.
Дверь рывком отворилась, и на пороге показался Моррис. Он укоризненно посмотрел на нас, и мы, залившись румянцем, сделали вид, словно шли мимо. То, что нас застали здесь, чистая случайность!
Конечно, чуть позже мы вернулись к кабинету, но из-за дверей не доносилось ни звука. Похоже, гость применил магию. Его дар-то не проклят!
– Как вы думаете, зачем он приехал? – выпалила Мел, когда мы собрались в моей комнате. Она была ближе всего к кабинету отца.
– Может, мамина мечта сбудется, и проклятье снимут? – задумчиво проговорила Эстер.
– Двадцать лет не вспоминали про нас, а теперь решили помиловать? – фыркнула я. – Странно это.
Не сумев усидеть на месте, я принялась расхаживать по комнате. Да, мама будет безмерно счастливо вернуться на материк, но я вовсе не была уверена, что хочу этого. Остров был моим домом, холодным, но родным. А что ждет нас в Киаринте?
Дверь в спальню стремительно распахнулась, и внутрь заглянула мама. Ее глаза лихорадочно блестели, губы были искусаны. Я вжала голову в плечи в ожидании отповеди за подслушивание. Однако она обвела нас слегка растерянным взглядом и сказала:
– Девочки, спуститесь в столовую.
– Конечно, мам, – хрипло отозвалась Эстер.
По спине пробежал холодок страха. Не похоже, что новости будут хорошими. Сбившись в кучу, мы последовали за ней. Мама уже взяла себя в руки: она расправила плечи и превратилась в себя прежнюю, лишь пальцы, стиснувшие край подола платья, выдавали ее напряжение.
В столовой по-прежнему остывал ужин. Гость сидел на стуле, а отец нервно расхаживал по комнате. Когда мы вошли, нас попросили сесть. Моррис прокашлялся и заговорил:
– Девушки, Его величество считает, что ваш род достаточно наказан за преступления Грега Кэнна и должен быть помилован. Но сперва он хочет убедиться в том, что родители не посеяли в вас зерна мести.
Вы отправитесь в Киаринт и проведете Сезон тишины при дворе. Если вы хорошо покажете себя, то ваши родители будут помилованы и покинут Ледяной остров.
Я изумленно ахнула, не веря своим ушам. Мы все-таки отправимся на материк! Но одни!
– Кроме того, – многозначительно добавил Моррис. – Его Величество обещал подумать о вашем проклятье. Возможно, он избавит вас от него.
Я бросила взгляд на маму. В ее голубых глазах загорелась надежда, а на щеках расцвели красные пятна. Отец тоже был взбудоражен, он хотел вернуться в Киариант, хотел вернуть себе прежнюю жизнь.
Мы с Эстер переглянулись. Конечно, мы сделаем все возможное и невозможное, чтобы родителей помиловали. Ведь они не принимали участия в том покушении, а были вынуждены провести лучшие годы своей жизни в одиночестве, мучимые проклятьем. Если мы с сестрами могли довольствоваться обществом слуг или местных жителей, то им после великолепия дворца пришлось туго.
– Благодарим за представленный шанс, – Эстер поклонилась, и мы с Мелиссой с запозданием последовали ее примеру.
– У вас есть полчаса на сборы, – кивнул Моррис, довольный нашим ответом. – Берите лишь самое необходимое, гардероб вам пошьют в Киаринте.
Полчаса? Я обхватила себя за плечи, только сейчас осознав, что все происходит по-настоящему. Мама вновь предложила гостю чай, и на сей раз он не стал отказываться. Эстер дернула меня за руку, увлекая за собой, и я пришла в себя. Сестра права. Нельзя терять время.
Зайдя к себе в комнату, я растерянно огляделась. Что взять с собой? Конечно, одежда меня не интересовала. Но сколько памятных вещей накопилось за девятнадцать лет жизни! Я с нежностью провела рукой по лоскутному покрывалу на кровати. Мама сшила его, когда мне было десять. Я серьезно заболела и целый месяц просидела в доме, не выходя на улицу. Мне было невыносимо скучно, и совместная с мамой работа над этим покрывалом стала лучшим воспоминанием моего детства.
