- Хорошо… - кивнул я, - Мы можем где-то перекусить?
- Да, идите за мной, - кивнула в свою очередь она, и направилась к одной из изб. Я Повернув голову, и поймав взгляды, полностью оставленной наедине со мной, женской части отряда, поманил, взмахом руки за собой.
- Вот здесь, своих коней привяжите… - указала на удобную привязь для лошадей, расположенную с торца дома Евстафья, заглянула в короб для еды…
- Ерофей!!! Где ты?! – позвала, крикнув на весь двор она.
- Туточки… Я-сь… Решил, прикорнуть… - раздался бодрый, совершенно не сонный голос, из стоящего поодаль, сарая.
- Снова по сараям прячешься?! Воин… - пожурила его, впрочем, с одобрением в голосе матрона.
- Так я, это… - выполз из сена, и поднялся на ноги, отряхиваясь маленький мужичек. Едва ей под мышку.
- Трезв?! – с прищуром.
- Ну да!!!... – живо развел он руки, и округлил глаза, картинно возмущенно.
- Правильно делаешь… - произнесла, еще одобрительнее она, и тут же сменив добродушное выражение лица, на повелительное, распорядилась, - Коням овса насыпь, сенка там дай… Воды… Понял?!
- Так! И-ть… - чуть ли не отдал честь, своей супруге, мужичек, и куда-то помчал.
- Давай, работай! Нечего валяться… - одобрила его рвение она.
- Говорю ж, работящие! – это уже нам. – На таком мужике можно пахать и пахать!!! Главное, ему спуску не давать. И пожалеть, когда плачет… - мы все вместе переглянулись. – Мужик, он ведь, как ребятенок! – продолжила она, отворяя в свою избу дверь, поучать. – Нужно жалеть, кормить, и иногда бить… Только не сильно. Чтобы не пришибить!
Войдя в небольшой коридорчик я поискал под внимательным взглядом хозяйки дома тапочки… И не нашел.
- Не разувайтесь, так проходите… - разрешила она. – За стол на лавки, с двух сторон усаживайтесь. Я сейчас быстренько на стол что-нибудь справлю…
Евстафья засуетилась, зазвенела посудой, много чего как будто и не откуда достала, и стала нагружать стол.
- Кашу, вы я думаю не будете?!... – раздумчиво глянула на нас она. Я почувствовал, что вместе с остальными, отрицательно машу головой.
- Ну да, конечно… Господские детки… - пробурчала она, без возмущения, больше тихо для себя, констатируя факт.
На столе появился, жареный, без одной ножки, гусь. Потом хлеб. Точней большой надломленный каравай.
- Упер гаденыш! – указав на ножку, и видимо подразумевая мужа, произнесла она. – Ничего… Разгрузочно посидит на овсяной кашке… Без соли… На одной водичке… С недельку, посидит, и вновь станет как шелковый!
На столе появился, истонченный, от долгого пользования, длинный нож, и в два зубца, деревянные вилки.
Следом появился сыр, точнее брынза, сало, и странная колбаса. Из которой виднелись палки…
Елена, сразу их заметив, с подозрением принюхалась, и тайком выдернула одну. Нахмурившись, стала за гусем рассматривать. Потом брезгливо, отложила в сторону.
- Это молоденькая собачка… - цепко заметив ее манипуляции, поведала хозяйка. – Поднятые, через ветхую часть забора, все-таки вдерлись, еле отбились!… А ее несчастную, порешили. Раздробив в щепу будку… Вместе с ней. Было жалко, до слез… Миленькая была, заливистая!!!
Все расширив глаза, с подозрением уставились на колбасу. Как будто она сейчас, как сорвется, и с лаем и скулежом, бросится в угол.
- Ну а теперь стала колбаской. Не пропадать же мясу?!… Не стесняйтесь, отрезайте себе по кусочку, очень вкусная!
- Н-нет! – отказалась быстренько Елена, и крайне солидарно с ней, отрицательно взмахнула головой Ирен.
- А почему? – похоже сделала вид, что удивилась, хитро прищурившись, матрона.
- Оборотням, взгляды не позволяют… - нашла отговорку волчица, и сглотнув, посмотрела на нас.
- Собака, друг человека! – по-пионерски отозвалась Елена.
- Ну не хотите, как хотите… - не стала настаивать хозяйка, - Ерофею больше останется... Ему, вот, очень нравится!!!
- Квас, или молочко будите?! – уточнила далее она, убирая «колбаску», на подоконник.
- Квас! – единодушно, решили мы, косясь на стремную колбасу.
- Хорошо… - не стала спорить она, наливая его в глиняные чашки. – Может быть, самогончика кому?! Еще покойная, Ерифина, упокойся ее душа с миром, сожженная святым отцом, гнала…
- Нет, нет!... – отказался я. – Не употребляю…
- М-м-м… А моего не отгонишь! – ну очень одобрительно взглянула она на меня, и с намеком в глазах, на девичью половину, дескать «во какой орел, не провороньте».
Выдав нам, симпатичные серые глиняные тарелки, она села рядом, и с улыбкой уставилась на нас.
Подавив брезгливость, я сразу же начал с кваса, так как мучавшая меня уже пол дня жажда, всерьез достала.
- Вы не подумайте, - продолжила хозяйка, наблюдая за тем, как девушки вяло, начинают резать гуся. – Мой Ерофей, как сыр в масле, купается! Это сейчас просто время такое… - посетовала она. – И бить я его, можно сказать не бью… Вон покойная Ерифина, своего, так каждый день лупила. Иногда, даже, несколько раз на дню! А я его, лебедушку, берегу, охаживаю, не чаще двух раз в неделю! И за все время, ни одной крынки на голове не разбила! Только на спине… И если что вдруг сломаю, завсегда шину из коры наложу. Абы как не срастается! И потом, хорошо кормлю… Руку, вон ему в прошлый раз сломала, - посмотрела она вверх, в подробностях припоминая, - пахло от него значит, слегка перегаром, еще врал, что просто мимо кого-то прошел, - пояснила суть вопроса она, опять бросив взгляд на нас, - так цельный месяц, как барский сын, отдыхал. Во дворе, после того как спустя два дня в себя пришел, на сене, охая валялся. И хотел еще дальше, спустя месяц косить, говорил, что все тело, все еще болит, от оглобли… Но я то знаю, пусть все еще синее, пусть даже в черную полоску, но раз месяц прошел, значит трындит, и филонит… Так что мужика, девки, нужно крепко держать в узде!!! – авторитетно в конце заявила она, обведя взглядом, еще явно не замужних, и в этом не опытных, поучая.
Те закивали головой, косясь на меня. Алинилинель с легкой улыбкой, Ирен с не легкой, а Елена, медленно, и зачарованно, видимо от услышанного опешив, верно идентифицировав себя, с угнетаемым мужским полом.
- Еще квасу, - передавая хозяйке чашку, произнес я, и взяв нож, мелко разрезал гуся, а потом хлеб и сыр. – Ешьте! – бросил своим, не особо налегающим.
- Да вы и сами кушайте, граф. Поди давно уже сбежали… - вновь выдала непонятное матрона. Я вновь переглянулся с Алинилинель, а потом вспомнив, что не прост, и умею читать мысли, осторожно, приоткрыл щель-завесу, хозяйке в голову… В голове, сразу неприятно заклубилось. Проникнуть в голову, что-то мешало. Х-м… Одаренная? Все может быть. И аккуратно, чтобы «это» не повредить, вдруг у нее сейчас голова взорвется, плавно мысленно стал кружить, выискивая щель. Поднявшись над ней, заглянул в темечко… Во! А здесь защиты нет! Точнее она странным образом ослабевает… Может амулет? Ладно. Пофиг… Спускаюсь… Проникаю…
Одновременно столько мыслей, что я реально удивился. Как будто она, всерьез ускорена. Хотя нет. Это просто стиль ее женского мышления. Мысли большей частью были обрывчаты, перемешаны, и перескакивали с одной на другую, веером. Подтягивая в обработку, следом за собой сразу по нескольку. И тут же большую часть, отметая. М-да, женщины могут удивлять! Сосредоточившись, я постарался выделить из этой каши важное. Проследив за одной и ветвящихся линий.
- Гуся, считай съели… Кашу не захотели. Молочком – видите ли, побрезговали… И ни монеты не дали!!! Хоть бы серебрушку, или медяк… Так нет! Думают их тут разносолами за бесплатно потчевать будут. И все, барские детки! Вон как лицо свое кривят! Будто им нагадил кто на стол… За бесплатно, пусть едят, что дают! А то, может им и окорок, из моих личных запасов, за просто так вынести?! А может еще и колбаски свиной?!! Из одного мяса… Облезут!!! Пусть радуются, что вилки и нож, помытые… На прошлой неделе… И ими, с тех пор, почти никто не ел. Ну разве что, Ерофей. А с их тарелок, только Муська ела… - и образ пятнистой кошки, тщательно вылизывающей от чего-то белого, серую тарелку, - Она отлично моет!...
