- Ты что, думаешь, я про себя сказал? Ха! - Он чуть придвинулся и заговорщицки прошептал - Я про унтер-офицера. Ты, между прочим, его давно знаешь...
- Я?! Да я его впервые вижу!
- Не-а! Ты его на фотографиях много раз видел. И в кино...
- Погоди-погоди, это что - Жуков, что ли?
Штабс-капитан опять заржал:
- Историю ты проходил... и прошел... мимо. Жуков - драгун. На всякий случай: Рокоссовский - тоже. А Василевский сейчас - поручик...
Анненков-Рябинин надолго задумался. Вернулся ординарец с кружкой, и Львов разлил водку уже в три емкости:
- Ну, за знакомство? Прошу любить и жаловать: Борис Владимирович, Василий Иванович...
Есаул подавился водкой:
- ЧАПАЕВ?
Унтер-офицер Чапаев удивленно вылупился на казака:
- Вашбродь, а вы меня откуда знаете?..
Несколько дней подряд новые товарищи провели вместе, обсуждая планы на будущее. То, что касалось непосредственно боевой деятельности, по обоюдному согласию взял на себя Анненков-Рябинин. Его опыт и знания в тайной войне превосходили все, что знал Львов-Маркин в разы, а все, чем могли похвастать бойцы начала двадцатого века - на порядки.
Анненков принялся основательно гонять и казаков и пехотинцев, лично преподавая рукопашный и ножевой бой, маскировку и скрытное перемещение, первую помощь, целевую стрельбу из всего, что стреляет. В конце обучения есаул собирался устроить совместные учения своей сотни и роты Львова, с тем, чтобы добиться максимальной слаженности взаимодействия. Кстати пришлись и два десятка ветеранов воевавших в японскую войну и участвовавших во многих сотнях пограничных стычек на дальневосточных рубежах. Настоящие потомственные пластуны, сначала некоторое время проверяли есаула на прочность в учебных схватках, и только лично убедившись в высоком боевом мастерстве командира, начали участвовать в обучении других казаков. Там было и скрытное перемещение, и снятие часовых, ножевой бой и многие другие премудрости, которыми конечно владели пластуны, но было их в казачьей среде довольно мало. Каждый двадцатый, а может и меньше, а бывший полковник Советской Армии очень хорошо знал цену обучению личного состава. Ему нужен был настоящий инструмент для войны, а не толпа лихих парней которые сгорят за одну атаку.
Во время первого же дня занятий произошел случай, который напомнил Анненкову-Рябинину, что заниматься необходимо не только физической подготовкой, но и душевным здоровьем нарождающихся штурмовых войск специального назначения.
После того, как неуемный есаул скомандовал: 'Вольно! Разойдись! Можно курить и оправиться!', казаки и пехотинцы мгновенно разделились на две группы. В принципе, это было естественно: своих уже знают, а к вновь прибывшим надо приглядеться, да и не на тренировке, а в реальном деле. Казаки уселись в кружок, вытащили кисеты, и принялись сворачивать самокрутки и набивать трубочки, искоса поглядывая на запаленно дышащую 'махру', занявшуюся тем же. Впрочем, ради справедливости, надо отметить, что казаки выглядели не лучше и дышали ничуть не тише 'серых шинелей': есаул гонял и тех и других совершенно одинаково, а пехотинцы из роты Львова не были ни новичками, ни неумехами...
- Закоптила, закоптила 'махра', - высказался кто-то в кругу казаков.
Вроде и негромко совсем сказал, но пехотинцы услышали.
- А что, господа казаки, - произнес один из унтеров, внимательно оглядывая сибиряков. - Я гляжу, не сподобились вы трофейным табачком разжиться? Германцы не дали? Мож, отсыпать?
И с этими словами он протянул казакам пачку трофейных сигарет с яркой надписью RAMZES.
- Не нуждаимси, - бросил в ответ старший урядник Мержан. - У их вкусу нет. То ли дело - свой. Ить домом пахнет... Да и то: кому по бедности по траншеям ерманским побираться, а кому - глотки ерманцам резать.
В кружке казаков послышались одобрительные замечания и тихие смешки.
- Ну, господа казаки, вы видать многим глотки резанули, коли знаете-полагаете, как мы у ермана куревом побирались, - спокойно ответил унтер. - Оно ж, известно дело, завсегда так: казаки резать, а нас в ихних окопах водкой да куревом привечают.
- Боже ж мой, - вступил в разговор другой унтер с ярко выраженной семитской внешностью. - И мине таки сдается, что, господа казаки, таки о германских солдатах и германских окопах знают только по чьим-то рассказам. Я бы даже сказал, что это были не рассказы, а самые настоящие сказки...
Теперь засмеялись в компании пехотинцев.
- А ты бы помолчал, жид, - зло процедил кто-то из казаков. - Целее будешь...
- Да уж, какой из жида солдат всем доподлинно известно, - хмыкнул Мержан. - Не тебе нас учить, немаканный...
- Ой-вей, я уже испугался и уже боюсь, - унтер-еврей поднялся, оказавшись здоровенным детиной, с внушительными, заросшими рыжим волосом кулачищами. - Какие из казаков солдаты я таки не знаю. И никто не знает. Но у мине интерес вот за что: почему в солдаты берут даже боязливых, совершенно мирных евреев, - при этих словах кто-то из пехотинцев негромко хохотнул, - а вот казаков - нет? Ви же, господа, не солдаты , я правильно помню?
- Воны на отдых суды приехали, - прогудел крепыш с лычками ефрейтора. - Тольки на конях ездют, да шашечками помахивают.
- Да шоб тоби, бисова сына так черти отдыхать у пекле заставили! - вскочил на ноги приказный Катасонов. - Шоб батьку твоему на том свете так отдыхалося!..
- Вы, пехтура, охолоньте - рассудительно посоветовал старший урядник Кудинов. - А то, не ровен час...
И он выразительно качнул кулаком. Это он сделал напрасно...
Унтер-офицер Доинзон шагнул вперед:
- Я таки интересуюсь: и что будет, если час вдруг окажется не ровным? - спросил он, тоже сжимая кулаки. - Нет, мине просто интересно...
- Обдрищутся господа казаки, - спокойно заметил здоровяк ефрейтор, становясь рядом со своим товарищем. - А господин есаул нас потом их дерьмо убирать заставит...
- Да ты у меня щас кровью умоешься, рожа свиная! - взревел Мержан и мгновенно сбил ефрейтора с ног ловкой подсечкой из арсенала полковника Рябинина.
Но к изумлению всех казаков, упавший тут же захватил своими ногами ноги урядника и резко повернулся. В прошлой будущей жизни Маркин долго занимался самбо, и многое успел передать своим подчиненным...
Еще через секунду между казаками и пехотинцами разгорелся самый настоящий бой. Стенка на стенку. Пока еще ни та, ни другая сторона не пытались схватиться за шашки, кинжалы, тесаки и нагайки, но было ясно, что долго ждать не придется...
- Смирно! - негромкая команда прозвучала, как выстрел.
И она подействовала. Бойцы прекратили драку, и выстроились друг напротив друга. Есаул прошелся между двух неровных шеренг, которые злобно зыркали на противников.
- Если кому-то мало нагрузок, скажите мне, а не кидайтесь друг на дружку, ровно коты драные - спокойно проговорил Анненков. - Ну-с, и с чего вам приспичило не фрицев, а своих товарищей колотить?
- Так что вашбродь, господин есаул, - Кудинов исподлобья посмотрел на пехотинцев. - Не дело это, коли всяка пехтура казаков собачить будет.
- Да? А скажи-ка мне, Кудинов: сколько у тебя 'Георгиев'?
- Один, господин есаул. Нешто забыли? Вы ж меня к ему и представляли.
- Один... А вот у Доинзона - два, и медаль еще. И ты, значит, его не собачил, а только он тебя, - Анненков Рябинин в деланном изумлении поднял брови. - Вот, смотри-ка, что морда жидовская себе позволяет: мало того, что обогнал казака по 'Георгиям', так еще и собачит бедного, беззащитного, немого Кудинова. Я так это понимать должен? Ну, кому стоим, чему молчим?! В самом деле онемел?
Пока казаки, понурившись, молчали, есаул повернулся к пехотинцам:
- А вы, судари мои, что тут устроили? Ах, трофейными цигарками попрекнули, от чего, мол, не разжились? А вот скажи мне, ефрейтор Семенов: ты до какой линии вражеских траншей доходил? До второй? А казаки в рейд, на сорок верст иной раз уходят. Тебе немецкий блиндаж почистить - пара пустяков, тебе до родной землянки два шага шагнуть и дома. А казаку - в прорыв войди, да там пошали, да из прорыва выйди. Им не до цигарок и не до прочего баловства.
