Вздрогнул и снова перевел взгляд на нее – голова непокрыта, и волосы сверкают на солнце, как снег на вершинах гор, переливаются и крутыми локонами хлещут ее по лицу и спине. Она бегает по песку, прихватив джалабею до самых колен, и белые стройные икры манят сумасшедший взгляд бедуина. Ему до дрожи в пальцах хочется сжать ее лодыжки, разводя эти ноги в стороны и устраиваясь между ними, прежде чем наполнит ее собой. И ее смех… он не просто завораживает, он заставляет оцепенеть, он, оказывается, давно не слышал настоящего искреннего смеха и ни разу не слышал его от нее. Ее лицо совершенно преображалось, когда она смеялась, и ему вдруг как-то совершенно одержимо захотелось оказаться посреди этого веселья. Первым его заметил Анмар. Он остановился на месте и повел ушами, а затем бросился к хозяину. Амина в ту же секунду перестала смеяться и побежала к Альшите, прячась у нее за спиной. Сама же своенравная девчонка застыла на месте. Улыбка пропала с ее лица, и она настороженно смотрела на ибн Кадира.. Настороженно, но без страха… и, черт бы ее побрал, без покорности.
– Иди ко мне, Альшита, а ты, Амина, ступай к Гульшат.
Девочка хотела было бежать к деревне, но Альшита схватила ее за руку и никуда не пустила, стиснула маленькие смуглые пальчики своими. Аднан нахмурил брови, чувствуя, как наливаются кровью глаза. Не только смеет ослушаться сама, но учит этому других. Наглая рабыня повела Амину за собой к Аднану. А он… он вместо того, чтобы взяться за плеть, невольно залюбовался тем, как утопают ее ступни в песке, как колышется под тонкой белой джалабеей грудь, и белые волосы опутывают ей плечи. Они сводили его с ума. Эти белые волосы. Альшита приблизилась к нему и тихо спросила.
– Тебе уже лучше?
Но он даже не посмотрел на нее, а рявкнул Амине, которая осмелилась ослушаться сына своего шейха.
– Быстро пошла к Гульшат, и чтоб я не видел тебя здесь больше!
– Нет! Она никуда не пойдет!
От этой наглости мгновенно вспыхнул огонь перед глазами, и он стиснул руки в кулаки.
– Я прикажу тебя выпороть до костей! Еще одно слово, Альшита!
– Она ее бьет. Тетка Гульшат бьет девочку и старшую сестру ее била. А еще ее сын трогает Амину… везде трогает, – она говорила это по-русски, но он не сразу это заметил, – а ей всего лишь девять, Аднан! Девять! На ней следы от побоев, и она никогда не спит по ночам. Я не пущу ее к старой ведьме. Можешь бить меня до костей, до мяса и вообще убить.
Ибн Кадир повернулся к ребенку и присел на корточки, а Альшита протянула руку девочки и задрала край рукава – на тоненьком запястье отчетливо виднелись следы чьих-то пальцев. Он нахмурился и с трудом сдержался, чтобы не рвануть к хижине Заира… Но пока деревня не вынесла это на всеобщий суд, он не должен вмешиваться в семейные дела и порядки в деревне.
– Амина сосватана Заиру еще в младенчестве, и едва ей исполнится двенадцать, ее отдадут за него. Я лично прослежу за этим. А ты не вмешивайся туда, где с твоим менталитетом ни черта не понять. Как там говорят по-вашему – не ходи со своим уставом в чужой монастырь?
– И что? – ее лицо исказилось как от боли. – И что – это значит, что до двенадцати этот ублюдок будет трогать маленького ребенка? А двенадцать… это же совсем малышка… это… девочка. Ребенооок.
– По нашим законам половозрелая девушка, способная к зачатию. И не мне менять эти правила. Здесь все не так, как в твоем мире.
– Это не законы… это педофилия! Я бы убила того, кто тронул бы мою сестру. Амина наложит на себя руки! Она не вернется туда, так мне сказала. Это же адские издевательства! Они бьют ее, как провинившуюся зверушку. К животным так не относятся! А она всего лишь маленькая девочка, за которую теперь некому заступиться!
– Это не твое дело, как Гульшат воспитывает свою подопечную. Пусть скажет спасибо, что ее готовы кормить, поить и дать крышу над головой.
– Это чудовищно! Я не могу в это поверить… неужели тебе все равно? Ты бы хотел, чтоб кто-то обижал твою сестру или дочь? Ты бы позволил? Ты ведь можешь ее не отдавать. Ты ведь все можешь. Они послушаются тебя. Пусть девочка останется хотя бы в лазарете. Ненадолго… Пожалуйста, Аднан. Я умоляю тебя.
Так отчаянно просит, так смотрит с мольбой и с такой верой в огромных глазах цвета ночного неба, и у него сердце сжимается под ребрами. Он хочет ей сказать, что брак с Заиром – это самое лучшее, что ждет Амину. Семья Гульшат богата и имеет в Каире две усадьбы и свой бизнес. Только не может… потому что видит слезы в ее глазах и эту отчаянную уверенность, что он всесилен. И да, он всесилен. Да, он может. Особенно, если она вот так его просит. И прежде чем понял сам, произнес.
– Пусть останется возле тебя. Прислуживать. Пока я не приму иного решения!
Глаза чернильного цвета засверкали, засияли с такой силой, что ибн Кадиру захотелось зажмуриться, а девчонка вдруг схватила его за руку и крепко сжала.
– Спасибо… она не помешает. Она очень тихая и ласковая.
Повернулась к малышке.
– Ты останешься со мной. Никто больше тебя не обидит и не ударит. Обещаю. Я же говорила, что наш Господин добрый, что он кажется строгим и жестоким, но на самом деле у него доброе сердце.
Амина рывком обхватила ноги Альшиты, а Аднан почувствовал, как что-то дрогнуло внутри, и ему снова это не понравилось. Слишком чувствительно и слишком больно. Она говорила о нем… говорила о нем хорошее, совершенно не зная его реакцию. Почему эта девочка с белыми волосами знала его лучше, чем он сам?
И он поддался. То ли на ее горящий взгляд, то ли на мольбы, то ли на лесть. Ничего. Это ненадолго, и потом девочке придется вернуться к своей семье. А с Гульшат он поговорит лично… как, впрочем, и с Заиром. Сломает ему несколько пальцев, и тот больше не посмеет прикасаться к ребенку.
– Пусть Амина приберется в нашей хижине, а ты поедешь со мной, Альшита. Я хочу кое-что показать тебе.
Протянул ей руку, и она покорно вложила в нее свою ладонь. От прикосновения по телу прошла дрожь, и кожу начало покалывать изнутри. Каждый раз, когда он ее касался, ему казалось, что у него возгорается плоть. И Аднан не знал – это приятно или на самом деле это пытка, потому что чувствовал, что это то и другое вместе.
КОНЕЦ
Продолжение во второй книге 1000 не одна любовь
