— Проштрафившегося? — история снова станаловилась интересной. — Что вы хотите этим сказать?
— Ну как же? Я думал, Никитка так своих наказывает: присылает ко мне, хоть заранее ясно, чем это закончится. Или это, может, тренинг какой — показать сотрудникам, что вот такие бывают уроды заказчики, чтоб жизнь, значит, медом не казалась. А иначе почему меня после первого же финта ушами в черные списки не внесли?
Хороший вопрос. Возможно, потому что у нас нет никаких черных списков.
— И как назло в последние два месяца никого не присылали. Я уже почти отчаялся. А тут вы. Просто подарок судьбы!
Мне почему-то показалось, что сейчас он скажет что-то важное. Что-то такое, ради чего эти два дня беззаветно отпаивал меня кофе, эксплуатировал посторонних ботаников, лишь бы я не напрягалась, и даже расщедрился на ланч в приличном ресторане.
А еще (называйте это предчувствием или как хотите) вдруг подумалось, что ничего хорошего в этой связи меня не ждет.
— Так себе подарочек, — вздохнула я. — Явилась бы к вам Кристинка, никто бы и не удивился: эта снег зимой продавать может. Пришла бы Леночка — тоже бы никто не удивился: ради ее прекрасных глаз многие и не столько покупают. Но я…
Да что же это! У меня в ушах словно зазвучали фанфары, а бодрый голос ведущего объявил: «Антирекламная пауза! Неконтролируемые приступы честности. То, что испортит вам любой бизнес! Покупайте только у нас! Неконтролируемые приступы честности. Всё, что вам нужно для грандиозного провала!».
— В общем, все только и гадают: с чего бы мне привалило такое счастье, и что вдруг случилось с вами, — со вздохом закончила я.
Будет забавно, если выслушав эту исповедь, драгоценный «Солярис», комиссионные от которого я уже мысленно получила и на две трети потратила, вдруг заявит: «Серьезно? Тогда позовите мне, пожалуйста, Леночку. Нет, лучше Кристину. А вообще обеих. Я устрою кастинг».
Но он ничего такого говорить не стал. Он посмотрел на меня очень серьезно, так, что мне тут же стало не по себе:
— А у вас, Лина, тоже очень красивые глаза, — клянусь, он при этом даже не улыбался! — Так что пусть все считают, что именно ради них я решил изменить своим принципам.
Я поняла, что еще минута — и на меня нападет истерический смех. Сдерживаться было невозможно. Я пригубила воду из стакана и тут же поняла, что это была очень плохая идея. Не рассмеяться стало еще труднее, только теперь, рассмеявшись, я прысну водой на собеседника.
Какого труда мне стоило проглотить воду, вы себе не представляете. Впрочем, если хотите, можете при случае попробовать.
Но, к счастью, я справилась и рассмеялась только тогда, когда воды во рту уже не было.
Павел Александрович, кажется, обиделся. Ну да, его можно понять: он мне тут чуть ли не фиктивную руку и фиктивное сердце предлагает, а я смеюсь.
— И что же вас так развеселило? — с холодком спросил он.
Ну уж нет. После того, как лед тронулся и в моей жизни наметились позитивные перемены, ссориться с кормильцем — самое глупое, что только можно придумать.
— Я просто подумала… А что бы вы делали, если бы следующим был парень?
Он посмотрел на меня, как на неразумную школьницу.
— Полагаю, я сумел бы определить это еще по телефону.
Ну что ж, логично. Мне, как любителю сложных, иногда чересчур сложных решений, такие простые вещи порой просто не приходят в голову.
— Так вы согласны? — задал странный вопрос Павел Александрович.
— Согласна с чем? — переспросила я. Пока что вроде бы никаких предложений не поступало.
— Мы сделаем вид, что я совершенно потерял голову, а потому швыряюсь деньгами направо и налево, напрочь забыв про многолетнюю вражду.
С этой частью все и так было понятно. Меня больше волновал вопрос, что в связи с этим должна делать я.
— А от меня-то что требуется?
— Лучше, конечно, если вы сделаете вид, что принимаете мои ухаживания более или менее благосклонно. Обещаю, я не буду чересчур настырным поклонником, — ослепительно улыбнулся Павел Александрович.
Я задумалась: принимать благосклонно — формулировка, предполагающая весьма широкое толкование. Ну, в самом деле, не стану же я бить солидного заказчика папкой по голове просто за то, что он, к примеру, сказал мне: «Вы прекрасно выглядите». Так что вроде бы уже благосклонно.
А судя по тому, что мои прекрасные глаза интересуют его исключительно фиктивно, никаких особых поползновений не предвидится.
Я притворно вздохнула.
— Ну вот, крутишься все утро перед зеркалом: макияж, духи, высокий каблук, чулки… — так, про чулки я, кажется, зря: в глазах собеседника вдруг появился неподдельный интерес, — а вам всем только одно надо.
— И что же нам всем надо? — с улыбкой поинтересовался Павел Александрович.
— Ну как же — высокое качество по демократичным ценам, грамотное постпродажное сопровождение, гибкая система скидок и консультации лучших специалистов. Принтеры, в общем.
— Ну не только принтеры. Если вы посмотрите в тот список, — он кивнул на мой портфель, куда уже аккуратно легли листки с заказом, — то увидите, что нас интересует широкий ассортимент продукции.
— Да-да, широкий ассортимент, как это я могла забыть?
— Так вы согласны?
Вообще-то, история более чем странная. Но вполне понятная и правдоподобная. А главное — для меня это возможность не вылететь с работы и не то чтобы обогатиться, но ощутимо поправить финансовое положение.
В общем, я была согласна.
Но что-то мне подсказывало, что просто так согласиться, не выдвинув никаких дополнительных условий, будет неправильно. И поэтому я ответила:
— Только если вы мне расскажете, что там у вас с нашим боссом случилось в далекие школьные годы.
8
Проблему Павла Александровича звали Карина Морозова.
У нее были огромные почти черные глаза, густые темные волосы и перманентный «трояк» по истории. Она училась в одиннадцатом классе той школы, где имел несчастье преподавать молодой, но очень амбициозный выпускник магистратуры.
Влюбленные ученицы — это вообще проблема для преподавателя. Эти юные полураспустившиеся цветочки, влюбившись, начинают упаковываться в короткие юбки, вызывающе краситься и восторженно хлопать ресницами.
Некоторые на первый взгляд кажутся безопасными, смотрят молча, рисуют там себе что-то в своих девичьих мечтах и проявляют повышенный интерес к преподаваемому предмету.
Некоторые, посмелее, переходят к активным действиям. И вот тут уже как на минном поле: шаг вправо, шаг влево — и ты летишь вверх тормашками, а где-то рядом, кувыркаясь, ухает в бездну твоя карьера.
Ответишь чересчур резко, так, чтобы и думать не могла о вольностях в сторону учителя, убежит в слезах, нажалуется родителям, и это в лучшем случае! В худшем — еще что-нибудь с собой сделает.
А не дашь должного отпора, начнешь мямлить и проявлять деликатность, того и гляди заработаешь обвинение в домогательствах или ворох сплетен, который за несколько дней разрастется как снежный ком, вберет в себя такие подробности, что лучше бы обвинили в домогательствах.
В общем — ничего хорошего.
Надо сказать, красивая девочка Карина, конечно, была проблемой, но не бедой. Она не писала пламенных записок, не выкладывала в Сеть «дневников», где бы делилась своими фантазиями на тему любимого преподавателя. Смотрела мечтательно, краснела ни с того ни с сего — и все на этом.
Бедой стал ее поклонник. Парень по имени Никита.
Он быстро обнаружил связь между равнодушием к нему дамы сердца и ее же неравнодушием к молоденькому учителю. И почему-то решил, что проблема исчезнет сама собой, стоит ему выставить этого самого учителя в непривлекательном свете.
А мальчонка, надо сказать, был настойчивым и к цели своей шел весьма упорно. Так упорно, что уже через месяц этого противостояния у учителя начал нервно подергиваться глаз, а разрешенные успокоительные перестали действовать.
Наверное, эта ситуация могла разрешиться иначе. В конце концов, Павел мог перевестись в другую школу или, допустим, попасть под машину и оказаться в реанимации на долгие месяцы… Но, увы, ничего из этого не произошло. А произошло другое.
