Однажды у молодого препода просто сдали нервы… Что он учудил, я так и не узнала. Подробностей он мне не рассказывал. Сказал лишь, что не слишком гордится своим поступком. Но зарвавшегося мальчонку он поставил на место.
Я робко попыталась выяснить у Павла Александровича, как именно он сумел расквитаться с нашим общим недругом. Это наверняка доставило бы мне немалое удовольствие. Но тот окинул меня таким взглядом, что я быстро перестала спрашивать и продолжила слушать. Тем более что как раз подали горячее.
Нахальный ученик притих. Не срывал уроков, не бросал колких замечаний, даже как-то не по себе становилось. Хотя не по себе — не то слово! Молодому учителю Пашке было откровенно страшно. Во-первых, потому что и сам понимал, что перегнул палку, а во-вторых, потому что ждал — а ну как юное дарование пожалуется папочке! А папочка у дарования такой, что без лишних раздумий закатает в асфальт и не поморщится.
— Это какой такой папочка? — снова встряла в беседу я.
О том, что за нашим Андреевым стоит какой-то там папочка, я ни разу не слышала. Да что там я, даже наши самые осведомленные сплетницы ничего об этом не говорили. Общеизвестно: Никита свет Владимирович добился всего сам. А тут вдруг вырисовывается папа Володя, который вроде бы как тоже очень непрост.
Но мой собеседник снова окинул меня недовольным взглядом. В общем-то, он в своем праве. Я поставила условие рассказать о том, что там между ними произошло, и он это условие вполне выполняет. Теперь я знаю, что между ними произошла Карина. А рассказывать про папу или про непедагогичные методы я не требовала. Так что придется слушать, что дают.
Как ни странно, вредный ученик папе не пожаловался.
Павел Александрович его за это даже зауважал. Будь у него такой отец, разве не пытался бы он прикрыться громким именем? Он не мог бы ответить на этот вопрос. Наверное, потому, что его собственный отец был обычным врачом. И пугать им ровесников можно было разве что в детском саду: «Я нажалуюсь папе, и он тебе укол пропишет».
Но тем не менее до сурового отца эта история все-таки дошла.
Сначала она разлетелась между учениками, потом юные стукачи и ябеды поделились инфой с любимыми учителями… В общем, до директрисы сплетня добралась на четвертый день.
Как она кричала! Молодой Паша на ковре у начальства думал только о том, что лопнет раньше: стекла в кабинете или его барабанные перепонки.
Именно директриса, лебезя и оправдываясь, поведала эту историю тому самому жуткому папочке. И тот изъявил желание поговорить с учителем лично.
На эту встречу Павел Александрович шел как на смертную казнь. У него был только один вопрос: асфальт с собой приносить или там выдадут? Даже сейчас это воспоминание, похоже, приводило серьезного человека и состоявшегося бизнесмена в невыразимую тоску.
Он был готов к худшему. Он был готов вообще ко всему.
Единственное, к чему он оказался не готов, так это к тому, что страшный папаша скажет: «Мне всё рассказали. То, что ты сделал, это, конечно, чересчур. У меня к тебе один вопрос, он после этого оставил тебя в покое?».
Врать этому человеку Паша бы не рискнул. А потому ответил честно: «У меня нет никаких претензий к Никите. В последнее время ведет себя вполне прилично и, кажется, стал уделять учебе больше…».
Но договорить ему не дали. Суровый отец сказал: «Таким как ты в школе не место. Давай-ка иди ко мне работать! Придешь завтра, — мужчина протянул ему карточку, — подберут тебе что-нибудь, — он окинул не слишком презентабельно одетого учителя взглядом, — поприличнее».
С тех пор дела Павла Александровича пошли в гору. К учительству он так и не вернулся, о чем ни разу не пожалел. В конце концов, таким как он и правда не стоит работать в школе.
Когда он закончил свой рассказ, мы оба надолго замолчали.
Он, наверное, вспоминал дела давно минувших дней, а я раздумывала. Слишком уж много новой информации неожиданно на меня свалилось. И, если честно, кое-что из свалившегося запросто могло пришибить. Вот нельзя быть такой любопытной!
Почему Никита Владимирович морщится при имени своего препода, мне стало понятно. Тот умудрился отобрать у несчастного подростка всё: и девушку увел, но это как раз можно было пережить, и папочка принял не его сторону. Вот это совсем обидно.
А еще теперь стало понятно, почему Никита Владимирович называл себя счастливым билетом. Лучше и не скажешь.
Непонятно другое: почему такую знаменитую личность, как Никиткин папа, никто не знает и не обсуждает. Впрочем, кое-какие догадки у меня были.
— А это случилось не здесь? Не в нашем городе?
— Не в нашем, — подтвердил Павел Александрович.
Ну вот, теперь, кажется, всё встало на свои места. Где-нибудь в провинции папа нашего босса вполне мог быть большим человеком. По местным, конечно, меркам. И, возможно, этого хватило на то, чтобы наставить на путь истинный бывшего преподавателя и дать любимому сыночку возможность для старта в большом городе.
А уж для учителей в школе каждый родитель, у которого есть парочка знакомых в гороно, уже серьезный человек
Отыскав это чудесное объяснение давним событиям, я успокоилась.
— Несколько капель коньяка в кофе? — с улыбкой спросил Павел Александрович.
Когда я вышла из ресторана, было уже за полдень. Павел Александрович великодушно предложил мне машину с водителем, чтобы доставить меня в другую точку города. Но я вежливо отказалась. Успеет еще мой новый поклонник продемонстрировать общественности как он восхищен моими прекрасными глазами.
Телефон, разумеется, все это время стоял на беззвучном. Не хватало еще, чтобы он трезвонил, мешая обсудить с новым любимым клиентом важнейшие аспекты будущего сотрудничества.
Я заглянула в список звонков и сообщений и обнаружила, что не такая я и популярная личность. Во всяком случае, восемнадцати пропущенных у меня не было. Даже одного не было.
Было лишь сообщение, но зато какое! За такое сообщение половина нашего офиса без малейших сомнений отдаст руку, ногу, почку или даже три процента от продаж.
Это было сообщение с теперь уже знакомого номера. «Пожалуйста, как только освободитесь, зайдите ко мне в кабинет. Это важно». Ну что ж, важно — значит важно.
Что-то я зачастила в кабинет нашего босса.
Я уже подходила к заветной двери, когда мой телефон завибрировал. Посмотрела одним глазком на дисплей и остановилась.
Чего бы там срочного ни было у Никиты Владимировича, оно точно не такое срочное как этот звонок.
Тетя Рая.
Если ей не ответить, ничего хорошего из этого не выйдет. Как минимум она решит, что меня убили и нужно срочно опрашивать всех, кто меня видел. В числе последних обязательно окажется Никита Владимирович. В общем, в любом случае поговорить нам не удастся. Так что лучше ответить.
Тетя Рая заговорила со мной очень осторожно:
— Линочка, как дела, что новенького?
— Все хорошо, спасибо, — я старалась, чтобы мой голос звучал как можно бодрее.
— А с Никитой Владимировичем вы поговорили? — продолжала прощупывать почву менеджер по уборке. — Он возьмет тебя на работу?
— Наверное, возьмет, — согласилась я.
— Вот видишь, — тут же оживилась тетя Рая, — я же тебе говорила, Никита Владимирович — просто чудесный человек.
Открывать ей глаза на то, какой человек Никита Владимирович, я не собиралась, опасаясь, что эта информация дойдет не туда, куда нужно, и не тогда, когда нужно. А потому с преувеличенным воодушевлением заговорила:
— Да, Никита Владимирович — просто прекрасный человек.
— Добрый и понимающий, — добавила тетушка.
Ну так я тоже могу!
— И добрый, и понимающий, и умный, и красивый. Просто лучший человек на свете. За такого чудесного человека я готова прямо сегодня выйти замуж и родить для него троих детей. Или переписать на него квартиру. Или… — за спиной послышался короткий смешок, и я похолодела, — Ладно, я позже позвоню, — изменившимся голосом сказала я тетушке и нажала кнопку отбоя.
