- Милорд...
- Довольно мямлить! Сделайте уже что-нибудь.
- Милорд, время есть, - человек постарался успокоить раздражение господина. - До церемонии обретения связи еще три дня. И потом еще неделя.
- Это нужно сделать до того, как мы коронуем нового короля.
- Хорошо, - человек склонился, полы плаща приоткрылись, показав кусок светлой одежды. – Милорд, позволите удалиться?
- Идите, - процедил вельможа, глядя, как тот скрывается в дверь потайного хода.
Потом отвернулся и пошел по коридору. Через двадцать шагов коридор поворачивал влево. Свет факела выхватил его фигуру, и на стене справа возникла огромная черная тень, словно некое таинственное и страшное чудовище притаилось за его спиной. Но фигура свернула за поворот и исчезла, а через какое-то время исчезла и мрачная тень.
Час был поздний, замок уже спал.
***
Не спали две необычные женщины в покоях вдовствующей королевы.
А все, потому что днем имело место одно неожиданное событие.
Когда леди Одри Остейр под вежливым конвоем отвели в покои, заставили там дожидаться королеву в одиночестве, у нее от волнения и напряжения тряслись руки. Хотела за веретено свое взяться, оно неизменно помогало ей успокоиться, а нервы расшались и пальцы не слушались. Одри готова была расплакаться.
Потому, когда спустя некоторое время в покоях появилась Мирослава с Эрвигом, Одри, позабыв всякий этикет, бросилась ей на шею. А потом смутилась, захлюпала носом, и махнула рукой, пряча лицо в ладонях:
- Простите меня, миледи, совсем забылась...
Эрвиг так и остался стоять с открытым ртом, наблюдая эту картину.
А Мирослава вдруг почувствовала такое тепло на душе, сердце защемило. Обняла Одри:
- Что ты, перестань!
- Я так боялась, миледи, – девушка прерывисто вздохнула, успокаиваясь. – Но как... Как вам удалось от него вырваться?
- Ну... – не хотелось о том вспоминать, Мирослава улыбнулась, уткнувшись носом в ее плечо, и проговорила, - Со мной же был Эрвиг.
- Миледи, от меня сегодня было мало толку, – с горечью проговорил тот, ссутулившись.
- Неправда, - Мирослава подошла к нему вплотную и положила руку на плечо. – Ты был один против всех. И ты бесстрашный воин. И вы, - она обернулась к Одри, - мои единственные друзья.
Теперь уже и у всех глаза были на мокром месте. Мирослава, покачав головой, прошептала:
- Сегодня какой-то ужасно слезоточивый день. Выпить бы по этому поводу...
- ...??? - вытаращилась на нее Одри.
- Эээ... Эрвиг, вели подавать обед, - опомнившись, проговорила королева. - А то надоело все хуже горькой редьки.
- Хуже чего? - переспросил Эрвиг.
- Кхмммм... – вмешалась Одри. – Эрвиг, кажется, ты должен был пойти куда-то.
- Да, леди Одри, - немедленно ответил телохранитель, и умчался отдавать приказ прислуге, чтобы несли обед с кухни.
- Миледи, - как только он ушел, Одри подбоченилась. – Если вы вот так всем и каждому будете показывать, насколько вы не от мира сего, это скоро перестанет быть тайной!
- Это просто нервы, Одри.
Королева помолчала, потом добавила:
- Принц Джонах переходит все границы. Я чувствую, что он мне тут жизни не даст. А когда приедет новый король Рихарт, никому не известно, и вообще, еще неизвестно, как он ко мне отнесется. Самцы, черт их побери... Все они видят во вдовствующей королеве добычу. Кусок, который плохо лежит!
Мирослава сжала кулаки, от неожиданно нахлынувшей злости глаза блеснули гневом, и в то же мгновение вспыхнула длинным языком пламени стоявшая на столе свеча.
- Миледи... – оторопело прошептала Одри, закрывая рот ладонью. – Вы ведьма?!!!
-Что? - не поняла Мирослава.
А потом сама, удивленно моргая, уставилась на свечу и та тут же погасла.
- Это... я, что ли?
Одри безмолвно кивнула. Девушка всегда подозревала, что в королеве Линевре был этот дремлющий дар. Но дар если и был, крохотный, а теперь, получается, дар проснулся?
А может... Не может быть! Хотя, почему не может?
- Миледи, скажите, там, ну... там... вы за собой ничего подобного не наблюдали? Ну... - она ткнула пальчиком в свечу.
Мирослава задумалась. Было у нее в первое время после развода. Лампочки взрывались постоянно и чайники электрические. Она даже перешла на обычные. Так несколько раз обычный кипящий чайник без всякой видимой причины умудрился с плиты съехать.
Это прекратилось после того как в ее жизнь вошел Илья Владимирович, он как будто все успокоил, сгладил и выровнял. Правда вскорости Мирослава стала замечать, что на нее мужчины начали как-то уж слишком странно реагировать. Вадим Балкин с его преследованием и домогательствами был самый ярый из них. А уж как Илья Владимирович умер, так Вадим вообще как с катушек съехал. Так это что же...
- Ну было нечто. Да нет... Что ты говоришь, Одри?
Она чуть не прослезилась от обиды на судьбу. Получается, она же сама во всем и виновата?! Это было неприятное открытие, верить в это не хотелось категорически.
Одри вздохнула и, видя, что искренне королева расстроена, очень серьезно и рассудительно заметила:
- Миледи, так бывает, наверное. Думаю, так и было. Там в вашем мире дар не проявлялся полностью, а здесь... Посудите сами, сколько чего наложилось разом, столько горя и опасности. Да еще и душа Линевры в вас, и первые крови. Вот и произошла иницация. Но! Сейчас не время корить и возводить на себя напраслину, надо научиться владеть своим даром. Это может помочь, а может и погубить, если вырвется неконтролируемо.
- Не знаю, как я буду учиться, знаю только одно, Одри, мне надо срочно выбираться отсюда и как-то попасть домой, - проговорила Мирослава, глядя в одну точку.
- Как все будете учиться, миледи, - шепотом проговорила камеристка. - Но подождем с этим до ночи.
И вот ночью при закрытых дверях начались эксперименты и экзерсисы. Свечу зажечь, как Мирослава ни пыталась, больше не удалось. Да и вообще, ничего не удалось, что Одри ей говорила попробовать.
Зато возникли некоторые интересные мысли.
Через два часа занятий они устали и присели за столом, жуя нарезанные фрукты и запивая их остатками вина из графина, который до того Мирослава безуспешно пыталась двигать по столу взглядом. Мирослава в задумчивости вертела браслет, и тут Одри высказала предположение:
- Миледи, когда вы появились с нашем мире, но вас был этот браслет, так?
- Да, был, - ответила Мирослава, усмехнувшись. - На мне кроме этого браслета вообще ничего не было.
- Ну вот, - Одри откинулась на спинку. - Получается, ваш браслет единственная связь с вашим миром? И если пойти по этой ниточке... постойте!
Судя по всему, на Одри снизошло озарение, она нашла свою "эврику". Камеристка метнулась к веретену со словами:
- Сейчас! Сейчас... попробуем! Нить! Сейчас...
Мирослава мало что уловила из бессвязной речи девушки. Но по ее одухотворённому лицу поняла, что в этот момент она творила нечто необыкновенное. Веретено в руках Одри негромко запело, глаза закрылись. Музыкальная работа пальцев делала пряху похожей на пианистку, исполнявшую сложное произведение. Или на жрицу в священном трансе.
Минут через двадцать Одри вздохнула, словно очнулась. Пряха разжала пальцы, в руке у нее была необычная коротенькая нить.
- Очень странно. Мне никогда раньше не приходилось прясть что-то для неодушевленной вещи. Миледи, вы знаете, ваш браслет, он не то чтобы живой... Но да... Я не могу объяснить. Он как будто живет своей жизнью, и от него тянется очень тонкая незримая нить. Нечто, сродни магии. Мне ничего подобного видеть не приходилось. Нить уходит куда-то очень далеко, может быть, даже в ваш мир...
Пока Мирослава пыталась понять, как извлечь правильные выводы из этого путанного объяснения, Одри стала описывать свои видения дальше.
- Я не могу сказать, куда именно уходит конец нити, там темнота, но чувствую, что это как печать. Или как ключ, открывающий клады, - она помолчала и добавила. - И ключ этот замкнут на вас.
