– Сильно в этом сомневаюсь, как, впрочем, и в твоей вменяемости.
И зашвырнув пилочку обратно в ванную не глядя, я, сложив руки на груди начала с главного:
– Это что сейчас было?
Акихиро промолчал, все так же безразлично взирая в деревянные доски на потолке.
Потрясающе!
– Ты вообще осознаешь, что твое вмешательство может стать причиной моего отлучения от рода Адзауро, и как следствие, ты останешься без охраны.
Если и существовал человек, которому было абсолютно плевать на собственную безопасность, то, похоже, я имела несчастье наблюдать его сейчас.
– Это очень здорово, что ты умеешь держать лицо в состоянии даже не невозмутимости, а абсолютной бесстрастности, но, Акихиро, как твоя невеста я могу сопровождать тебя там, куда ни твоя собственная честь, ни традиции Ятори не позволят пройти ни одному из твоих телохранителей. Ты об этом не подумал?
На красиво очерченных губах идеального социопата, промелькнула загадочная улыбка, и он произнес:
– Мотылек, летящий в губительное пламя, не осознает, что погибнет. Он летит на свет, считая, что в этом его долг и его призвание. Маари, ты не мотылек, тебе стоило бы быть умнее.
И все тот же бесстрастный взгляд в потолок, и улыбка, едва читающаяся на идеальном лице.
– Ммм, – протянула я, – то печальное чувство, когда говоришь с идиотом.
Взгляд темных глаз мгновенно переместился на меня. Забавно, сейчас младший Адзауро опасным не выглядел вовсе – излишне ухоженный, почти изнеженный, с заботливо подчеркнутой красотой, идеальной кожей, нежными пальцами все тех же изнеженных рук. Он казался слабаком. Высоким тощим дрыщем практически, но этот взгляд… Порой казалось, что в теле слабака живет что-то действительное страшное. Жуткое настолько, что мне бы не хотелось столкнуться с этим чем-то в темноте ночи, когда мое собственное зрение может подвести…. Впрочем, достаточно было вспомнить, с какой легкостью, даже не изменив дыхание, младший господин протащил меня по лестнице Хризантем, чтобы осознать, что в нем страшным был не только взгляд.
– Ты побледнела, – насмешливо констатировал Акихиро.
– Нет, это просто грим на лице на тон светлее моей кожи, – солгала, не моргнув глазом.
Адзауро поднялся и сел, все так же пристально глядя на меня, видимо, чтобы не пропустить реакцию на его следующую фразу:
– Птица, попавшая в сеть, выпорхнув в клетку, на краткий миг чувствует себя свободной. Но это ошибочное впечатление.
Приподняв бровь, скептически посмотрела на идеально психованного парня, и уточнила:
– У тебя пунктик на летающих существах? Сначала мотылек, теперь птичка.
Акихиро внезапно улыбнулся.
Я же, решила блеснуть своими знаниями яторийских пословиц и выдала:
– В деревне, где не пролетают птицы, и летучая мышь – орел.
Улыбаться младший господин прекратил.
– Объяснить, что я имела ввиду? – язвительно поинтересовалась у него.
– А ты уверена, что стоит? – задал он встречный вопрос.
Я уже мало в чем была уверена, но кое-что сообщить этому психопату явно стоило:
– Малыш, – я намеренно его оскорбила, потому как уменьшительно-ласкательным обращением это не было, – на Ятори я работаю не одна. Так что ты или работаешь в паре со мной или…
Продолжать не стала, кровожадно улыбнувшись.
Младший Адзауро чуть заметно прищурил глаза и неожиданно милостиво разрешил:
– Разрешаю пояснить.
Разрешает он.
Тяжело вздохнув, я развернулась, возвращаясь в ванную, и бросила через плечо:
– Я не мотылек, Чи-крошка, и не птичка в клетке. Я крыса в стае таких же крыс. А мы, крысы, всегда получаем то, что нам нужно. В смысле, – я сбросила халат на пол, закрывая дверь и закрываясь от внимательного взгляда, – проблему охраны тебя всегда ведь можно решить парочкой переломов ног. Или комой. На время, конечно, но сам понимаешь, приятного будет мало. Для тебя.
***
Пока смывала грим с лица, Слепой ломал коды доступа к охране уже самих Адзауро. Мы в принципе рассчитывали работать параллельно, действуя в рамках договора о ненападении, но кто со взломом к нам придет, тот влип сам.
К моменту, когда я избавилась от жутко прилипчивой помады на губах, Слепой уже захватил связь, и мне пришло одно короткое:
«Малый зал!»
Подключила визоры, перешла на режим наблюдения.
Малый зал именовался еще залом Цикад. Довольно мерзкие насекомые здесь поощрялись и даже подлежали охране и уважению за счет всего двух свойств – они смолкали, едва к ним приближался незнакомец и… выведенные путем генетических мутаций, были способны глушить любую прослушку. А потому все важные разговоры Адзауро проходили в зале Цикад.
И собственно из-за этого, записывать разговор не имело смысла – все что я могла, лишь попытаться идентифицировать произнесенное там.
Звук был увеличен на максимум, в голове зазвенело мгновенно, а в малом зале сидящий с неестественно прямой спиной Адзауро-старший, разъяренно прошипел:
– Раз, Акихиро. Всего раз. Ты использовал его напрасно.
«О чем речь?» – Слепой тоже пытался подслушать, но этих и в разговоре один на один хрен поймешь, а сейчас я и вовсе не была уверена, что расслышала все слова правильно.
И я еще больше усомнилась в своих знаниях языка, едва услышала ответ Адзауро-младшего, присевшего на подоконник и забавляющегося с пытающейся сесть на его белоснежную перчатку бабочкой:
– Голодная собака палки не боится.
«Чего?» – слегка обалдел Слепой.
«Ну конфликт у них, вот чего», – ответила ему, вслушиваясь в происходящее далее и откровенно говоря находясь в стадии оглухления, из-за непрерывного пения цикад, будь они неладны.
«Это я понял, что конфликт, я не понял с хрена ли?!» – выразил и мое непонимание напарник.
Между тем, Адзауро-старший, который после слов младшего некоторое время дышал, гневно раздувая ноздри, произнес:
– Разве породистый пес, к чьим ногам падает любой цветок, может быть голоден?!
Чего?!
«Кей, они вообще, о чем? Пес, цветы, голод? Где логика?» – Слепой явно психанул.
Я уже просто молчала, ощущая накатывающую мигрень и вслушиваясь в ответ Акиро:
– Истинный ценитель, никогда не пройдет мимо редкого цветка.
– А следовало бы! – прорычал дед.
И получил в ответ все тот же идиотизм:
– Голодная собака палки не боится.
«Да твою мать! Причем тут голодная шавка до цветов и в чем суть конфликта?! – возмутился Слепой. – Кей, я вообще правильно все перевел?!»
«Нестабильная плазма сие ведает», – мрачно ответила я.
Идея с устройством коматозного состояния для младшего Адзауро мне нравилась все больше. А что – выгодно со всех сторон, останется на месяц в поместье, под моим зорким присмотром, недвижимый, безопасный, без закидонов и уклона в заповеди яторийского народа. Определенно шикарная идея.
И тут разговор деда с внуком завершился. В смысле дед бы продолжил, но Адзауро-младший, наплевав на этикет и правила, взмахнул рукой, встряхивая с пальцев бабочку, и покинул зал Цикад.
«Нидерсенга не понял, – сообщил мне Слепой».
Собственно, я тоже.
Отключившись от визоров, я смыла всю косметику окончательно, переоделась, вернулась в комнату и только устроилась в длинной безразмерной майке на циновке, собираясь записать услышанное и возможно, таким образом, наконец весь этот бред осмыслить, как в двери постучали.
Далее, по своему обыкновению не ожидая, пока я скажу что-то вроде «Войдите», дверь отъехала в стену, демонстрируя, что и так умеет, а не только открываться, две служанки, стоящие на коленях перед входом, поднялись, снова вошли, опять сели на колени, поклонились, и выдали:
– Младший господин объявил вас своей невестой, высоко оценив ваш танец вееров, младшая госпожа.
Я как-то сразу ощутила подвох во всем вот этом, жаль не осознала весь размер этого подвоха.
– Вам предстоит выезд в клан Цветущих Лилий, – продолжили разом обе служанки.
То есть Хризантем им было мало…
– Господин приказал подготовить вас. Он уже ожидает. Господин сказал, вы высоко оцените прогулку по садам Цветущих Лилий.
