Мурка упирается мне в грудь рукой, как раз напротив сердца, а глаза уже влажные.
- Я был у врача на прошлой неделе, у нас брачный период длится у всех по-разному, результаты крови показали, что мой закончится дней через десять, а то и раньше. – Шепчет он.
Вот значит как, но теперь не соврал и на том спасибо.
- Ты боялся, что я сразу сбегу?
- Да.
- Думал, если не узнаю про неожиданное богатство, то останусь с тобой ради благополучия и хорошей жизни, раз деваться мне все равно некуда?
- Да… – тихий выдох и слеза выкатилась из оранжевого глаза, прочертила дорожку по виску и исчезла в черной шевелюре. Да он испугался всерьез!
- Неужели ты думаешь, что я с тобой только ради жалости и денег? Только честно.
- Ну а что мне думать, Клён?! Ты не говоришь ничего, вроде я тебе не противен, но никаких клятв и обещаний мы друг другу не давали. Ты не веришь мне совсем, проверяешь все время, будто подлости ждешь или удара в спину! Я бы все тебе рассказал, когда ты хоть немного бы привязался ко мне… – он зажмурился, задрожал подо мной, уши прижал к голове, а хвосты обвили меня за талию, словно ждет, что я сейчас ударю или уйду.
Котенок... Вот я урод! А всё это воспитание военное! Ну не умею я говорить о чувствах! Если бы ты знал, как выворачиваешь меня наизнанку только своим существованием! Это ведь я сам себе придумал, что стану ненужным, когда эта сексуальная гонка закончится.
А, пошло оно все к чертям!!
Целую дрожащие губы и ловлю удивленный стон, мурка ответил, вцепился намертво, моя хватка давно ослабла, я лишь не давал подняться ему со стола и целовал неторопливо, успокаивая, показывая, что я здесь, никуда не собираюсь, что у нас куча времени и наши отношения не ограничатся лишь его привязкой ко мне. Слаааадкий котенок…
Разрываю на нем одежду, рубашка летит на пол, потом вышла заминка с брюками, нужно было расстегнуть ботинки, чем я и занялся, уперев его ноги по очереди себе в грудь и освободив от ненужной детали. Все это время он лежал, тяжело дыша и облизывая губы, смотрел призывно, а когти скребли по столешнице. Закончив с обувью, стянул штаны. Ушастый сопит и помогает, приподнимаясь, бумаги ворохом слетают со стола на бежевый ковер с затейливым рисунком. Глажу упругие бока и почти дрожу от предвкушения.
Смуглая кожа под ладонями, его тихие стоны, как музыка, бархатные полоски на гибком теле и коричневые соски, которые я целую и нежу языком. Мурка царапает мне плечи, раздирая футболку когтями. Запах желания почти невыносим. Залечиваю повреждения, не отвлекаясь от процесса вылизывания его шеи, ведь мимолетная боль придает лишь остроты ощущениям. Жар распространяется по телу, будоражит нервы и собирается тугим комком внизу живота. Хочу его! Заставляю облизать свои пальцы, а он и не против, посасывает подушечки, слюна по подбородку бежит. Пиздец, как он развратно выглядит! Второй рукой оглаживаю упругий живот, мышцы сокращаются под ладонью. Сильный, гибкий! Хищник! Мой! Трется призывно, не стесняясь, стонами прося приласкать, и я ласкаю, подрачиваю Нянширу мягко и ласково, смотря в оранжевые глаза. Вижу, как он поплыл от ощущений, расслабился. Вот так, котенок, хочу донести до тебя своим телом то, что не могу сказать словами. Целую снова нежно, заменяя свои пальцы языком, мы играемся, соперничаем и кайфуем, ввожу мокрые пальцы в горячее нутро. Вот так сразу два… медленно. Няншир выгибает спину, вцепляется в плечи и громко мурчит. Второй рукой не забываю ласкать его твердый член и стоны стали совсем жалостливыми. Толкается в руку… быстрый какой… От моей футболки остались одни лохмотья…
- Мурка… не спеши… – упрашиваю, отрываясь от сочных губ.
- Клён… пожалуйста… – Стонет и весь извивается, а лицо искаженно гримасой, как будто я его мучаю жестоко. Пытается притянуть ближе. – Хочу тебя внутри…
- Я и так там, – усмехаюсь и двигаю пальцами, ощущая, как его просто подбрасывает, и он вонзает мне когти в плечи, теряя контроль. От этого удовольствие еще быстрее разливается по телу.
- Не тяни! Хочу твой член у себя в заднице! – уточняет похотливое зверье и кусает меня за губу.
Слизываю кровь и расстегиваю штаны, член уже болезненно пульсирует и огонь бежит по венам вместо крови! Вхожу в горячее тело сразу на всю длину, хорошо, что он растянутый, только шипит злобно, выгибаясь в пояснице. Горячо!! И узко… Блять! Сколько бы мы не трахались, он всегда внутри сжимает как тисками! От дрожи тела мурки можно кончить прямо сейчас! Но нет, не дождешься! Где мой хваленый самоконтроль?
Воскрешаю в памяти летные таблицы и схему вычисления скорости света в гипере и в обычном пространстве, с погрешностью на влияние черных дыр и сверхновых. Помогает, по крайней мере мозги немного прояснились. И я начинаю толкаться не спеша, вот так, медленно, сводя с ума и держа за бедра, пресекая попытки навязать свой ритм. Тише, мурка, тише, не бейся так. Хочу удержать тебя на грани, утопить в удовольствии и смотреть, как ты плавишься от желания и похоти. Не могу наглядеться на тебя, мой нежный, страстный котенок. Не знаю, как показать тебе, что ты нужен мне как воздух, просто необходим. Не могу я уже, когда тебя нет рядом! Прикипел душой, не вырвешь. Без тебя я разучился жить, хвостатый…
Не знаю, что из этого я наплел вслух, все слилось в волны удовольствия, наши стоны, жаркие поцелуи и безумный шепот. Я двигал бедрами, врываясь в желанное тело, и ловил его вздохи, мявы и просьбы. Мебель скрипела под нами, не выдерживая напора тел, мурка уже скулил, а меня словно кипятком по позвоночнику окатило, перед глазами полыхнуло белым, и я свалился на ушастого, тяжело дыша, чувствуя, как он кончает себе на живот. Меня обняли и притянули к себе. Стук сердца под щекой и ноги не держат совсем.
Запах ванили и дождя наполнил комнату. Как хорошо-то, блииин!
Хоть на куски режьте, теперь не отлипну от него. Полный Абзац…
- Может, слезешь, Клён? – тихо спрашивает моё персональное безумие хриплым голосом.
- Нет, – отвечаю и обнимаю крепче, хотя штаны сползли до колен и если сейчас кто-нибудь войдет, то будет лицезреть голый зад и ноги мурки на моей пояснице. Да пусть катятся все к чертям! – Мне и так неплохо.
Няншир смеётся, гладит плечи, там, где мы все еще соединены, становится совсем мокро.
- Ты меня простишь? – спрашивает, насторожившись, аж дыхание задержал.
- Прощу. Вот отлюблю еще пару раз и точно прощу, – обещаю, очерчивая пальцем полоску бархатной шерстки у мурки на груди.
Он подо мной хмыкнул что-то, погладил по голове и замурчал так, что любой двигатель позавидует. Приподнимаюсь и смотрю в его довольное лицо. Вот что сейчас произошло? На него снизошло умиротворение, но с чего? Явно не от хорошего траха. Вздыхаю. Не понять мне сложную шахисскую душу.
Надо слезать со стола и с ушастого и идти в душ. Со вздохом проделываю все задуманное, сбрасываю на пол остатки одежды и, подхватив хвостатого на руки, несу в ванну. Он расслабленный, балдеющий, хвостами постоянно гладит меня и улыбается. М-да… хорошо его разобрало… Мне даже лестно.
Ставлю Няншира, прислонив к стеночке, и включаю воду, потом намыливаю везде, а он лезет целоваться. Отвечаю, но не прерываю процесс. Наглый кошак, наконец, поимел совесть и помогает мне с мытьем… меня самого.
Из душа выползли разморенные, довольные, упали на постель рядышком. Я все смотрел на шахиса и понимал, что, кажется, это состояние называется счастьем, абсолютным и неоспоримым.
Мурка подгреб меня к себе и выдал:
- Не бросай меня, Клён. Без разницы, что нас ждет впереди, просто – не бросай.
У меня даже сердце забилось быстрее. Так вот чего ты больше всего боишься, малыш...
- Не брошу, Няншир. – Вздыхаю и решаюсь разрушить последний рубеж. – И зови меня Женя, это настоящее имя, а Клён просто кличка, производное от фамилии.
- Жеееняяааааа, – протянул он, пробуя моё имя. – А Евгений тогда что?
- Тоже имя, но официальное, а Женя – это для своих, для родных, – поясняю и чувствую себя дико, так я позволял себя звать только некоторым самым близким ребятам из отряда.
