— Ты слишком много работаешь, Роско. — Ей нравилось называть его так, и он почему-то любил это прозвище. — Каким рейсом летишь? Шестичасовым?
Венди принесла ему выпить и убрала с кровати свой расшитый бисером купальник и парик, предлагая Фредди прилечь.
— Могу отвезти тебя в аэропорт. Я до шести свободна.
Она была владелицей бара-стриптиза «Венди-сити», и ей больше не приходилось танцевать.
— Когда ты позвонил мне, у тебя был голос, как у марокканского мотылька.
— У кого?
— Ну, у героя мультика, который показывали утром в воскресенье. Он такой загадочный и помогает Белке, агенту Секретной службы.
Мы смотрели этот мультик, когда ты болел гриппом. Что, вытащил счастливый билет? У тебя такой довольный вид!
— Черт, ты права. Я рискнул, малышка, и это окупилось сторицей. Мне дьявольски повезло!
— Ты успеешь вздремнуть перед отъездом. Ты так устал.
Лаундс закурил сигарету. Вторая, недокуренная, еще дымилась в пепельнице.
— Знаешь что? Спорю, если ты сейчас выпьешь рюмку и скинешь это тряпье, то мигом уснешь.
Лаундс уткнулся ей в грудь и наконец расслабился. И перестал дрожать. Он рассказал Венди все по порядку. Он говорил шепотом, уткнувшись ей в тощую грудь, а она пальцем чертила у него на затылке восьмерки.
— Да, вот так история, Роско, — сказала Венди. — Ладно, теперь спать. Я отвезу тебя в аэропорт. Все будет хорошо.
И мы с тобой заживем, как прежде.
Они еще немного пошептались, обсуждая, куда сходят после его приезда.
Лаундс уснул.
ГЛАВА 17
Доктор Алан Блум и Джек Крофорд сидели на складных стульях — другой мебели в офисе Крофорда не осталось.
— В шкафу пусто, доктор.
Доктор Блум внимательно вгляделся в обезьяноподобное лицо Крофорда.
Ему было интересно, что будет дальше. Этот человек, безусловно, умен, причем ум его холоден, как поверхность рентгеновского стола. Ну, а весь этот скулеж и неумеренное потребление сельтерской воды всего лишь обычный камуфляж.
— Куда отправился Уилл?
— Прогуляться.
Ему захотелось слегка освежиться, — сказал Крофорд. — Грэхем ненавидит Лаундса.
— А ты не думаешь, что тебе бы следовало освободить Уилла от этой работы теперь, когда Лектор опубликовал в газете его домашний адрес? Мне кажется, ему необходимо быть рядом с семьей.
— Сперва и мне так казалось. Его это здорово достало.
— Представляю, — кивнул доктор Блум.
— Но потом я вдруг понял, что ни он, ни Молли с Уилли не смогут вернуться домой, пока Зубастый пария на свободе.
— Ты знаком с Молли?
— Да. Замечательная женщина.
Молли, конечно, проклинает меня на чем свет стоит. Я сейчас стараюсь не показываться ей на глаза.
— Она считает, ты используешь Уилла в своих целях?
Крофорд внимательно посмотрел на доктора Блума.
— Мне нужно кое-что ему сказать. Потом придется связаться с тобой. Когда ты едешь в Куантико?
— Не раньше вторника. Я отложил поездку:
— Грэхем к тебе очень хорошо относится. Он уверен, что ты не практикуешь на нем свои штучки, — сказал Крофорд. Его задело замечание Блума, что он использует Грэхема в своих целях.
— Даже не пытаюсь. Я с ним откровенен до предела, как с моими пациентами.
— Вот именно.
— Нет, ты меня не так понял. Я хочу быть его другом, я и есть его друг. Просто я, Джек, привык изучать психологию людей. Но вспомни, когда ты попросил меня заняться Грэхемом, я отказался.
— Это не я просил, а Петерсен, с верхнего этажа.
— Ты тоже просил. Но даже если бы я и написал о Грэхеме статью, полагая, что это принесет пользу медицине, я бы так хитро все замаскировал, что никто бы и не догадался, о ком речь. Вообще-то я считаю, что такие материалы должны публиковаться только посмертно.
— После твоей смерти или после смерти Грэхема?
Доктор Блум не ответил.
— Я заметил одну очень интересную подробность: ты никогда не остаешься с Грэхемом наедине. Верно? Это у тебя как бы случайно. Почему? Ты думаешь, он экстрасенс?
— Нет. Он эйдетист <Эйдетизм — разновидность образной памяти, заключающаяся в способности сохранять яркие образы предметов долгое время спустя после исчезновения их из поля зрения.>. У него удивительная зрительная память, но, по-моему, он не экстрасенс. Правда, он не разрешил Дьюку себя проверить, но это еще ни о чем не говорит. Грэхем ненавидит, когда его изучают, прощупывают. Я, впрочем, тоже.
— Но…
— Уилл считает это просто интеллектуальными упражнениями, и, строго говоря, он прав. Он добивается прекрасных результатов, но, мне кажется, у кое-кого еще это получается ничуть не хуже.
— Таких немного, — сказал Крофорд.
— Еще он превосходно владеет искусством отождествлять себя с другим человеком, что называется, влезть в его шкуру, — сказал доктор Блум. — Он может стать на твою точку зрения, на мою и даже, вероятно, способен понять человека, к образу мышления которого относится с ужасом и отвращением. Такой дар, Джек, нелегкая ноша. Перцепция — обоюдоострое оружие.
— Поэтому ты и не остаешься с ним наедине?
— Нет, просто я испытываю к нему профессиональное любопытство, и он быстро это почувствует. Он очень чуток.
— Да, и почувствовав, что ты за ним подглядываешь, он, как говорится, опустит жалюзи.
— Гадкое сравнение, но точное. По-моему, ты мне отомстил сполна, Джек. Теперь давай перейдем к делу. Я себя неважно чувствую.
— Проявление психосоматического характера?
— Да. В последнее время у меня желчный пузырь пошаливает. Итак, что тебе нужно от меня?
— Есть возможность связаться с Зубастым парией.
— Через «Сплетник?» — уточнил доктор Блум.
— Совершенно верно. Как ты думаешь, наши послания не могли бы подтолкнуть его… ну, скажем, к самоуничтожению?
— К самоубийству, что ли?
— Меня бы это вполне устроило.
— Думаю, что нет. Правда, при некоторых психических заболеваниях такое случается. Но в данном случае сомневаюсь. Будь он склонен к самоуничтожению, он бы вел себя не так осмотрительно. Не принимал бы столько мер предосторожности. Окажись на его месте параноик, ты бы сумел оказать на него
