влияние, и он бы так или иначе засветился. Даже мог бы наложить на себя руки. Хотя я тебе в этом не помощник.
Блум резко отрицательно относился к самоубийству.
— Понимаю, — задумчиво протянул Крофорд. — А можно вывести его из себя до такой степени, что он потеряет над собой контроль?
— Зачем тебе это нужно?
— Нет, ты мне сперва ответь: его можно вывести из себя, чтобы он на этом зациклился?
— Он уже и так зациклился на Грэхеме, которого считает своим врагом. И ты это знаешь. Нечего морочить мне голову. Ты решил использовать Грэхема как приманку, да?
— Я думаю, иного выхода у нас нет. Иначе нас ждет двадцать пятое. Помоги мне.
— По-моему, ты сам не знаешь, что тебе нужно.
— Мне нужен твой совет.
— Я не о себе, а о Грэхеме. Мне хочется, чтобы ты правильно истолковал мои слова. При других обстоятельствах я бы не стал тебе этого говорить, но сейчас ты должен знать. Скажи мне, что, по-твоему, движет в данный момент Уиллом?
Крофорд пожал плечами.
— Им движет страх, Джек. Уилл очень напуган.
— После того, что он перенес?
— Не только. Страх обычно сопутствует воображению. Это как бы плата за воображение.
Крофорд посмотрел на свои сложенные на животе руки и покраснел. Это была скользкая тема.
— Конечно.
Это то, о чем не говорят вслух. Ты правильно сделал, что завел со мной этот разговор. Я все равно считаю Грэхема крепким парнем. Но я не такой уж и мудак, доктор.
— Я никогда не считал тебя мудаком, Джек.
— Я бы ни за что не разрешил ему вернуться в строй, если бы не мог обеспечить ему надежного прикрытия. Ну, скажем, на восемьдесят процентов. Грэхем ведь и сам не лыком шит!
Конечно, бывают ребята и поздоровей, но зато у Грэхема быстрая реакция. Так ты поможешь нам раскрутить Зубастого парию, доктор? Столько людей погибло!
— Только если Грэхем будет знать, что его ждет, и добровольно пойдет на риск. Я требую, чтобы он сказал это в моем присутствии.
— Я тоже, доктор. Я ему никогда не сделаю зла. Во всяком случае, не больше, чем все мы делаем друг другу.
Крофорд нашел Грэхема в маленьком кабинете возле лаборатории Зеллера, полном фотографий и личных бумаг жертв Зубастого парии.
Он подождал, пока Грэхем отложит «Бюллетень органов внутренней безопасности», который он в тот момент листал.
— Хочу ввести тебя в курс дела. По поводу двадцать пятого числа.
Грэхему не нужно было объяснять, что двадцать пятого будет полнолуние.
— Это когда он возобновит свою активность?
— Да, он ее возобновит.
— Главное знать, когда это случится.
— Оба раза это произошло в ночь с субботы на воскресенье. В субботу двадцать восьмого июня в Бирмингеме было полнолуние. Двадцать шестого июля он повторил свой «подвиг» в Атланте. До полнолуния оставались сутки, но он совершил преступление опять-таки в субботнюю ночь. На сей раз полнолуние будет в понедельник, двадцать пятого августа. Но раз Зубастый пария предпочитает выходные, мы должны быть готовы, начиная с пятницы.
— Готовы? Ты считаешь, к этому можно быть готовым?
— Так точно! Знаешь, что написано по поводу того, как нужно расследовать убийство?
— В учебнике. В жизни все иначе.
— Ты прав. И все-таки… представляешь, мы посылаем парня, одного. С ним будет поддерживаться постоянная связь. А вокруг ни души… Он… вернее, ты… будешь совсем один.
Наступила долгая пауза.
— Что ты сказал?
— Начиная с пятницы, двадцать второго числа, мы будем держать на авиабазе Эндрюс самолет «Гольфстрим» фирмы Граммена. Мне дали его в министерстве внутренних дел. Машина оборудована всем необходимым. Мы будем рядом: я, ты, Зеллер, Джимми Прайс, фотограф и пара ребят, которые ведут допросы. Как только поступает сигнал, мы срываемся с места и летим. Где бы он ни был, через час с небольшим мы будем там.
— А как же местная полиция? Она не обязана с нами сотрудничать. И не станет ждать.
— Мы возьмем под контроль деятельность начальников полиции и окружных шерифов.
Мы попросили распорядиться, чтобы на столе у всех дежурных лежал соответствующий приказ.
Грэхем покачал головой.
— Черта с два. Они на это не пойдут.
— Мы просим не так уж и много. Пусть как только поступит сообщение об убийстве, полицейские — те, кто окажутся поблизости, — осмотрят место происшествия, а медицинский персонал убедится, что все мертвы. И все покидают место происшествия. Пусть устраивают проверки на дорогах, допрашивают свидетелей — в общем, делают все, что хотят, но место происшествия должно опустеть еще до нашего появления. Ты войдешь в этот дом… Ты будешь поддерживать с нами связь. Но если хочешь, можешь молчать. И сиди там, сколько понадобится. А когда скажешь, мы войдем.
— Полиция не будет ждать.
— Да. Они пришлют ребят из отдела по расследованию убийств. Но они к нам так или иначе прислушаются. По крайней мере ты сможешь увидеть все в первозданном виде.
В первозданном виде. Грэхем откинул голову на спинку стула и уставился в потолок.
— До уик-энда еще целых тринадцать дней.
— Ох, Джек!
— Что — Джек?
— Ты меня убиваешь, ей-Богу.
— Не понимаю.
— Нет, ты все понимаешь. Ты ведь решил использовать меня как приманку. И прежде чем поставить вопрос ребром, расписываешь, какой кошмар случится в следующий раз. Неплохой психологический ход. Но только он рассчитан на идиота. Что, по-твоему, я должен сказать? Неужели ты думаешь, что после случая с Лектором у меня трясутся поджилки?
— Я так не думаю.
— Даже если и думаешь, я на тебя не обижаюсь. От страха никто не застрахован. Мне вовсе не нравится носить этот проклятый кевларовый жилет — в нем чувствуешь себя, как в корсете. Но, черт побери, я его ношу, и мы с Молли не можем вернуться домой, пока этот гад на свободе.
— Я был уверен, что ты согласишься.
Грэхем видел, что Крофорд говорит правду.
— Но ты хотел сказать мне что-то еще.
Крофорд молчал.
— Только не Молли! Ее-то хоть не впутывай!
— Господи, Уилл, как ты мог такое подумать?
Грэхем внимательно поглядел на своего друга.
— Неужели ты, Джек, решил играть в одной команде с Фредди Лаундсом?
Я считал вас заклятыми врагами.
Крофорд нахмурился.
