казалась. Не бежала от него и не угрожала ему. Может быть, это потому, подумал он, что она не видела мои половые органы.
Риба обняла его, прижавшись головой к широкой, сильной груди.
Он еле выдавил из себя «Доброе утро».
— Мне было так чудесно, Д.
Что обычно говорят в ответ?
— Мне тоже. — Наверное так. Ее надо поскорее увезти отсюда.
— Но теперь мне пора домой, — продолжала она. — Сестра зайдет за мной перед ланчем. Если хочешь, пойдем с нами.
— Мне нужно на фабрику, — ответил он, живо придумав другую ложь вместо заготовленной заранее.
— Я только возьму сумочку.
Только не в дом!
— Я сам принесу ее.
Долархайд плохо соображал от страха и растерянности и не мог решить, как поступить с Рибой. Проклятая раздвоенность.
Риба представляет для него угрозу, но непосредственной опасности пока нет. Два взаимоисключающих друг друга желания лишали его возможности выбора.
И еще он помнил ее ошеломляющее поведение в бабушкиной кровати. Значит, Риба все-таки довольна им.
Долархайд часто не осознавал своих чувств, пока не начинал действовать. Он еще не знал, что испытывает к Рибе Макклейн.
Действие всегда помогало Долархайду обрести ясность мыслей. И неприятный инцидент, возникший на пути к ее дому, немного приоткрыл ему глаза на собственное отношение к Рибе Макклейн.
Там, где бульвар Линдберга вливается в 70-е федеральное шоссе, Долархайд остановился у бензоколонки. Дежурный, мрачный грузный человек, от которого разило перегаром, недовольно хмыкнул, услышав просьбу Долархайда проверить уровень масла.
Масла оказалось меньше нормы. Дежурный сунул один конец шланга в канистру, второй — куда-то под капот.
Долархайд вышел из фургона, чтобы расплатиться.
Дежурный неожиданно начал с энтузиазмом протирать ветровое стекло. Он занимался этим страшно долго.
Риба Макклейн сидела, скрестив ноги, в высоком ковшеобразном кресле, ее платье немного задралось, обнажив колено.
Наконец, дежурный приступил к наружной стороне ветрового стекла с большим интересом разглядывая пассажирку.
Подняв глаза от бумажника, Долархайд взглянул в сторону машины, протянул руку в открытое боковое окно и включил дворники на большую скорость — так, чтобы они били заправщика по пальцам.
— Эй, потише. — Поняв, что его застукали, дежурный подхватил канистру и ретировался. С его лица не сходила насмешливая улыбка.
— Ты, сукин сын. — Так много «с».
— Какого черта вам от меня надо? — Дежурный был примерно такого же роста и веса, как Долархайд, но явно уступал ему в физической силе. Он был слишком молод, чтобы иметь вставные зубы.
Их белизна вызвала у Долархайда приступ раздражения.
— Что случилось с твоими зубками? — тихо спросил он.
— А тебе какое дело?
— Ты что, вырвал их, чтоб угодить своему дружку, педрило вонючий?
Долархайд подошел совсем близко к парню.
— Отвяжись от меня.
— Свинья. Идиот. Болван. Ублюдок.
Долархайд взмахнул рукой, и парень отлетел, ударившись спиной о фургон. Канистра и шланг с наконечником загремели об асфальт.
Долархайд поднял шланг.
— Не убежишь. Поймаю. — Он вынул шланг из канистры и повертел в руках его острый конец. Дежурный побледнел. Лицо Долархайда выражало нечеловеческую жестокость.
На какое-то мгновение Долархайд представил себе, как острый металлический наконечник шланга пронзает грудь мужчины, проникая в самое сердце и высасывая из него кровь. Сквозь ветровое стекло он увидел испуганное лицо Рибы. Она что-то говорила и пыталась нащупать дверную ручку.
— Хочешь, чтоб я сломал тебе что-нибудь, наглая рожа?
Заправщик лихорадочно затряс головой:
— Я не хотел никого оскорбить! Бог свидетель!
Долархайд поднес наконечник к его лицу, взял двумя руками и медленно согнул вдвое. Потом вытянул у парня из штанов ремень и бросил ему под ноги, к упавшим брюкам.
— Не пялься больше своими свинячьими зенками. — Он сунул деньги в карман рубашки заправщика. — А теперь мотай. Но помни, я сумею достать тебя в любое время, стоит мне лишь захотеть.
ГЛАВА 36
Пакет с магнитофонной лентой был отправлен из Чикаго в Вашингтон в день смерти Лаундса. Адресат — главное управление ФБР, для передачи Уиллу Грэхему. К субботе пакет доставили по назначению.
В дактилоскопическом отделе на кассете и упаковке не обнаружили ничего полезного.
Копия ленты прибыла в Чикаго послеполуденной почтой. Особый агент Честер принес ее Грэхему в конце дня. К пленке была приложена записка от Ллойда Баумана:
«Анализ голоса показывает, что это действительно Лаундс. Несомненно, он говорит под диктовку. Пленка новая, изготовлена в последние три месяца. Раньше не использовалась. Следовало бы дать прослушать ее доктору Блуму, когда он поправится. Впрочем, это на Ваше усмотрение.
Ясно, что убийца старается запугать Вас.
Полагаю, он еще сделает это неоднократно».
Спасибо за заботу, подумал Грэхем.
Ему не хотелось слушать пленку здесь, в комнате присяжных. Лучше пойти в зал судебных заседаний — там хоть высокие окна и солнце. Только что закончилась уборка, и пылинки еще плясали в косых лучах.
Грэхем поставил магнитофон на стол и нажал на кнопку.
Сначала монотонный голос техника: «Дело номер четыреста двадцать шесть тысяч двести тридцать восемь, параграф восемьсот четырнадцать, зарегистрировано. Перезапись с оригинала».
Затем фон немного изменился.
Грэхем вцепился обеими руками в поручни скамьи для присяжных.
Голос Фредди Лаундса звучал устало и испуганно.
«Я удостоился великой чести… я увидел… я увидел с восхищением… с восхищением и трепетом… трепетом… всю мощь Большого Красного Дракона».
Запись часто прерывалась, были слышны щелчки при остановке ленты. Грэхем почти видел палец на кнопке. Палец Дракона.
«Я лгал о нем. Все, что я писал, было ложью, к которой принудил меня Уилли Грэхем. Он заставлял меня лгать. Я виновен в богохульстве, в поношении Дракона. Несмотря на это… Дракон милостив. Теперь я хочу служить ему. Он… помог мне понять его величие, и я буду славить его. Газеты, когда вы будете
