— Они просто любят посплетничать. А когда поняли, что сплетничать не о чем, ушли.
— И что они говорили?
Она собиралась обратить любопытство женщин в легкую насмешку над собой, но, видно, из этого ничего не выйдет.
Риба вздохнула.
— Выспрашивали обо всем подряд. Они находят вас очень таинственным и интересным. Считайте это за комплимент.
— Они говорили, как я выгляжу?
Вопрос прозвучал нарочито легко, но Риба знала, что ему не до шуток. Она решила не увиливать.
— Я не спрашивала. Но они, конечно, сказали, каким вас видят. Хотите услышать? Дословно? Не хотите — не буду. — Она была уверена, что уж об этом-то он наверняка спросит.
Гробовое молчание.
Внезапно Риба почувствовала, что она совсем одна в комнате. Пространство вокруг нее казалось черной дырой, втягивающей в себя все и не излучавшей ничего. Но она не слышала его шагов — значит, он здесь.
— Я bee же скажу, — начала она. — В вашем облике есть некая подтянутость, аккуратность, и это им очень нравится. Еще они сказали, что у вас необыкновенно развитое тело. — Очевидно, ей следует не останавливаться, а продолжать. — Они говорят, что вы болезненно чувствительны к своему лицу, но вы зря беспокоитесь. Да, там была такая… Эйлин, кажется?
— Эйлин.
Ага, сигнал вернулся. Она чувствовала себя летучей мышью.
Риба умела превосходно копировать чужую речь. Она могла воспроизвести болтовню Эйлин с абсолютной точностью, но была достаточно умна, чтобы никого не передразнивать в присутствии Долархайда. Она цитировала Эйлин медленно, бесцветным тоном, словно с трудом разбирая чужие каракули.
— «Этот парень выглядит совсем неплохо. Честное слово, я дружила со многими, кто выглядел куда хуже. Одно время я встречалась с хоккеистом, — он играл за „Голубых“, помните? — так у него была небольшая ямка на губе, там, где ему ударом шайбы повредило челюсть. У них, у хоккейных игроков, всегда что-нибудь в этом роде. По-моему, это признак настоящего мужчины. У мистера Д, замечательная кожа, чего я не сказала бы про его волосы». Удовлетворены? Да, еще она спрашивала меня, на самом ли деле вы так сильны, как выглядите.
— А вы что ответили?
— Я сказала, что не знаю. — Риба осушила свой стакан и приподнялась. — Где же вы, Д., черт побери? — Она услышала, как он приближается к ней со стороны стереопроигрывателя. — Ага, вот вы где. Хотите знать, что я об этом думаю?
Она нашла пальцами его рот и торопливо поцеловала, слегка прижав свои губы к стиснутым зубам Долархайда. Риба уже поняла, что причина напряженности крылась в его застенчивости, а вовсе не в неприязни.
Он окаменел.
— А теперь покажите, где ванная комната.
Она взяла его за руку и пошла рядом с ним по коридору.
— Я сама найду дорогу обратно.
В ванной она пригладила волосы и попыталась найти, чем бы почистить зубы. Она искала аптечку, но натыкалась на полки с фотореактивами. Она перебирала предметы осторожно, боясь порезаться, и наконец обнаружила бутылочку. Риба отвернула колпачок, понюхала, удостоверилась, что это зубной элексир и прополоскала рот.
Вернувшись в гостиную, она услышала знакомое жужжание проектора, перематывающего пленку.
— Мне нужно немного поработать, — сказал Долархайд, подавая ей новый мартини.
— Ну что ж, — произнесла она, не зная, как быть дальше. — Если я отвлекаю вас от работы, то я пойду. Можно вызвать такси прямо сюда?
— Нет. Я хочу, чтобы вы остались. Просто мне нужно просмотреть одну пленку. Это совсем недолго.
Он взял ее за руку, собираясь подвести к большому креслу. Но Риба помнила, где стоит кушетка, и направилась туда.
— Пленка со звуковым сопровождением?
— Нет.
— Музыка вам не помешает?
— Нет.
Риба чувствовала: она нравится Долархайду. Он хочет, чтобы она осталась, но немного испуган. Ему нечего бояться — все будет прекрасно. Она села.
Мартини был чудесен — холодный, бодрящий.
Тихо звякнули льдинки в стакане, это Долархайд сел на другой конец кушетки. Пленка все еще перематывалась.
— Я, пожалуй, прилягу на несколько минут, если вы не возражаете, — сказала Риба. — Нет, нет, не уходите, здесь полно места. Разбудите меня, если я задремлю, хорошо?
Она вытянулась на кушетке, держа стакан на животе; концы золотистых волос почти касались его руки.
Он выключил перемотку. Фильм начался.
Долархайд думал посмотреть фильмы с Лидсами и Джекоби в присутствии этой женщины — здесь, в своей комнате. Ему хотелось смотреть попеременно на экран и на Рибу. Но ведь в таком случае ей не остаться в живых, а люди видели, как она садилась в его фургон. Выбрось это из головы. Люди видели, как она садилась в фургон.
Лучше он посмотрит фильм с Шерманами, которых посетит в следующий раз. Шерманы — залог его грядущего блаженства. И все это в присутствии Рибы, на которую можно глядеть, сколько угодно.
На экране заголовок «Новый дом», написанный на куске картона. Дальний план, видны миссис Шерман и дети. Возня в бассейне. Миссис Шерман держится за канат и смотрит в камеру, полная грудь соблазнительно поднимается над водой.
Долархайд гордился тем, что хорошо контролирует себя. Все мысли только об этом фильме. Мысленно он начал говорить миссис Шерман то, что говорил Валери Лидс в Атланте:
Возня со старой одеждой. Миссис Шерман надевает большую шляпу. Стоит перед зеркалом, поворачивается с лукавой улыбкой и позирует перед камерой. На груди у нее камея.
Риба Макклейн шевельнулась на кушетке и сняла очки. Долархайд почувствовал тяжесть и тепло ее тела. Она положила голову ему на бедро. У нее белая шея, освещенная бликами проектора. Он сидит очень тихо, двигается лишь его большой палец, останавливая пленку и возвращая ее назад. Снова миссис Шерман позирует в шляпе перед зеркалом.
Она поворачивается к камере и улыбается.
Долархайда пробирает дрожь. Ужасно жмут брюки. Становится жарко. Сквозь свою одежду он чувствует теплое дыхание. Большой палец конвульсивно выключает проектор.
Риба расстегивает молнию на его брюках.
Приступ острого страха — он еще никогда не испытывал эрекции в присутствии живой женщины.
