— Очень тонкая работа.
Она слышала невдалеке глубокое мерное дыхание.
— Я буду подавать детям знак, когда он захочет зевать, — продолжал Хасслер. — Не думаю, чтобы какой-нибудь вор соблазнится этой коронкой. Шучу, конечно. Но вы чем-то встревожены?
Ваш мускулистый спутник все время за вами наблюдает. Может, он притащил вас сюда силой?
— Нет, нет, я сама захотела.
— Мы сейчас обращены лицом к тигриной спине, — произнес доктор Варфилд. — Он лежит на расстоянии примерно двух с половиной футов от вас на столе. Хотите, я положу вашу левую руку — вы ведь не левша? — я положу вашу левую руку на край стола, а правой вы можете его потрогать. Давайте начнем. Я буду рядом с вами.
— Я тоже, — заверил доктор Хасслер. — Все происходящее весьма забавляло обоих медиков.
Риба чувствовала запах своих нагретых волос, запахи мыла, спирта, дезинфицирующих препаратов… И запах кошки. Зазвенело в ушах, и на мгновение подступила дурнота, но девушка справилась с ней.
Вцепившись одной рукой в край стола, Риба осторожно потянула другую вперед. Пальцы коснулись шерсти, нагретой лампами, потом проникли к более прохладному слою и снова ощутили теплоту, идущую уже от тела. Она прижала ладонь к толстой шкуре и осторожно двигала вдоль и против шерсти, чувствуя, как густой мех скользит под ее рукой, как шерсть опускается и поднимается под широкими ребрами в такт дыханию.
Она сжала шерсть, но мех выскользнул из пальцев, ее лицо порозовело; она впала в состояние свойственное слепым, при котором мимика становится неконтролируемой.
Варфилд и Хасслер с любопытством следили за ее острыми переживаниями. Долархайд, наблюдая за девушкой из полумрака с трудом сдерживал судорожное подергивание мышц.
Капли пота стекали с его лица.
— Ну, сейчас на другую сторону, и дело с концом. — Доктор Варфилд говорил почти шепотом.
Риба пошла за ним, ведя рукой вдоль хвоста зверя.
У Долархайда перехватило дыхание, когда ее пальцы коснулись тигриной мошонки. Она ощупала ее и двинулась дальше.
Варфилд приподнял огромную звериную лапу. Девушка потрогала жесткие подушечки и почувствовала слабый запах опилок, запах клетки. Варфилд нажал на лапу так, чтобы тигр выпустил коготь.
Риба ощупала тяжелые гибкие мышцы, лопатки, огромную голову и осторожно, под наблюдением ветеринара, провела рукой по шершавому языку. Горячее дыхание шевелило ее волосы.
Наконец доктор Варфилд поднес к ушам Рибы стетоскоп. Руки девушки лежали на вздымающейся груди зверя. Невидящие глаза смотрели вверх, уши заполнил грохот тигриного сердца.
Раскрасневшаяся и взволнованная, Риба Макклейн всю дорогу домой сидела молча. Только раз она повернулась к Долархайду и медленно произнесла:
— Спасибо… Большое спасибо. Если вы не против, я бы с удовольствием выпила мартини.
— Подождите немного здесь, — попросил Долархайд, припарковавшись во дворе своего дома.
Она была рада, что не вернулась в свою квартиру, казавшуюся сейчас такой унылой.
— Только не вздумайте наводить порядок. Впустите меня, скажите, что все прибрано, и я вам поверю на слово…
— Хорошо, подождите только мину ту-другую.
Он внес в дом пакет из винного магазина и быстро огляделся. Зашел на кухню, постоял там с минуту, закрыв лицо руками. Мысли путались. Он чувствовал опасность, но исходила она не от женщины. Было страшно поднять глаза вверх. Надо что-то сделать, но что и как? Наверное, следует отвезти ее домой.
Но внезапно понял — теперь, после Превращения, ему дозволено все. Все. Все.
Долархайд вышел из дома; в лучах заходящего солнца фургон отбрасывал длинную голубую тень. Риба Макклейн, оперлась на плечо Долархайда и коснулась ногой земли.
Она смутно ощущала очертания дома. Эхо от хлопнувшей дверцы фургона давало представление о высоте здания. Голос хозяина:
— Четыре шага по траве, потом пандус.
Она взяла его руку. Долархайда пронзила дрожь, под рубашкой выступили капли пота.
— Тут действительно пандус. Зачем?
— Здесь жили старики.
— Но сейчас их нет?
— Нет.
— Дом кажется таким холодным и высоким…
Она остановилась в гостиной.
Пахнет музеем. Или ладаном?
Где-то вдалеке тикали часы.
— Это большой дом, да? Сколько в нем комнат?
— Четырнадцать.
— Он старый. И вещи здесь старые.
Она случайно задела отделанный бахромой абажур и прикоснулась к нему пальцами.
Застенчивый мистер Долархайд… Она прекрасно понимала, как подействовала на него сцена в зоопарке: он дрожал, как разгоряченный конь, когда вел ее из операционной.
Устроить ей такую встречу с тигром — шикарный жест. Может, за этим кроется нечто большее? Но уверенности пока нет.
— Мартини?
— Давайте я пойду вместе с вами и приготовлю? — предложила Риба, сбрасывая туфли.
Пощелкивая пальцами по стакану, она налила в него нужное количество вермута, добавила две с половиной унции джина и бросила две маслины. Она быстро ориентировалась в доме — по тикающим часам, по шуму кондиционера на окне, по воздушным потокам.
На полу рядом с кухонной дверью было теплое место, освещенное заходящим солнцем.
Он усадил ее в свое большое кресло, а сам сел на диван.
В воздухе повисло напряжение.
Она пригубила мартини. Долархайд включил проигрыватель, и ему показалось, что комната стала совсем другой, как будто разделилась на две части — его и ее. Риба была первой, кто пришел к нему, в этой дом, по собственному желанию.
Звучала музыка Дебюсси, под которую погас солнечный свет.
Он спросил ее что-то о Денвере, и Риба коротко ответу да — ответила рассеянно, о чем-то другом. Он описал ей дом и большой двор, огороженный кустарником и деревьями. Разговор иссяк.
Когда Долархайд менял пластинки, Риба произнесла:
— Этот удивительный тигр, этот дом, и вы сами, Д., - все это так таинственно. Я не думаю, чтобы кто-нибудь знал вас по-настоящему.
— А вы спрашивали?
— Кого?
— Кого-нибудь.
— Нет.
— Тогда почему вы считаете, что меня никто не знает? — Из-за его сосредоточенности на четком произношении вопрос прозвучал бесстрастно.
— Да, какие-то коллеги из Гейтвей видели, как мы садились на днях в ваш фургон. Их распирало любопытство. И вот нежданно-негаданно ко мне на работу ввалилась целая компания.
— Что им хотелось знать?
