Наступила ночь. Огромные, низкие; яркие звезды прорезали темную синеву неба. Чернота затопила степь снизу доверху, наполнила глубокой, таинственной тишиной. Холодный ветер свободно гулял по равнине, и Амир скорчился на земле, обнял озябшие плечи, сжался в комок. Ничего, чтобы согреться, чтобы развести огонь! Даже дикого зверя спасает шкура, а он… За что ему это? За что?!
Он не помнил, сколько времени пролежал без сна, пока тьма не начала таять, горизонт сделался фиолетовым, потом багровым, после – золотистым. Юркие ящерицы вылезли погреться на плоские камни. Послышался стрекот насекомых, звонкая перекличка птиц. Амир поднялся с земли и обратил взор навстречу восходящему солнцу. Во взгляде полыхало пламя упрямства, нежелания сдаваться, вызова безжалостной судьбе.
Он шел и шел, едва не падая от усталости. Постепенно степь уступила место пескам, потом появились растрескавшиеся камни, черные, будто обожженные огнем. Они были горячими, как раскаленные угли, и Амир старательно их обходил. Иногда попадались лощины с акациями и низкорослым кустарником, но влаги не было, и он продолжал страдать от жажды. Едва ли поблизости были озера и реки. Позади осталась бесконечная степь. Впереди возвышалось Иранское нагорье.
Он почти терял сознание, когда ему привиделись всадники, все в черном, на быстрых конях. Амир упал на колени от слабости. Незнакомцы заметили путника, спешились и дали ему напиться. Потом один из них спросил:
– Кто ты и откуда?
Молодой человек ответил.
– Не похоже, – безжалостно промолвил тот, кто, по-видимому, был главным.
– Меня изгнали, – это было все, что мог сказать Амир.
– Давно блуждаешь?
– Не помню.
– Тебя избили. За что?
– Ослушался отца. Халифа. Аллаха.
Человек рассмеялся.
– Аллаха?
– Вы не верите в Бога? – прошептал Амир.
– Мы верим только в то, что видим своими глазами. Потому нам не страшны ни Бог, ни судьба.
– Вы меня убьете?
Человек удивился.
– Зачем? Для начала поговорим.
Незнакомцы привели Амира в свой временный лагерь. У этих людей не было ничего постоянного, кроме желания грабить проходящие по тракту караваны. Они без устали рыскали по степи, вольные как ветер, не ведающие жалости и не боящиеся Бога.
Единственная реальность, которую они знали, была для них в настоящем: они не страшились загробных мук, как не терзались угрызениями совести.
Вечером Амир сидел возле костра рядом с главарем шайки по имени Хамид, ел зажаренное на углях мясо и слушал задумчивую речь собеседника.
– Наверное, в это трудно поверить, но совсем недавно я был таким же, как ты, – говорил Хамид. – Родился в богатой и знатной семье, жил в Багдаде. Все изменилось после падения Бармекидов. Тебе хорошо известно, что стало с доверенными лицами этого некогда могущественного семейства. Одним из них был мой отец. Нас лишили имущества, отец и старшие братья умерли в тюрьме. Мне удалось бежать из Багдада. Меня искали, но не нашли. Где я мог найти пристанище? Только в степи. Как добывать пропитание? Только разбоем.
Амир не отрываясь смотрел на огонь. Пламя потрескивало, гудело, его яркие языки лизали мрак. Искры взлетали вверх и исчезали в ночи.
– Как тебе удалось стать главарем?
Хамид усмехнулся.
– Эти люди по большей части неразумны. В глубине души – трусливы. А я был умен и смел. К тому же мне нечего было терять. Поначалу они хотели меня убить. А я заставил их уважать себя. И бояться.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать шесть.
Амир удивился. Хамид выглядел значительно старше.
– Начнешь жить такой жизнью, тоже изменишься, – сказал он.
– Я? Такой жизнью?
– У тебя есть выбор? Я предлагаю тебе остаться с нами.
– Я не грабитель. Никогда никого не убивал.
– Научишься. Быть жестоким легко. Милосердным – труднее.
Амир пожал плечами.
– Никогда не думал, что стану разбойником!
– Твоя судьба похожа на мою, – заметил Хамид. – Ты из состоятельной, знатной семьи, умеешь читать и
