уезжать от Беверли Хиллс, но Кикаха не слушая возражений, открыл заднюю дверцу и забрался в машину.
— Это срочное дело, — сказал он. — У меня деловая встреча, связанная с бизнесом, который сулит мне большие деньги. — Он нагнулся вперед и вручил водителю двадцатидолларовую бумажку из бумажника ди Анжело. — Она — ваша, сверх тарифа и обычных чаевых. Как, по-вашему, можете вы сделать небольшой крюк?
— Можно, — коротко отозвался шофер.
Он высадил Кикаху в трех кварталах от железнодорожного вокзала, поскольку Кикаха не хотел, чтобы водитель знал, куда он направился, если его, паче чаяния, допросит полиция. Кикаха прогулялся до дерева, вытащил из дупла шарик резинки и отправился на вокзал.
Он достал футляр с Рогом из камеры хранения не привлекая к себе внимания, если не считать четырехлетней девочки, уставившейся на него большими синими глазами-звездочками, а потом произнесшей: «Хэлло!» Уходя, он потрепал ее по голове, заставив тем самым мать оттащить дочь в сторону и прочитать ей громким голосом лекцию об опасности заводить дружбу с незнакомыми людьми.
Кикаха усмехнулся, хотя не считал на самом деле это происшествие таким уж забавным. За долгие годы, проведенные в Многоярусном Мире, он привык, что к детям относятся как к высоко ценимым и. самым любимым существам. Так как Вольф подмешал в воду того огромного мира химические вещества, которые давали людям возможность обрести молодость длинной в тысячу лет, существенно сокращали рождаемость, он гарантировал тем самым, что детей будут очень ценить. Тем самым, было очень мало случаев убийств детей, жестокого с ними обращения или лишения их любви и ласки. И хотя подобное воспитание вовсе не мешало детям вырастать людьми, становившимися весьма жестокими во время войны, — но никогда не избивавших или убивавших детей. В результате такого воспитания у детей бывало гораздо меньше психозов и неврозов, чем у цивилизованных землян. Конечно, большинство обществ в мире Вольфа были небольшими, однородными и технологически примитивными, но и не подверженными перекрещивающимся многослойным образам жизни высокоиндустриализованных обществ Земли.
Кикаха покинул вокзал и прошел несколько кварталов, прежде чем зайти в телефонную будку в углу большой станции техобслуживания. Он набрал номер Уртона. Телефон прозвонил один раз, трубку подняли. Ответил незнакомый голос.
— Мистера Каллистера, будьте добры, — попросил Кикаха.
— Кто это? — поинтересовался грубый голос.
— Меня может описать ди Анжело, — ответил Кикаха, — если вы нашли его в стенном шкафу.
Раздалось восклицание, затем:
— Минутку.
Через несколько секунд другой голос произнес:
— Каллистер слушает.
— Известный иначе, как Уртона, нынешний Господь Земли, — уточнил Кикаха, — я, человек, который был вашим пленником.
— Как ты?.. — выпалил было Уртона, потом замолчал, сообразив, что все равно не услышит, как тот сбежал.
— Я — Кикаха, — представился Кикаха, решив, что, если он себя назовет, это не причинит ему вреда, поскольку он был уверен, что Уртона получил от Ананы и его имя, и описание. Землянин, сделавший то, что не смогли сделать вы, предполагаемые Повелители Мироздания. Я убил сам или был причиной, которая погубила всех Колокольников в количестве пятидесяти одного. Больше они не угроза. Я выбрался из дома Рыжего Орка на той, другой Земле, пробрался через все его ловушки и попал в твой дом. Если бы ты оказался дома, я захватил бы тебя в плен или убил бы. Не заблуждайся на этот счет.
Но позвонил я тебе не просто, чтобы сообщить о своих подвигах. Я хочу спокойно вернуться в мир Вольфа вместе с ним, Хрисендой и Ананой. Вы с Рыжим Орком можете сражаться здесь, сколько влезет, и да победит сильнейший! Теперь, когда последний Колокольник убит, у нас нет никаких причин оставаться здесь. А у тебя держать моих друзей.
Наступило долгое молчание, потом Уртона спросил:
— А откуда мне знать, что Колокольник убит?
Кикаха описал происшедшее, хотя и оставил за скобками несколько деталей, которых Уртону, по мнению Кикахи, знать не следовало.
— Так что теперь ты знаешь, как проверить мои слова, — продолжал Кикаха. — Ты сможешь проследовать моим маршрутом так, как это делал я, поскольку не знаешь, где находится дом Рыжего Орка, равно как и я. Но я полагаю, что все врата там двусторонние и ты сможешь пройти в обратную сторону, начав с камеры, в которой и свой путь закончил.
Он мог представить себе чувства, испытываемые Уртоном попеременно: радость и тревогу. Теперь, он вроде нашел способ пробраться в дом Рыжего Орка, но понимал, что и Рыжий Орк может воспользоваться тем же способом.
— Ты не прав! — возразил Уртона, — я знаю, где живет Рыжий Орк. То есть жил. Один из моих людей видел его на улице всего пару часов назад. Сперва он посчитал, что это я и что я занимаюсь каким-то делом, в которое ему лучше не совать нос. Потом он вернулся, увидел меня и понял, что я не мог бы так скоро перенестись сюда.
Я туг же сообразил, какая удача мне выпала. Взяв своих людей,
я окружил дом и мы вломились туда. Нам пришлось убить четверых его людей, но сам он ушел. Полагаю, скрылся через врата. И скрывшись Орк уничтожил все врата в доме. Не было никакой возможности его преследовать.
— Я подумал, что один из обгоревших трупов мог принадлежать Рыжему Орку, — сказал Кикаха, — но он еще жив. Ну…
— Я устал играть в эту игру, — заявил Уртона. — Я хотел бы увидеть своего братца, в виде вот такого обугленного трупа. Я вновь заключу с тобой сделку. Если ты заполучишь для меня Рыжего Орка, поставишь его мне в узнаваемом состоянии, то я отпущу твоих друзей и гарантирую им безопасное возвращение в ваш Многоярусный Мир. Конечно, если я смогу удостовериться, что твой рассказ о Колокольнике — правда.
— Тебе известно, как это сделать. Дай мне поговорить с Ананой и Вольфом, чтобы я был уверен, что они живы.
— В данный момент я не могу этого сделать. Дай мне, скажем минут десять, а потом позвони еще раз.
— Ладно, — согласился Кикаха. Он повесил телефонную трубку и спешно покинул будку. Уртона мог обладать или обладал какими-то средствами, позволяющими ему быстро определить источник звонка, но Кикаха не собирался давать ему такой шанс. Он поймал такси и велел таксисту отвезти его к месту неподалеку от Смоляной ямы Ла Бреа. Оттуда Кикаха направился по Уилширу, пока не дошел до телефонной будки. Прошло десять, нет пятнадцать минут. На этот раз трубку поднял ди Анжело. Хотя он, должно быть, и узнал голос Кикахи, но ничего не сказал кроме:
— Подождите, сейчас соединю.
Вслед за этим раздался голос Уртона:
— Ты можешь сперва поговорить с моей племянницей, этой любительницей лаблаббиев.
— Кикаха! — возник в трубке любимый голос. — У тебя все в порядке?
— Пока что действую прекрасно! — заверил ее Кикаха. — Колокольник готов! Я сам убил его. А Рыжий Орк в бегах. Держись. Мы еще вернемся в приличный мир. Я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя.
Вмешался Уртона, который произнес жестко и с сарказмом:
— Да, я тоже люблю тебя, Лаблаббий! А теперь не желаешь ли поговорить с Вольфом?
— Я не собираюсь полагаться на твое слово, что с ним все о’кей, — буркнул Кикаха.
В трубке зазвучал голос Вольфа, глухой и мелодичный:
— Кикаха, дружище! Я знал, что ты вмешаешься рано или поздно.
— Алло, Роберт, рад снова услышать твой голос. С тобой и Хрисендой все в порядке?
— Да, мы невредимы. Какую сделку ты заключаешь с Уртоном?
— Достаточно, — прервал их Уртона. — Ты удостоверился, землянин?
