Дверь тотчас отворилась, и на пороге возник коренастый охранник с дубинкой в руке.
Он обвел глазами полутемную камеру и уже хотел было удивиться отсутствию второго пленника, когда этот самый второй собственной персоной без единого звука обрушился ему на плечи.
Ничего не успев сообразить, охранник тоненько вскрикнул и шлепнулся на каменные плиты.
Мальчишка ошарашенно глядел на распростершееся на полу тело.
— Ну, чего, блин, уставился. Мартышка? — заорал на него Митяй. — Скорее!
Схватив сокамерника за шиворот, Митяй вытолкнул его из камеры. Навстречу по коридору бежали два надзирателя, размахивая резиновыми дубинками. Даже смешно, какие угрожающие физиономии. Мгновение спустя оба корейца валялись в нелепых позах по углам, а Митяй волок пацана к выходу.
Впрочем, понять, где здесь был выход, оказалось весьма затруднительно.
Коридоры переплетались, расходились, вокруг были двери, решетки, и ни одного опознавательного знака.
Митяй мчался вперед, боясь признаться себе, что заблудился в этом лабиринте и дело совсем плохо. Как старому знакомому, он обрадовался лестнице с гулкими металлическими ступенями, уводившей в цокольный этаж. По крайней мере, теперь он мог с уверенностью сказать, что, вместо того чтобы двигаться к выходу, забрел в глубь здания и теперь надо избрать прямо противоположное направление. Митяй подмигнул перепуганному, ничего не соображающему подростку, который послушно бежал следом, и вновь увлек его за собой.
— Не дрейфь, Мартышка! — со злым азартом приговаривал Митяй на ходу. — Помирать — так с музыкой!
Тем временем отовсюду неслись резкие выкрики охраны и топот множества ног: как видно, корейцы успели обнаружить, что пленники упорхнули из клетки.
Ситуация осложнялась.
Теперь мало было отыскать выход, требовалось еще и добраться до него целыми и невредимыми.
— Шевелись, не отставай! — приговаривал Митяй, время от времени бросая взгляд за спину, и убеждаясь, что мальчишка движется следом. — Сталь ломается, но не гнется, боец погибает, но не сдается!
Ничего, кроме этих пионерских глупостей, на ум не шло, однако важнее смысла любых слов был теперь их пришпоривающий ритм. Все равно пацан ни фига не понимал, главное, чтоб держался и не отставал.
Из-за поворота внезапно на беглецов налетел огромный бородач. Казалось, будто у него вовсе не было лица, — борода плавно переходила во взъерошенную шевелюру, и лишь глаза зыркали из курчавых зарослей зло и яростно.
Заревев, бородач сцепился с Митяем, и вдвоем они покатились по грязному полу. Оцепенев, мальчишка наблюдал за ходом схватки.
Сильными руками бородач стиснул горло противника.
Митяй сипел и пытался вывернуться, но у него не слишком-то это получалось.
Он колотил пятками по полу, стараясь изловчиться и заехать бородачу в пах.
Глаза его налились кровью и вылезли из орбит. Митяй задыхался.
Казалось, схватка, не успев толком начаться, уже была безнадежно проиграна.
Когда бородатое лицо низко наклонилось над лицом Митяя, закрывая все вокруг, и Митяй услыхал в ушах отчаянный звон, как всегда бывает при агонии, он вдруг почувствовал, как дернулись и внезапно стали слабнуть цепкие пальцы противника. На щеку капнуло что-то вязкое.
Бородач судорожно потянулся всем телом, а потом стал заваливаться на спину.
Глаза его закатились, и обнажились желтоватые, изрисованные сеткой бордовых прожилок выпуклые белки.
Бородач умер прежде, чем Митяй успел что-либо сообразить.
Рядом, трясясь, как осиновый лист, стоял корейский мальчуган. В руках он сжимал окровавленный обрезок трубы — орудие убийства и победы.
— Ну ты даешь!.. — только и смог пробормотать Митяй, вскакивая на ноги.
Времени на благодарственные излияния не было. Из глубины коридора, топоча ногами, бежала орава преследователей.
Митяй сгреб пацана в охапку и толкнул первую попавшуюся дверь.
За дверью обнаружилась витая лестница — ржавая от сырости.
Грохоча подошвами по ветхим ступеням, Митяй в мгновение ока взлетел на верхнюю площадку. Пацана он сжимал под мышкой, как сверток.
Перед беглецами открылось нечто вроде чердачного помещения — темное пространство, перекрещенное грубо струганными стропилами. По углам в полутьме высились груды хлама, а из полуоткрытого слухового оконца неслись истерические вопли. Как видно, весь лагерь по тревоге был поднят на ноги.
Вскочив на ноги, мальчишка затравленно огляделся. Митяй схватил какой-то полуразвалившийся шкаф и, не мешкая, спустил его по ступеням.
Снизу донеслись крики и ругательства. Митяй удовлетворенно прихлопнул. Как видно, шкафчик придавил кое-кого, ну и поделом!
Однако преследователи упрямо продолжали лезть вверх, выкрикивая пронзительные гортанные команды. Митяй колотил их по головам палкой, они сыпались со ступеней, как подстреленные, однако на смену карабкались другие, и у всех были зверские, отчаянные рожи.
— Кажись, дело худо, — подмигнул пацану Митяй. — Эх, один раз живем, один раз умираем!
В этот момент из слухового оконца донеслись выстрелы. Козлов вздрогнул. Сквозь какофонию звуков ему послышались знакомые голоса. Он не поверил собственным ушам, однако факт оставался фактом: кто- то за пределами этих стен азартно кликал Митяя по имени.
— Ребята!.. — только и смог пробормотать он.
Корейцы, как ядовитые муравьи, продолжали штурмовать лестницу. Митяй придавил первые ряды увесистым ящиком, и они повалились вниз, опрокидывая остальных.
— Отдохните, голубчики! — усмехнулся Митяй.
Он вновь сгреб мальчугана в охапку и метнулся к слуховому оконцу. Окно было узкое; первым Митяй протолкнул наружу щуплое тельце пацана, а потом уж попытался вылезти сам. Он по плечи высунулся из окна и увидел плац, и суетящихся, разбегающихся по укрытиям корейских рабочих, и удалые фигуры Сотникова, Турецкого, Гладия.
— Ребята!!! — во всю мочь заорал Митяй, совершенно опьянев от близости спасения и еще оттого, что друзья рядом.
Он хотел было совершить последнее усилие, чтобы выбраться на крышу, но тут услыхал, что тюремщики совсем рядом, и вдруг увидел направленное мимо него пистолетное дуло.
«Почему мимо? — успел подумать он. — Ах да... Мартышка!.. Они хотят застрелить пацана!.. Не меня, а мальчишку!..»
И Митяй уже в полубреду подался вперед и закрыл собой небо и худенькую фигурку корейского пацана на фоне перистых облаков.
Выстрел прозвучал вместе с оглушительным взрывом...
Глава одиннадцатая РУБИ КОНЦЫ
Раздолбанная «тоёта» никак не хотела заводиться. У Турецкого уже кончались патроны, Гладий только бессильно скрежетал зубами, он бы смог своими руками передушить человек пять корейских охранников, но они не подходили близко, а издали шквальным огнем поливали отступающих.
