умозрительного подхода к политической жизни общества провалились! Человеческий фактор непреодолим!
Рогозин сдержанно вздохнул и спросил:
— Что вы от меня хотели?
— Я полагал,— проговорил Феликс Захарович,— что встречу в вашем лице единомышленника. Сожалею, что ошибся.
Он собрался было выходить, но Рогозин остановил его.
— Погодите. Я высказал свое разочарование в порядке заказанной искренности. Я тоже воспринимал перестройку как грандиозный эксперимент по изменению сущности нашей страны. Но когда к власти пришли эти негодяи...
Феликс Захарович уныло хмыкнул.
— К слову сказать, эти негодяи, как вы выражаетесь, являются порождением стихийного процесса. Они и выражают настоящую сущность нашего общества.
— Но не меня лично, — отвечал Рогозин.
— Меньше всего я собираюсь спорить о политических пристрастиях, — сказал Феликс Захарович. — Но я пытался найти в вашем лице сторонника нашей конспиративной демократии. Организация под угрозой диктатуры, и я надеялся, что вы поможете мне оказать сопротивление.
— Конкретно что вы от меня ждете?
— Главный Контролер,— сказал Феликс Захарович,— человек, от решений которого зависит финансирование проекта, в настоящее время не имеет возможности осуществлять свои обязанности.
— Арестован? — спросил Рогозин.
— Можно сказать и так, — сказал Феликс Захарович. — Вам не надо объяснять, о каких финансах идет речь.
— Да уж, — буркнул Рогозин. — Кто же это его схватил?
— Как это ни печально, представители нового поколения, — сказал Феликс Захарович. — Те, на кого мы так полагались. Они торопятся, они не хотят подчиняться положениям проекта. Они надеются прийти к власти и тем похоронить все дело.
— Что мы можем сделать? — спросил Рогозин.
— Вероятно, мы должны вмешаться,— сказал Феликс Захарович. — Нужны решительные люди.
— Чего-чего, а этого добра у нас хватает, — сказал Рогозин. — Значит, вы предлагаете внутренний переворот?
— Да, — сказал Феликс Захарович. Рогозин помолчал, сжимая руками руль.
— Я не уполномочен говорить за генерала Чернышева, — сказал он наконец, — но хочу вас уверить, что мы с ним мыслим одинаково. Ваша конспиративная демократия чрезвычайно благоприятствует совершению переворотов, — добавил он не без ехидства.
— К сожалению, — согласился Феликс Захарович. — Но это только на первом этапе.
— Я поговорю с генералом, — сказал Рогозин, — и мы с вами свяжемся.
— Вот еще что, — вспомнил Феликс Захарович. — Начались мероприятия второго этапа. Вы не должны отказываться от участия в них.
Рогозин чуть усмехнулся.
— Разумеется. У вас еще есть предложения?
— Нет, спасибо и на том, — сказал Феликс Захарович. — Дело, которое мы затеваем, должно быть тщательно подготовлено.
— Я с вами согласен, — отозвался Рогозин.
Феликс Захарович еще попытался сказать какую-то банальность, но вконец стушевался и распрощался с Рогозиным очень сухо. Впервые в жизни он затевал серьезную операцию по собственной инициативе, и это его волновало, как ребенка.
Он подождал, пока машина Рогозина отъедет подальше, развернулся на шоссе и покатил назад, в Москву. Сейчас, почувствовав себя лидером значительного процесса, он ощутил настоятельную необходимость общения с человеком близким, с кем не надо было бы подбирать каждое слово и беспокоиться о последствиях своей откровенности. Он хотел повидать Нину.
Нина, которая редко интересовалась газетами, увидав по телевизору выступление Стукалова в редакции «Свободной газеты», а его транслировали, как сенсацию, прямо в записи на бытовую кассету, была шокирована. С утра она поспешила в газетный киоск, купила последний номер «Свободной газеты», в которой уже были комментарии к прозвучавшей прежде сенсации, не удовлетворилась этим и накупила еще различных изданий, где эта новость вовсю обсуждалась, и села в скверике у дома на лавочку прочитать все это. Сам поступок Стукалова ее искренне возмущал, но то, что он рассказывал, его очевидная ложь о знакомстве с Бэби — то есть с нею самой! — описание «его» особых зверских навыков Нину просто шокировали. Она не могла понять, то ли действительно так задумывалось руководителями проекта, то ли это вдохновенная импровизация самого Стукача. В любом случае— она понимала это теперь особенно ясно — с этого момента у нее должна была начаться новая жизнь. Теперь она была «кровавым Бэби», садистом и человеконенавистником. Хоть плачь, хоть смейся.
Феликс Захарович, остановив машину на некотором расстоянии от ее дома, шел к ней пешком и заметил Нину в скверике совершенно случайно. Увидев рядом кипу газет, он понял ее состояние и сел рядом молча.
— Ты? — удивилась Нина.
— Почему тебя удивляет мое появление? — спросил Феликс.
— Я ничего не понимаю, — сказала Нина. — Кто такой этот Стукач? Он действительно работал на вас?
— Конечно. Все, что он рассказывает, правда. Она усмехнулась.
— И про Бэби тоже? Феликс Захарович рассмеялся.
— Они про тебя ничего не знают, вот и напридумывали. Это ведь не я составлял текст его выступления. Тебя это что, беспокоит?
— Я просто перепугалась, — призналась Нина.
— Это начало второго этапа, — объяснил Феликс. — Теперь мы обеспечиваем гласность судопроизводства.— Он хихикнул.
— Хотите напугать всю страну? — спросила Нина. — Зачем?
— Не беспокойся, вся страна не испугается, — сказал Феликс. — Совсем даже наоборот. Мы ждем активной поддержки населения.
Нина посмотрела на него с удивлением, она никогда не задумывалась о том, куда все это направлено.
— А что в этом случае должна делать я?
— Свое дело, — сказал Феликс.
— Кстати о моем деле, — вспомнила тотчас же Нина. — Ты обещал назвать мне адрес Люсина. Второй этап начался, где же адрес?
— Сначала дело, потом удовольствие,— сказал Феликс. — Предполагается твое участие в одной сверхсложной операции. Мы должны ликвидировать Стукача.
У Нины от удивления даже рот раскрылся. Машинально указывая пальцем на газеты, она спросила:
— Стукача? Вот этого самого?
— Да, — сказал Феликс жестко. — Этого самого.
— Но ведь он работает на вас?!..
— Не совсем так, — уклончиво ответил Феликс. — У нас ведь тоже не все в порядке. Он работает на команду, которая пошла против течения.
Нина потрясенно покачала головой.
— Слушай, но ведь это значит... Значит, и меня когда-нибудь тоже...
— В том-то и дело, — сказал Феликс со вздохом. — Если мы не опередим их, они опередят нас. И тебя, и меня, и еще целый ряд товарищей.
— Куда же это мы с тобой вляпались? — спросила Нина сокрушенно.
