— Немедленно разыщите старшего лейтенанта Харченко и доставьте в компьютерный зал. Прикажите ему поднять личные дела, которые разыскал московский следователь. Жду доклада об исполнении в течение получаса!
Андрей Федорович при этом только глубоко вздохнул.
— Ситуация становится угрожающей, — заявил Скачков, поглядывая на Андрея Федоровича с неприязнью. — Налицо то самое сращивание уголовных элементов с правоохранительными органами, о котором говорили на последнем совещании.
— Вы лучше меня знаете, — огрызался Андрей Федорович,— что мало поменять начальство. Местная система безопасности была коррумпирована сверху донизу, и изменить ее по-щучьему велению в мгновение ока невозможно.
Полковник Коршиков кашлянул.
— Сажать надо, — сказал он. — Так что, мне поднимать ОМОН?
— Нет необходимости, — сказал Скачков. — Мы сами их заберем. Александр Борисович, не лучше ли нам отправиться в помещение управления ФСК?
— Николай Витальевич, — сказал я, — но ведь вы же понимаете, что преступление носит характер сугубо уголовный. Я не вижу тут политического мотива. Нет необходимости тревожить покой контрразведки. Единственно, что меня интересует, так это утечка информации. Эти парни узнали о находке Семенихина раньше меня.
— Это мы выясним в ближайшее время,— пообещал Скачков.
— Было бы замечательно, — кивнул я и, повернувшись к Коршикову, приказал: — Вызывайте ОМОН, господин полковник.
Старший лейтенант Харченко появился на рабочем месте ровно в назначенное Скачковым время, но для того, чтобы допустить его к работе на компьютере, потребовалось присутствие Андрея Федоровича как минимум. Только после этого стали известны адреса предполагаемых преступников и спецгруппы ОМОНа пошли на захват. Троих полусонных, дышащих похмельным перегаром мужчин доставили в дежурную часть ГУВД уже под утро.
— Сдурели, начальники? — говорил один из них, проходивший у нас под кличкой Хахаль. — Выспаться бы дали, со мною щас толковать бесполезняк!..
— А чего вы хотели? — интересовался второй, по кличке Шершень. — Может, мне адвокат понадобится!
— Козлы вы, — процедил упоминаемый Сережей Птенчик, действительно ангельского вида мерзавец. — Позвоните в контору, вам там жопу разорвут...
Я слушал их кивая. Коршиков сидел рядом за столом, а в комнате вместе с нами находились мордовороты из ОМОНа.
— Короче, — сказал я, — контора от вас отрекается, ребята. С такой сволотой, говорят, дел не имеем. Теперь мы с вами будем дела иметь.
— А ты что за фрукт? — недоуменно покосился на меня Хахаль.
— Давайте, Сергей Николаевич, — предложил я Коршикову, — берите на себя этого недоспавшего юношу, а я оставлю себе Птенчика. Господин Шершень пусть пока отдохнет.
Мы разошлись по кабинетам, и я насел на Птенчика. Как я и предполагал, это был лидер всей команды, бывший капитан службы безопасности, крутой и хамоватый. Он еще не очень понимал положение, в котором оказался, и именно этим я должен был воспользоваться.
— Тебе не повезло, Птенчик, — я сочувственно покачал головой. — Ты вляпался в опасное дело. Следователь, которого ты нынче отметелил, набит полномочиями по самые унта. Расследуется дело о государственном терроризме, понимаешь, чем тебя зацепило?
— Срал я на ваш терроризм, — отвечал он нагло. — И говорить ничего не буду. Ночные допросы запрещены законом, буду жаловаться прокурору края.
— Это не допрос, — сказал я. — Так, собеседование. Допрос будет в Москве. Знаешь, что такое психоделические средства расследования?
Это его проняло, глаза у него испуганно забегали. Еще бы не забегать! Я бы и сам испугался, потому что тоже не имел понятия, что такое психоделические средства дознания. Я их придумал минуту назад, и звучало это красиво.
— На пушку берешь, — скривился он. — При чем тут я?
— Я же тебе объясняю, — терпеливо сделал я новый заход.— Следователь приехал копать дело, по которому два раза на дню министр отчитывается у Президента. А тут вы навалились. Случайно?
Он помолчал, глядя на меня с ненавистью. Я вполне мог допустить, что он был готов убить Сережу Семенихина. Ни за что, просто — хочется.
— Кончай давить, командир, — сказал он. — Чего ты от меня хотел?
— Били следователя? — спросил я прямо.
— Ну? — сказал он. — Ведь не убили.
— А кто навел?
— А,— догадался он,— продолжаете органы чистить? Без меня.
— Да мы уже об этом через пятнадцать минут будем знать, — сказал я.
— Тогда и спрашивать незачем, — отрезал Птенчик.
— Ну и как мне это определить? — спросил я. — Терроризм? Бандитизм?
— Да простая хулиганка это,— сказал Птенчик.— Он нам нагрубил, вот мы и вспылили немного.
Я покачал головой.
— Хорошо жить хочешь. Но я тебе не дам хорошо жить. Раскрутим тебя по полной, со всеми забытыми делами. Сам понимаешь, нам по этому делу жертвы нужны.
Я говорил очевидные мерзости, но это была игра, и играть в нее следовало по правилам, известным ему. Так что он меня понял правильно.
— Чего звереешь, командир? Где я тебе дорожку перешел?
— Ты мне до лампочки. Но ты крайний оказался. Знаешь, какой подарок тебе готовится? Убийство при отягчающих обстоятельствах.
Тут он испугался, это было очевидно. Я в его глазах был истинным пауком, каким и должен был быть следователь, и мои паучьи намерения выглядели очень убедительно.
— Какое еще убийство? — прохрипел он.
— Сам знаешь, — сказал я. — Убийство капитана Ратникова.
Я пристально смотрел на него и потому не мог не заметить, как вспышка искреннего недоумения перешла в явное облегчение. Птенчик не был замешан в том убийстве, но что-то про него знал.
— Бона куда тебя занесло, — сказал он насмешливо. — Только тут ваши не пляшут, гражданин следователь. Примеривали ко мне это дело, да отвалили.
— Кто примеривал? — спросил я недоверчиво.
— Нашлись доброхоты, — усмехнулся Птенчик — Не в пример тебе, душегубу. Правительственная комиссия шила мне этого капитана, да не пришила.
— Соснов? — спросил я.
— Он, родимый, — просипел Птенчик с ненавистью. — Коллега!..
— Им не удалось, — сказал я, — так, может, мне удастся.
— Спохватился, — буркнул Птенчик — Чего ты завелся с этим капитаном, дядя? Раскрыто дело-то! _
— Кем раскрыто? — искренне изумился я.
— Кем надо, — ответил он неохотно. — И хлопцы эти уже свое получили. Все там уже закончено.
— Да говори же толком! — не выдержав, рявкнул я. — Я же ради этого и приехал!
Он криво улыбнулся.
— А ты у самого Соснова спроси, — сказал он.
Я сразу остыл. Депутат Соснов давно уже привлекал мое следственное внимание, и я не мог не согласиться с предложением Птенчика.
Вошел милицейский сержант и положил передо мной записку от Скачкова. Впрочем, это был целый
