не пустили в дом.
- Как?! - закричала я и снова заплакала. - Как не пустили?
- Вот так, - был ответ.
На следующий день, 27 декабря, я взяла с собой не только адвокатов, но и маму - поскольку она врач. Если уж не пустили на порог чужого человека - врача, то родного человека могут пустить? Ведь Андрюше нужна медицинская помощь.
Виктора Николаевича не было дома, но, видимо, он не успел далеко отъехать - буквально через полчаса он вернулся. Дом нам никто не открывал, хотя там были и няни, и дети, которым, по-видимому, запретили подходить и к двери, и к телефону.
Приехав, Батурин вместе с охраной подошел к калитке, грубо оттолкнув нас, вошел и защелкнул замок.
- Витя, пусти мою маму, она же врач! - попросила я.
Батурин никак не отреагировал. В этот момент я увидела, как из-за стеклянной двери на меня смотрят детские глазенки: это был Коленька.
- Коленька! - истошно закричала я и рванула калитку. Калитка не поддавалась. Не помня себя, я вцепилась в ажурный забор и полезла через него, рыдая и повторяя: - Коленька… Коленька… Коленька!
- В считанные секунды я преодолела препятствие и спрыгнула на землю перед домом.
Батурин стремительно влетел в дом и, захлопнув дверь, оттащил от нее ребенка. Я бросилась к двери.
- Коленька! - уткнулась я лицом в деревянные доски. Слезы текли рекой… - Коленька, Андрюшенька… Деточки мои… - Я уже не кричала, просто шептала, понимая, что никто не впустит меня, а дверь сломать мне не удастся. Так продолжалось, не помню сколько, мне потом рассказали, что около десяти минут.
- Яна Александровна, давайте мы вызовем милицию, - осторожно окликнула меня Лена.
Я очнулась.
- Да, вызывайте, - надтреснутым голосом попросила я, и вдруг что-то снова накатило. - Виктор, да выпусти же меня отсюда! - В ярости я треснула кулаком по двери, призывая Батурина если не к жалости, то хотя бы к здравому смыслу.
- Вот как залезла, так и вылезай, - последовал ответ из-за дубовой двери.
В тот день с нами был охранник. Назад через забор я перелезала минут пять, не меньше. До сих пор удивляюсь, откуда у меня до этого взялось столько сил - буквально в секунды перемахнуть через железную изгородь. Видимо, я находилась в состоянии аффекта. Кое-как спрыгнув обратно, я подоспела уже фактически к приезду милиции.
Снова нас отвезли в участок, где мы снова написали заявление. Все происходившее опять тщательно фиксировали на видео. Но проблема решена не была: я все так же не могла попасть к своим детям.
Я примерно представляла себе распорядок Виктора Николаевича. Поэтому на следующий день, 28 декабря, мы все вместе снова поехали попытать счастья, но чуть позже, чем вчера. Охрана тут же принялась звонить Виктору Николаевичу, а я, не раздумывая, сразу же полезла через забор - теперь я уже знала, как мне действовать.
- Андрюша, Коля! - кричала я. - Детки, откройте!
В этот момент я увидела, как наверху в спальне дрогнула занавеска. Но потом снова все стихло.
- Эй, здесь нельзя находиться! - Охрана поселка располагалась рядом с нами, но на этот раз парни уже не спешили лезть в драку, поняв, что дело непростое, и, видимо, в душе сочувствуя. Но работа есть работа.
- Да звоните, куда хотите! - махнула я рукой. - Я иду к детям, надоело уже все!
Виктор Николаевич позабыл у меня отобрать ключи от гаража, который соединялся с домом. Этим я и воспользовалась. Щелкнув кнопочкой, я открыла автоматические рольставни, заслонявшие гаражный проем, и вошла внутрь.
Мама передала мне пакет с подарками - с этим пакетом я вошла в прихожую и тут же увидела Колюшку, который спустился на первый этаж и караулил нас с бабушкой у двери.
- Колюшка! - бросилась я к нему в слезах. Малыш испуганно отшатнулся. - Колюшка, ты меня не узнаешь? - со страхом прошептала я.
- Узнаю, мама, - испуганно ответил малыш и опустил голову, немного приблизившись.
- Колюшка, а что же ты не идешь, не обнимешь свою маму? - спросила я.
- Я боюсь, - прошептал мой мальчик. Потом подошел, обнял меня и заплакал. Я сидела перед ним на корточках и тоже ревела как белуга, сжимая маленькое тельце в объятиях.
Парадоксально, что именно в этот момент, после месяцев разлуки, когда мне так хотелось просто остановить мгновение и побыть с сыном, - именно в этот момент нельзя было раскисать ни в коем случае. Дети запуганы, они находятся под давлением, и единственный способ получить ответ о том, что происходит в доме - спросить самого ребенка. Маленькие дети, как известно, не лгут. А Колюшке всего пять лет.
Я достала из кармана диктофон и, собравшись с духом, щелкнула кнопкой:
- А что папа сказал? Мне нельзя видеться с вами?
- Да, - тихо отвечал Колюшка.
- А почему? Почему папа сказал так?
- Не знаю, - как призрак повторял мой сын.
- Сказал, что нельзя видеть маму?
- Да…
Слезы снова закапали у меня из глаз.
- Но ведь это же неправильно, да? - плакала я, гладя его по голове и окончательно потеряв счет времени…
- Яна Александровна! - донесся из-за двери встревоженный голос помощницы адвоката. - Скорее, пожалуйста! Охрана звонила Виктору Николаевичу еще сорок минут назад. Он будет здесь с минуты на минуту!
Я очнулась.
- Маленький мой. Вот бабушка передала подарочки тебе и Андрюше, - протянула я ему пакет с игрушками. Еще раз погладив Колю по голове, я выскользнула из гаража.
Кое-как снова перебравшись через забор, я доложила маме и адвокатам, что Андрюшу я повидать не успела - слишком мало времени.
- Надо позвонить, - обеспокоенно покачала головой Светлана Николаевна. - Уже три дня прошло, надо узнать, как его состояние, ребенка никто не осмотрел…
На наше счастье, к телефону подошли. Ответил Коля.
- Здравствуй моя лапочка, - взволнованно заговорила моя мама, стараясь побыстрее все объяснить. - Я тебе там слоника привезла, слоник один голубой, другой белый. Коля, и мышка там еще есть, и поросеночек. А ключик большой стеклянный - это для Андрюши, он хотел волшебный ключ…
Еще немного поговорив и повесив трубку, моя мама с дрожью в голосе произнесла:
- Коля сказал: «Бабушка, почему ты к нам не зашла, я тебя видел в окно - и тебе папа запрещает к нам приходить»?
На выезде из Жуковки мы столкнулись с машиной Виктора Николаевича. На этот раз стычки не произошло, он, будто не замечая нас, проехал мимо и последовал прямиком к дому. А мы поехали в милицию, снова писать заявление.
Я не знала, что дальше предпримет Батурин. Поскольку съемки были воистину душераздирающими и шокирующими, я боялась, что за пленкой приедут молодчики - юристы посоветовали тут же обнародовать эти съемки. Пленку показали по НТВ.
Господи, наверное, со стороны все это могло выглядеть очень смешно и абсурдно - на потеху праздной публике. Пресса еще долго не унималась, обсуждая, как это было весело и забавно - Рудковская, дескать, через заборы лазит. Но то, что пришлось пережить - не пожелаю никому. И мое счастье, что я, известный, публичный человек, который имеет возможность бороться с кем-то, кто априори сильнее и влиятельнее. Пока я и моя семья рассуждаем о том, что морально, а что аморально, Виктор Николаевич, невзирая на законы юридические и человеческие, ничуть не сомневается в своей правоте и творит все, что считает
