способность к этому чувству сидит в наших генах». Его концепция построена на предположении, что при равной силе и при равном уме мог вступить в сексуальные отношения и оставить потомство тот, чье желание, чья страсть (любовь) была сильнее, так как такой человек получал доступ к мощным глубинным ресурсам своего организма. Можно обратиться к сказкам и мифам или вспомнить реальные случаи из жизни — влюбленные способны на многое такое, что не под силу другим. Завоевать царство, достать с неба звезду, вызвать и победить сильнейшего соперника — на это способны только те, кто любит до самозабвения.
Взаимоотношения между мужчиной и женщиной в различных странах и эпохах менялись так часто и порой приобретали такой причудливый характер, что одно описание различных форм сексуально- общественных отношений, существовавших на протяжении человеческой цивилизации, заняло бы многие тома. Поэтому есть смысл ограничиться только основными вехами на этом пути, причем в рамках западной цивилизации, продуктом которой мы во многом являемся.
В Древней Греции различали три вида любви: «дружескую» любовь между супругами и друзьями; чувственную любовь, которая связывала любовников, и любовь возвышенную. В. М. Розин в книге «Любовь и сексуальность» отмечает, что любовь чувственная («эрос») подразумевала отношения всегда за пределами семьи — с чужой женой, наложницей, проституткой. Возвышенной любви брак был противопоказан. Она преследовала важнейшую цель — нравственное совершенствование любовников, которое приводит их души к бессмертию. Высшим сортом любви, по мнению древнегреческих философов, являлась возвышенная любовь («агапэ»), вдохновляемая не чувствами, а идеями: красоты, блага, бессмертия. Интересно, что древние греки гомосексуальные отношения ставили выше более естественных — гетеросексуальных. Считалось, что наиболее совершенна любовь мужчины к мужчине (чаще — к прекрасному юноше) или женщины к женщине (прекрасной девушке).
Хотя такая точка зрения была, по-видимому, преобладающей, часть древнегреческих мыслителей допускала возможность любви между супругами. Так, Плутарх в трактате «Об Эроте» писал: «Таково то соединение, которое поистине можно назвать соединением в целом, соединением супругов, объединенных Эротом, тогда как соединение людей, только живущих вместе, можно уподобить соприкосновениям и переплетениям эпикуровских атомов, не создающих никакого единства, какое создает Эрот, присутствующий в брачном общении. Нет никакой большей радости, более постоянной привязанности, столь светлой и завидной дружбы, как там, где единодушно живут, охраняя домашний порядок, муж и жена <…>. Но любовь к благородной женщине не только не знает осени и процветает при седине и морщинах, но и остается в силе до могильного памятника. Трудно найти примеры длительной любви мальчиков, но нет числа примеров женской любви».
И. Блох отмечает, что у древних греков любовь с оттенком романтизма отмечалась крайне редко, а если иногда и наблюдалась, то ее чаще отвергали или смотрели на нее, как на нечто болезненное. Замечательно, что античный человек считал самые бурные вспышки элементарной чувственности гораздо менее опасными по их влиянию на способности и человеческое достоинство, чем глубокие душевные переживания любовной страсти. Этим объясняется, почему более древняя эпическая поэзия греков, как и их трагедия, никогда не делала любовь предметом своего творчества. Ни у Гомера, ни у Гесиода, ни у Эсхила мы не находим любовных сцен романтической любви в нашем понимании.
Христианство, как мы уже говорили, имело свое понимание любви. Подобно тому, как в Советском Союзе высшей формой любви считалась «любовь» к Коммунистической партии, так и в Средневековье наивысшей формой добродетели была признана любовь к Богу, а все остальные формы глубокой привязанности подчинялись этой священной страсти. Христианство не смогло внести гармонию в отношения между духовными и плотскими потребностями человека, а только усугубило их. Запретами и обращением к страху перед наказанием свыше оно безуспешно пыталось изменить природу человека, однако лишь «загоняло» сексуальные желания в глубь психики и этими запретами разжигало их еще больше. С другой стороны, объект любви не столь уж принципиален — гораздо важнее само чувство, которое испытывает человек, его душевный подъем, эйфория, экстаз. Внимательно посмотрите на лицо святой Терезы на скульптуре Бернини, и вы поймете, что подобные переживания женщина может испытывать в момент близости с земным человеком.
Разделение высокого Духа и греховной, низменной Плоти, провозглашенное первыми апостолами, нашло отражение и в любви мужчины к женщине во времена Средневековья. Вполне земные и плотские отношения средневековых рыцарей к своим крестьянкам или женщинам легкого поведения стали противопоставляться возвышенной любви к Прекрасной Даме, где не было места сексу, но зато присутствовало почти религиозное преклонение. Уолтрауд Айерлэнд в книге «Куртуазная любовь» писал следующее о подобных отношениях: «Новое понимание выразилось в появлении куртуазной любви, или амор. Ее расцвет приходится на XI век с его крестовыми походами, организованными папством против ислама в Испании и на Среднем Востоке. Вслед за установлением связей с исламскими государствами в Южной Франции, а затем и Западной Европе возникла поэзия, прославляющая страстную любовь к женщине. Из королевства в королевство ее несли трубадуры и поэты.
В центре этого культа оказалась конкретная женщина, а предмет любви всегда тщательно выбирался влюбленным и не мог быть заменен никем другим. Чтобы стать достойной поклонения, женщине, в свою очередь, полагалось иметь мужа и быть недосягаемой. Куртуазную любовь часто осуждали за прославление супружеской измены и неуважение к браку. Однако супружеская измена вовсе не являлась целью куртуазной любви, ее сущность составляла свободно избранная и свободно дарованная любовь. В Средние века считалось, что такая любовь не доступна супругам, руководствовавшимся в своем поведении интересами продолжения рода и собственности, а также политическими амбициями.
Правила амор строятся на том, что рыцарь тайно поступает на службу к своей возлюбленной. Эта служба возвышает и облагораживает его: служа даме, рыцарь должен доказать свою доблесть. Он должен был вынести любые испытания, изобретенные его дамой. Обычно рыцарь доказывал свою доблесть на турнирах и поединках. Мучения, которым подвергал себя добивающийся расположения дамы рыцарь, зачастую приближались к самоистязанию кающегося грешника. Считалось, что каждое успешно пройденное испытание ведет к сближению влюбленных».
Следующий этап развития отношений между мужчиной и женщиной — галантная эпоха, которую лучше всего описал Мариан Филяр в книге с аналогичным названием: «Эта тенденция заметнее всего в XVIII веке, когда можно говорить о господстве эротизма в определенных кругах общества. Эротическая любовь составляла основное содержание жизни. Этот взгляд на мир, как проявление своеобразного упадка, должен был принести с собой эротоманию. Сто пятьдесят лет — между Тридцатилетней войной и Французской революцией — были «золотым веком» аристократической дворцовой галантности и великих королевских любовниц. Не существовало никаких ограничений полигамии и полиандрии при королевском дворе и во дворцах аристократов, а те, кто не предавался порокам, слыли чудаками и дикарями. Супружеская верность сделалась смешным пережитком, ее никто ни от кого не ждал. Это привело к небывалому возрастанию сексуальной свободы мужчин, а в отношении свободы женщин — просто к революции.
Считалось, что женщина создана действительно для любви, а не для того, чтобы доставлять
