попасть, кто спортом бредит верхом на диване с пивком под рукой… Я только за! Каждый находит свою нишу и пристраивает в ней своё сознание во имя спасения от суматошных будней.
Но с Мишкой всё похуже. Он из той не столь многочисленной категории, которая сторонится армии простых потребленцев, то есть жаждущих получать удовольствие от жизни. Михаил относится к творческим личностям, деятельный зуд которых побуждает их привносить в картину бытия свои оригинальные черты.
Доступно изъясняя, подытожу — Мишке мало читать фантастику, он её ещё и пишет.
Теперь догадайтесь, кто является единственным читателем, а чаще слушателем этих многочисленных, порою странноватых, а чаще малодоступных пониманию творений? Само собой разумеется, обладатель отдельной квартиры, а по совместительству ещё и лучший друг.
Итак, моя миссия заключалась в организации своеобразного литературного салона на базе типовой квартиры, исходя из славянского менталитета, — с опорным пунктом на кухне.
Моя холостяцкая кухня аскетична и почти стерильна. При этом, благодаря грамотному подбору цветовой гаммы и современному интерьеру — вполне гостеприимна и достаточно уютна.
Лаконичная сервировка стола, дюжина сырно-ветчинных бутербродов, баночка оливок или маслин, печенье на всякий случай, и качественный кофе. Запас молока в холодильнике обязателен, поскольку просто чёрный кофе я не пью. Вот и всё, что требуется для открытия очередного заседания на моей кухне.
Благо, Мишка не питает слабости к космическим вестернам (это бы стало серьёзным испытанием крепости нашей дружбы), не увлекается физиологией инопланетных существ, не плетёт интриги в галактических империях. Он даже не изобретает машину времени.
Правда, потусторонним увлекается. Благодаря нему я узнал массу подробностей об астральном мире и целую кучу домыслов об изнанке нашего мира.
Порою забавно. Порою — слишком…
Мы с Мишкой давно друг друга знаем, учились вместе. Он понимает, что лукавить я не стану, лучше промолчу. Да ему и не мнение моё нужно, а живое участие. Человек, который выслушает, и не хрюкнет что-то обидное, а пожмёт плечами — мол, мало мы ещё знаем об этом мире, и чем дальше заглядываем — тем даль необозримее.
Словом, встречи наши проходят вполне душевно. Мишка совсем не заставляет меня читать многостраничные романы с продолжением. Чаще всего он просто зачитывает удачные, по его мнению, куски на пару листов и следит за моей реакцией. Я неоднозначно хмыкаю, бросаю глубокомысленные фразы, а он тут же извлекает откуда-то новые идеи, жонглирует ими, зажигается замыслами.
Иногда он схематично обрисовывает фабулу и, спросив:
— Вторично, да? — с закушенной губой ждёт моей оценки.
Я пространно развожу жижицу рассуждений, прекрасно понимая, что творцу нужен не мой совет, а лишь питательная смесь, на которой он взрастит, что сам захочет.
Он успокаивался и вновь погружался в многоуровневые глубины своего воображения.
Такой тандем устраивает нас обоих. Он имеет возможность выговориться, а я приобщаюсь к культурным слоям общественной жизни современности.
Мишка — романтик. Жениться собирается только по великой любви. Мечтает просто напечататься, не замысливаясь о гонорарах. Истово верит, что добро должно побеждать и в книгах, и в жизни. Надеется встретить чудо где-то за углом. Причём настоящее.
Как говорится, мечтать не вредно.
Так и в этот раз. Мишка снова мучился очередным сюжетным ходом, вдобавок его волновали моральные устремления главного героя, которые никак не хотели соответствовать строгим критериям идеала автора.
Я поставил чайник вскипятить воду, достал бородинский хлеб, принялся его нарезать и попросил Мишку взять из холодильника пакет молока и перелить его в специальный кувшинчик.
Мишка гремел дверью холодильника, какими-то склянками в его недрах, и продолжал бурчать.
— Понимаешь, в чём дело, каждый раз одно и то же… Я разрабатываю план, придумываю характеры, беру интересную идею и пытаюсь замешать из этого кашу с нестандартным вкусом. И как только начинаю выстраивать сюжет, персонажи тут же стряхивают с себя ярмо авторского замысла и выделывают, что хотят. Возникает вопрос — кто же здесь главный?
Я тем временем дорезал хлеб, сделал бутерброды и даже достал любимые оливки из шкафчика.
Мишка не замолкал:
— Иногда мне кажется, что там — в глубине белой и совершенно плоской страницы, лежащей передо мной, именно там прячется настоящий мир. А здесь мы живём в тени того большого мира, который почему- то закрыт от нас.
Я всыпал в кофемолку отмеренное количество зёрен и оглянулся.
Мишка отпил из молочного пакета и отрубил:
— Я каждый день надеюсь! Вот сверну сейчас за угол, и попаду в другое измерение. Ну бывает же так — пошёл человек в домашних тапочках мусор выбрасывать, и больше его никто не видел. Сколько случаев! Куда народ девается? Явно не сквозь землю проваливается. — Мишка закончил очень уверенно и допил молоко.
Я обомлел.
— А если им можно, то и со мной вполне может случиться. Не сегодня, так завтра. Морально я к этому готов.
— Ты что сделал? — раздался мой глуховатый голос.
Мишка плюхнулся на диванчик и уставился на меня.
Я взял пустой пакет из-под молока и потряс у него перед носом.
— Зачем ты его выпил? Я об этом просил? С чем мне теперь кофе пить?
— Глеб, прости. Правда, я даже не заметил. Заговорился, отхлебнул немножко. Ты же знаешь, как со мной это бывает…
— Знаю, и потому прощаю.
— Глебушка, ты только не волнуйся. Я сейчас сбегаю по-быстрому… Магазин ведь рядом?
— Сиди, кофе мели. В магазин лучше я сам схожу. Вернее будет.
Вскочивший было Мишка, снова сел за стол и крепко обхватил кофемолку руками. Его виноватый взгляд едва не рассмешил меня, но я, пряча улыбку, вышел с кухни молча. В прихожей накинул только куртку и обулся — ближайший магазин действительно в соседнем доме, совсем рядом. Хлопнул себя по карманам — бумажник на месте. Можно идти.
С кухни доносились успокаивающие звуки кофемолки в действии. Кстати, это не просто прихоть такая — я действительно считаю, что при ручном помоле кофе выходит намного вкуснее. Честно, я сравнивал вкус. Да и сам процесс схож с вхождением в транс, что само по себе расслабляет после рабочего дня и уже частично снимает напряжение.
Надеюсь, я вернусь ещё до того, как все бутерброды перекочуют в утробу этого литератора.
Открыл входную дверь и шагнул за порог. Лестничная площадка покоится в темноте по неизвестной мне причине. То ли лампочка перегорела, то ли вообще отсутствует.
Чертыхаясь, я нашарил рукой перила и начал спуск по лестнице.
В следующий момент я уже летел кубарем с какой-то кручи, а мир вокруг вертелся и тоже, похоже, чертыхался.
И вот наступил покой. Приоткрываю один глаз и обнаруживаю себя лежащим ничком на подстилке из сосновых игл.
Светло, как днём. Это не мой подъезд. Это даже не мой город.
Вокруг лес, я лежу у подножия песчаного обрыва, с которого и скатился, где-то неподалёку слышен журчащий звук ручья. Птички поют. Солнце светит.
Кстати, солнце одно, небо голубое, трава зелёная. По моей руке пробежал муравей. Я пересчитал его лапки — всё правильно, шесть штук. Значит, я на Земле, в Солнечной системе. Как будто. Только вот сместились пространственные координаты. А временные? Не знаю покуда, ориентиры отсутствуют.
Приподнимаюсь и сажусь. Голова гудит, локоть ноет, на душе пакостно. Где мой асфальтный мир?
