Как стать успешной стервой, которой все завидуют

общества уже достало существующее положение дел. Тут вспыхнувшая энтузиазмом масса примыкает к авангарду, напирает сзади и наконец подминает под себя и первопроходцев, и пророков. Может и насмерть затоптать, чтобы впоследствии поставить памятник особо выдающимся и проводить ежегодные фестивали имени задавленных во имя светлого будущего.

Последователей, как видите, ждет жалкая участь, еще хуже, чем судьба лидеров-пророков. И сказок о них не расскажут, и песен о них не споют. Эпигоны — либо рабочая сила для продвижения чужих принципов, когда те входят в моду и становятся актуальными; либо жертвы «кризисной эпохи», когда общество вырастает из «детских штанишек» и с поспешностью перелезает в новые, подростковые.

Еще забавнее выглядит не период подъема, а период заката идеи. Мода проходит, и люди, верные устаревшим принципам, донельзя обуживают свои возможности. Они заранее ставят себе «нерушимые преграды»: коммерцией заниматься недостойно, Запад развращает российскую духовность, СПИД поражает только безнравственных личностей, береги честь смолоду и до брачной ночи, высокие блондинки поголовно дуры ногастые… Да мало ли какие глупости приходят в голову, и так не слишком заполненную мозгами? Когда свое мнение отсутствует, легко запасть на слоган — четкую, нехитрую формулу, в которой от перемены слагаемых сумма не меняется. Но в то же время сама мысль, что окружающий мир устроен сложнее, чем четыре действия арифметики, почему-то в черепную коробку не помещается. А ведь достаточно спросить себя не «Сколько будет дважды два?», а «Дважды два чего? Две женщины и двое мужчин? Две барабанные палочки и две губных гармошки? Две бутылки водки и два сантехника-абстинента?» — и сразу станет ясно: вселенная — не настолько абстрактная субстанция, чтобы ее можно было уложить в единую систему принципов. Точные науки, кстати, того же мнения.

Но наука оттого и развивается непрерывно, что имеет один принцип: во всем сомневаться и все проверять. А безоговорочное следование стереотипам закрепляет в мозгу «абстрактно-механическую» манеру поведения и мышления. Кажется: подставить данные в формулу — и готов прогноз. Можно смело решать задачу и совсем не учитывать разные мелкие детали. Именно такой образ жизни — отсекающий мелкие детали — чреват крупными неприятностями, вернее, крушениями. Человек сам ведет себя к неизбежной катастрофе. Он уже не может адаптироваться к новому. Притом еще создание мира показало: все старое дает дорогу новому, самоуничтожаясь и исчезая практически без следа. То же происходит и с живыми людьми, которые не смогли найти для себя «экологической ниши» в «бравом новом мире». Уж очень он бравый, агрессивный, непочтительный. Ситуация конфликта старого с новым обостряется донельзя, когда в стране наступает кризис — культурный, политический, экономический. Но в первую очередь — социальный. Потому что общественная структура меняет не только методы работы — что-что, а приемчики вроде протекционизма, бюрократизма, шантажа, конкуренции и т. п. сохранятся в первозданном виде — итак, общественное переустройство касается главным образом основ. То есть стереотипов, системы ценностей, моральных норм. И то, что казалось незыблемым дворцом, чудесным образом превращается в зыбкую трясину. Всемирный потоп, ей-Богу.

Это и есть момент, когда человек теряет привычные ориентиры, мужество, чувство реальности происходящего. В тщетных попытках спасти себя и свое достояние он мечется от одной группы-секты-клуба к другой, старается понять, с кем безопаснее. И нередко выбирает, руководствуясь не сознанием, а подсознанием. Словом, включается инстинкт самосохранения, основанный на мазохизме. «Большой Папа», могучий защитник, наделенный безграничной властью, кажется оптимальным вариантом. Все представляется простым и удобным: вот список правил, которые вбивает в твою опустевшую от ужаса башку лидер горластый. Главное, чтобы покровитель убогих мимикой и риторикой владел. И выглядел убедительно: вот такая харизма, в три дня не расцелуешь.

Но когда мы «передоверяем» свою жизнь кому-то авторитетному, высокопоставленному, почтенному и достойному — это хуже всего для наших личных интересов. Особенно опасны лидеры иррациональные, якобы связанные с астралом, узревшие божественный лик и услышавшие внутренний голос. Они харизматичны до чрезвычайности, поскольку не знают сомнений, не поддаются колебаниями и не видят реалий. Их и упрекнуть не в чем, кроме общечеловеческих слабостей: люди — существа нервные, а времена сейчас переменчивые, интересные. Знаете, есть такое китайское проклятье: «Чтоб ты жил в интересное время!» Верный и зловещий взгляд: тогда крыша упорхнуть может даже у самого, казалось бы, стойкого индивида. И вы окажетесь в заложниках у сумасшедшего или просто растерянного человека, плохо осознающего действительность.

Маша Соколова страстно стремилась к совершенству. Для достижения идеала требовались чистота помыслов, хорошее образование, удачное замужество и семья, а также взращивание в себе христианских добродетелей (Маша выросла в религиозной семье). Маша добросовестно посещала церковь, истово молилась и неуклонно выполняла наставления своего духовника. Мир казался простым и ясным. Она окончила институт, получила работу, о которой мечтала, а в довершение полного набора удачи — влюбилась в сослуживца Васю. Любовь оказалась взаимной, молодые люди были на седьмом небе от счастья. Дело шло к свадьбе. Родители с обоих сторон были «за». И Маша отправилась к своему духовнику просить благословения на свадьбу с Васей.

Реакция священника девушку просто потрясла: батюшка благословения не дал, выходить замуж за Васю Маше запретил. Это стало ударом для всех. Маша ходила чернее тучи. Ей было горько, обидно, но замуж за Васю она идти отказалась. Бедный парень не находил себе места и не мог понять, что происходит? Что изменилось в их с Машей отношениях? Ведь они по-прежнему любили друг друга. Он ей не изменял, не предавал да и «замечен не был». Вася понять не мог: в чем он провинился, что его так жестоко наказывают? Но Марья была непреклонна: она добрая христианка и она выполнит веление своего духовника чего бы то это ей ни стоило. На том Маша с Васей и рассталась. Не изменять же принципам — пусть даже ради горячо любимого человека!

Время шло. Вася с трудом переболел эту страшную ситуацию. Но жизнь брала свое. Он снова влюбился, женился, а история с Машей с каждым годом теряла очертания реальности и уходила в прошлое, а если и вспоминалась, то как тяжелый, нелепый сон. Надо сказать, что и Маше солоно пришлось: после жуткой истории своего несостоявшегося брака она выздоравливала долго и мучительно. Несколько лет просто смотреть не могла на мужчин. Но время брало свое. На Пасху Маша познакомилась с Игорем и снова влюбилась. Ее светлое чувство Игорь разделил вполне. Все снова стало хорошо и ясно. Дело шло к свадьбе. Родители обеих сторон были «за». Подвоха быть не могло. Игорь заканчивал семинарию и готовился принять сан священника. День свадьбы был уже назначен.

Игорь пошел просить благословения на свадьбу. И получил благословение… на постриг. В монахи. Из кельи святого отца он вышел как «кадилом ударенный». Он любил Машу, но не мог ослушаться духовного наставника. Как же можно изменять принципам?! Игорь принял постриг, а Маша в старых девах переживает очередной кризис.

«Послушай, — спросила я у мужа своей подруги, который тоже в то время посещал семинарию, — неужели, если семинарист просит благословения на свадьбу, его так легко «забрить» в монахи?» — «Ты понимаешь, — ответил мне Сергей, — тогда в семинарии был один старичок-монах. Оч- чень авторитетная личность. Мыслитель и аскет. А дело-то все это происходило как раз перед 2000-ым годом, ну, и старец этот сдвинулся немного на этой почве. Решил, что конец света скоро. Поэтому, всех, кто к нему приходил за благословением, он и благословлял на монашество!» — «Ну, ты тоже в конце века благословения на брак просил! Как же ты монастыря избежал?» — «Обыкновенно избежал. Как говорится, на Бога надейся, а сам не плошай. Про старичка этого все давно знали. Поэтому я к нему не пошел благословляться. Подождал, пока его сменит другой старец, не столь скептически настроенный, да и получил от него благословение на свадьбу».

Боженька, разумеется, погрозит пальцем помешавшемуся старцу, когда тот прибудет на небеса: «Ну, и зачем ты, старый осел, разбил столько молодых сердец? Чего ради ты их всех в монаси пристроил? Круглого числа испугался?» Но, между прочим, такое психологическое явление, как ужас перед наступлением нового века, нового тысячелетия, новой эры — оно называется «милленаризм» — придумал отнюдь не монах, спятивший на почве излишнего аскетизма. Он только жертва. Его и пожалеть можно, как жалеют людей, тронувшихся умом, утерявших связь с реальностью.

Да если кому и грозить, то тем самым Машам и Игоряшам, которые вручают собственную судьбу в чужие руки и переходят на растительное существование. А после с уверенностью «любимца и питомца» смотрят в будущее. Почитание — та самая форма общения, которая исключает работу мысли и