приобретение опыта. Почитание строится на эмоциях, а мышление здесь исключено. Лучше обходиться уважением: тогда у нас и у тех, кого мы уважаем, остается право на совершение ошибок. Мы не предъявляем завышенных требований ни к себе, ни к уважаемому человеку. Значит, в любой ситуации мозги не отключаются, а позволяют выйти из положения с минимальными затратами и с максимальной пользой. Мы остаемся людьми, не превращаясь в собачек Павлова, которых можно использовать на всю катушку, и неважно, что при этом чувствует «отработанный материал».
Машу и Игоря можно ругать, можно подсмеиваться, можно сочувствовать. Вот только следовать за ними не хочется. Ведь ригоризм — да еще в паре с почитанием чего-либо (особо важных устоев, особо вечных истин, особо важных персон) — в сущности, не служит ничему, только превращает своего адепта в посмешище. Словом, тем, кто мечтает об успехе, а не о том, чтобы сделаться притчей во языцех, стерва может присоветовать:
задави в себе Рахметова и спи спокойно — не на гвоздях;
не верь в незыблемость устоев и опор — все когда-нибудь проседает, даже земная кора, так что будь готов к переменам;
ригоризм, который приводит индивида в здание с мягкими стенами и бесшумными накачанными санитарами — это отстой;
твоя жизнь — только твоя, следовательно, тебе ее и выбирать, тебе за нее и отвечать.
Но как справиться с почитанием, обожанием и прочим трепетанием, которое, вероятнее всего, уже проникло в твое сознание и расположилось там со всеми удобствами? Ведь с детства нас воспитывают не столько в уважении (когда можно и должно сомневаться, думать своей головой, проявлять инициативу), сколько в почтении (когда можно только кланяться и благодарить, благодарить и кланяться). Объект почтения в каждой семье свой: старшее поколение родственников, политические деятели, творческие личности или просто истины с устоями. Что же теперь: послать все и вся на… блошиный рынок? Отказаться и от ванночки, и от младенца? А как быть потом, пока не накопится личный опыт и не сформируется собственная метода? По поводу любой мелочи погружаться в глубокое раздумье? Каждое утро совершать судьбоносный выбор: надеть ли черную юбку или белые брюки? Или и то, и другое? Как создать собственную «методу» — она же система достижения цели — вот главный вопрос.
Глава 3. Взрывная волна эмоций
Первое препятствие на пути к выбранной цели — неконтролируемые эмоции. Но именно неконтролируемые. Вообще-то, без эмоций и жизнь не в жизнь. Даже ярые поклонники Терминатора мечтают, чтобы железный Арни наконец научился плакать и смеяться, а не только бы отстреливался и челюсти крушил. Притом все всё про главного героя понимают: он робот, хоть и обаяшка. Ему по статусу не положено проявлять чувствительность и порывистость. И все-таки… Ну хоть чуток, хоть мимолетом… Так приятно обнаружить: и робот может сопереживать человеческим коллизиям. Я прекрасно понимаю потребности зрительских масс. В таком бронированно-рельефном теле просто должна была оказаться добрая и чуткая душа, а не только поскрипывающий металлический костяк, управляемый микропроцессором на супержидких кристаллах. Право, пусть Терминатор-3 будет уже слегка очеловечившимся!
Но так ли хороша на практике эта самая человеческая импульсивность, при которой мир поминутно меркнет и затуманивается непрошеной слезой, или расцвечивается радужными красками, или взрывается — не от тротила, а от чувств-с… При подобном раскладе мудрено сохранять ясный ум и твердую память (или наоборот?). Итак, надо бы ввести эмоциональную сферу в отведенную ей препорцию. Иначе она вас затопит и захлестнет. Будете романтически вздыхать над бабочками, птичками, цветочками и утверждать, что новые технологии рождаются, когда высморкается фея.
Какие именно эмоции берут нас в плен легче всего? В первую очередь, страх. В каждой душе живет червячок мнительности. Мы бываем агрессивными, неколебимыми, жесткими до жестокости — и все лишь потому, что в силах своих не уверены, но зато слабости свои преувеличиваем до вселенского масштаба. Мы перестаем понимать, какие действия нам во благо, а какие — во вред, и живем, как в бреду, и ругаем себя за любой поступок такими словами, которых ни от кого, кроме себя, не потерпели бы. А единственное, что представляется нам спасательным кругом — это гарантия. На все и вся.
Когда покупаешь вещь в магазине, чувствуешь себя гораздо спокойнее, если к покупке прилагается гарантия. И совсем неважно, что жалкий листок с печатью не избавит тебя от проблем, скорее новых добавит, и уж, конечно, не защитит тебя от некачественного товара. По этой гарантии вещь будут долго чинить, чинить, а она все равно будет ломаться, ломаться. Пока вы сами не сломаетесь или гарантийный срок не истечет. Почему мы с таким упоением хватаемся за фикцию? Да потому что патологически боимся… перемен. Если что-нибудь изменилось, надо делать выбор: изобретать новую тактику, приобретать новую шмотку, заводить новые знакомства… Утомительно и небезопасно. Вот и реагируем на перемены страхом: пусть все идет по-старому, а я уж как-нибудь привыкну.
Откуда берется боязнь, пусть психоаналитик разбирает. Причины у каждого индивида свои: у одного детство было трудное, у другого — чересчур благополучное, у третьего — наследственная фобия психику подпортила, ему боязнь жужжащих вентиляторов, например, мешает жизнью насладиться. В качестве компенсации психологических изъянов человек пытается найти психологическую увертку. Скажем, всюду декларирует: «Вот мой образ жизни — самый правильный» или «В жизни необходимо получить как можно больше гарантий». Работа должна быть такая, чтоб было куда трудовую книжку положить; отношения — только такие, чтобы штамп в паспорте поставить. И создается мираж — иллюзия прочности, незыблемости — отныне и навсегда.
Застряв на этапе хрупкого подросткового мировосприятия, человек сам себя заковывает в состояние инфантильного, беспомощного и пугливого существа. Его ум теряет самостоятельность суждения и способность к адекватной оценке себя, ситуации, себя вне и внутри этой ситуации. Отсутствие индивидуального, личностного подхода заставляет многих людей держаться за стереотипы, словно каждый из них — тонущий Ди Карио, синеющими ручками вцепившийся в борт шлюпки. Впрочем, бедняга Лео так и не выжил, хоть и выплыл. И это урок всем нам. Спасательное плавсредство еще не является гарантией спасения. А уж стереотипы-то и подавно. Особенно если не
Но мы чаще поддаемся страху разочаровать других, чем желанию побаловать себя. И как следствие возникает определенный набор стандартов поведения: выбор жизненных приоритетов происходит не под влиянием истинных наших намерений и пристрастий, а под давлением демонстративности — дескать, лучше казаться, чем быть. Отсюда и желание всем нравиться, и попытки манипулировать окружающими, чтобы жить за их счет. Не обязательно «жить» в финансовом смысле. Хотя бы в психологическом. Тебя называют умным — ты сразу ощущаешь себя умным-преумным. Называют добрым — ты ведешь себя так, чтобы никого не разубеждать, хотя все знакомые со своими «маленькими просьбами» тебе давно осточертели. Сил нет сказать: не хочу! Не буду! Не интересно! Пусти, а то как дам… больно! Вдруг меня все бросят? Как же я стану дальше жить с чувством собственной ненужности, несимпатичности, невостребованности?
Кстати, жить будете. Своей собственной жизнью. И пусть про вас скажут «Вот стерва!», но в голосе наверняка прозвучит нотка уважения. И вдобавок у вас появится масса свободного времени и сил. А мир приобретет более стройный, упорядоченный вид — уж это никому не помешает, даже отчаянным авантюристам. Впрочем, вероятно, у нас в России авантюристы и фаталисты составляют 99,9 % всего дееспособного населения страны. Потому что погоня за вещами престижными, но лично «загонщику» ненужными, в любом из нас порождает чувство фатализма пополам с весьма красочной картиной мира: вся вселенная есть не что иное, как хаотически бурлящее месиво сил материальных и нематериальных. Разум
