произойдет его первая встреча с пришельцами. Но девочку при этом никто не брал в расчет, даже она сама. Даже посылая брачное объявление в космос, она об этом совершенно не думала. И вот он сидит напротив в белковом скафандре, этот пришелец, ерошит есенинские волосы и небесно-голубыми с ???????????????????????????????????????????…
А потом стали происходить какие-то странные вещи.
Я спросила у него, что интересного он обнаружил для себя на Земле, и он заговорил о нашем чувственном опыте. Мол, все знания, накопленные на нашей планете – ерунда. Зато чувственный опыт у людей необыкновенно богат и даже уникален.
Я поинтересовалась, имеет ли он в виду любовь.
– И любовь в том числе, – сказал он. – Вообще весь чувственный опыт.
Он добавил, что ему еще рано делать окончательные выводы, но у него такое ощущение, будто он напоролся на жилу.
В окно, как и обычно в это время дня, заглянуло солнце, вспыхнув лучами на золоченном корешке 'Марксизма и восстания'.
– А разве не уникален вообще любой чувственный опыт? – спросила я. – К примеру, ваш. Вы ведь не испытываете чувств, а только их анализируете. Думаю, все дело в новизне. Тебе кажется уникальным наш чувственный опыт, мне – ваш.
– Но, в отличие от тебя, мне есть с чем сравнивать, – возразил он. – Я анализировал чувственный опыт десятков цивилизаций. Я, можно сказать, на этом собаку съел. Различия, конечно, всегда есть, но не столь существенные. Даже планеты, населенные гуманоидами, по своему чувственному опыту значительно ближе к нам, чем к людям. То есть, как правило, чувственный опыт достаточно бедный, если за ориентир брать земной, а у нас он к тому же еще и вторичный.
– Так много планет с разумной жизнью во Вселенной? – поразилась я.
– ??,????????????????????????????…
– И что ты там делал, если не секрет? Тоже искал себе невесту?
Он улыбнулся:
– Точнее будет сказать: спутника или спутницу. А еще лучше: партнера. У нас ведь не существует разделения по половому признаку.
– Ну, хорошо, – уступила я. – Искал себе спутницу? Или шпионил? Или знакомился с местным колоритом?
– Некоторые планеты меня и в самом деле интересовали только как объект для туризма, – сказал он. – Но в большинстве случаев действительно искал.
– И до сих пор не нашел? – удивилась я. И одновременно преисполнилась чувства собственной исключительности. – Ты ведь, насколько я поняла, существуешь вечно.
– Я буду существовать вечно, – уточнил он. – А существуем мы с тех пор, как наш сектор Вселенной сделался трехмерным. Но все же кое-кого за это время мне подыскать удалось.
– Что?! – воскликнула я. – Так ты женат?
– Обпартнерен, – поправил он меня.
– Неважно! Для меня это почти одно и то же. Неужели ты вообразил, что я соглашусь жить в гареме?
– Ты себе очень по-земному это представляешь, – улыбнулся он.
– Может быть, – согласилась я. – Но с этим, я думаю, уже ничего не поделаешь.
– У нас нет ничего даже отдаленно напоминающего вашу половую жизнь, – объяснил он. – Мы ведь не обременены заботой о потомстве. А сгустки обновляются приблизительно по той же схеме, что и ваши клетки. С партнерами мы лишь общаемся, образуя новые интеллектуальные цепочки. Очень увлекательное занятие, между прочим, надеюсь, тебе понравится.
Та-а-ак, вместо секса мне предлагают заняться составлением интеллектуальных цепочек. Идея, по- моему, не столь уж здравая. Ведь наш чувственный опыт, от которого он в таком восторге, в значительной степени базируется на половой жизни.
– Напрасно я подсунула тебе 'Большевики должны взять власть', – сказала я. -
Лучше б тебе было ознакомиться с дядей Фрейдом.
– Я уже знаком с дядей Фрейдом, – возразил он. – Когда я читал вашу художественную литературу, он помог мне хоть как-то в ней разобраться.
– Тогда ты должен понимать, что без половой жизни у меня не будет и чувственного опыта.
– Но он у тебя уже есть. И в дальнейшем он никуда от тебя не денется. Мы ??????????????????????????????…
Вот, значит, в чем дело! Он намерен составлять интеллектуальные цепочки на основе моего чувственного опыта. Искренние соболезнования ему и его партнерам.
Такая милая экскурсия на кладб???… И к тому же эта постоянная пытка Завадским.
Я вспомнила, что чувства на их планете становятся общественным достоянием.
Стало быть, и мои сделаются общественными, и, в частности, пытка Завадским!
Оно им надо?
Впрочем, Фердинанд говорил, что чувства они всего лишь анализируют. И меня вдруг ужасно потянуло в болото – отстраненно проанализировать свои чувства к
Завадскому. В такой комфортной, спокойненькой атмосфере, не испытывая при этом ни малейшей душевной боли. К дьяволу чувства и эмоции! В том смысле, что лучше уж их действительно анализировать, не испытывая. Эти Сгустки Болотной Жижицы, по-видимому, очень передовая, продвинутая цивилизация. Да здравствует планета трясин и топей!
В голову мне пришла неожиданная мысль.
– На тех, других планетах ты тоже пользовался скафандром? – поинтересовалась я.
– Конечно. – Он утвердительно кивнул. – Только не всегда белковым.
– И я тоже смогу перемещаться по Вселенной?
– Разумеется. Ведь ты ничем не будешь отличаться от меня. Так же, как сейчас я ничем не отличаюсь от тебя.
– Значит, и на Землю я тоже смогу вернуться? Способны ли, к примеру, ребята со станции изготовить белковый скафандр, в точности копирующий мое тело?
Он улыбнулся.
– Думаю, без проблем.
Это меняло дело. Можно смело воспользоваться его предложением, не дожидаясь ????????.???????????????????????????????????????????????… Нет, не точный слепок! – у меня аж дух захватило. Я закажу им большую грудь и более крутые бедра!
– Только ты должна учесть один момент, – осторожно проговорил Фердинанд. -
Все, что функционально относится к скафандру, ко мне не имеет ни малейшего отношения. Я лишь получаю информацию, что для поддержания скафандра в нормальном виде ему нужно одно, другое, третье – точка.
– На кой тебе тогда сдался наш чувственный опыт? – поинтересовалась я.
И он еще предлагал, чтобы я относилась к нему как к человеку.
– Я ведь уже объяснил: чтобы его анализировать.
– Другими словами, после конфирмации испытывать человеческие чувства и эмоции я уже не смогу?
– После конфирмации? – переспросил он. – Любопытная аналогия.
– А что, – сказала я, – такой же обряд приобщения, как и все остальные. Так как же насчет человеческих чувств?
– Понимать-то ты их будешь, может, даже лучше, чем теперь, – сказал он. – Все ?????????????????.??????????????…
Это снова меняло дело. Я ничего не имела против, чтобы вернуться на Землю вольным существом, освобожденным от чувств к Завадскому. И расхаживать в теле
Викки Габсбург, этой кошечки, этого барсика, этой голубки. Прошвырнуться по улице, на которой Завадский пьет пиво, с ощущением превосходства скосив взгляд ???????????… Какое
