справиться легче. А обеспечивает ли сенсибилизированная вакцина иммунитет? Опыты показывают: да, обеспечивает!
Отлично. Теперь можно испытать вакцину на человеке.
Первые опыты на людях — двух женщинах сорока и тридцати трех лет — были проделаны летом 1911 года, 7 июня и 15 июля. Эти эксперименты дерзнул предпринять Александр Михайлович Безредка. Мечникова в это время в Париже не было. Он был в экспедиции — в Астраханских степях.
В знойный полупустынный край, куда некогда, в годы своей мрачной молодости, он бежал от самоубийства и наркомании, от прелестей цивилизации и бездействия, вызванного болезнью глаз, на сей раз его привела чахотка, самая страшная из болезней, уносившая наибольшее число человеческих жизней; болезнь, в поисках средства против которой бились все крупнейшие лаборатории мира; болезнь, уничтожившая столько радужных надежд и беспощадная к самым выдающимся медицинским авторитетам.
После того как великий Кох потерпел фиаско со своим туберкулином, чахотка сыграла шутку и с его непокорным учеником Эмилем фон Берингом. В октябре 1905 года Беринг заявил на международном конгрессе в Берлине, что в ближайшие же месяцы подарит миру средство против туберкулеза.
Мечникову он тогда же сообщил все подробности своих опытов и просил их проверить. Вскоре после этого Беринг пригласил его в Марбург и детально ознакомил с работами.
Илья Ильич убедился, что немецкий ученый нашел средство против коровьего туберкулеза: введение ослабленных «человеческих» бацилл предохраняло крупный рогатый скот. Было вполне вероятно, что аналогичным путем можно получить вакцину и против туберкулеза человека. Илья Ильич стал экспериментировать в контакте с Берингом, но и совместными усилиями им едва лишь удалось сдвинуть воз с места.
Между тем исследования брюшного тифа убедили Мечникова в том, что природная невосприимчивость некоторых людей вызвана тем, что они переболели слабой формой тифа.
А не происходит ли нечто подобное и с туберкулезом? Почему, спрашивал себя Илья Ильич, в больших городах, наводненных чахоточными, значительная часть людей все же не заболевает? Почему в некоторых случаях туберкулез самоизлечивается? Почему он сам не заразился, проживя в молодости своей несколько лет бок о бок с чахоточной женой? Почему, например, негры, попав в Европу из Африки, заболевают туберкулезом почти наверняка и умирают очень быстро? Влияние непривычного климата?
Но известно, что в Калмыцкой степи чахотки практически нет; когда же калмыки переселяются в Астрахань (где климат такой же), то очень быстро ее схватывают. Может быть, причины в том, что жители мест, пораженных туберкулезом, незаметно вакцинируются и становятся менее восприимчивыми?
Чтобы проверить эту гипотезу, надо было выяснить, каково распространение туберкулеза в Калмыцкой степи, благо коховский туберкулин, обманувший надежды на его целебные свойства, стал отличным средством диагностики. Венский врач Пирке показал: если в царапину на руке внести немного туберкулина, то характер воспалительной реакции позволит точно определить, есть ли у данного человека туберкулезные очаги или нет.
Итак, чтобы ответить на поставленный себе вопрос, требовалось всего лишь одолеть пару тысяч верст и проверить на реакцию Пирке две-три тысячи калмыков. Мечникову ли останавливаться перед таким пустяковым препятствием!..
Правда, хоть Илья Ильич и держался наилучшего мнения о своей «моложавости», он все же понимал, что задуманное не совсем подходит для его шестидесяти шести лет. Предосторожности ради он счел нужным посоветоваться с врачом. Доктор Генц, тщательнейше его обследовав, не нашел веских причин отменить экспедицию, но заметил:
— Можно внезапно умереть с меньшей болезнью сердца, чем ваша.
Что и говорить, предупреждение серьезное, особенно для того, кто целью поставил прожить подольше, дабы на себе самом показать чудодействие избранного им режима.
Но благоразумного Илью Ильича уже охватил «психоз». Теперь он опасался лишь одного: вдруг русские власти почему-либо не разрешат экспедицию…
На свой запрос Мечников получил ответ от самого Столыпина. Российский премьер сообщал, что с радостью позволяет посетить Астраханскую губернию, что туда же отправляется группа врачей из Петербурга — исследовать причину чумы, из года в год появляющейся в Киргизской степи,[46] и что он, Столыпин, просит уважаемого Илью Ильича возглавить и эту экспедицию.
Мечников решил, что если возьмет на себя руководство петербургскими врачами, то не сможет выполнить главную свою задачу; он согласился только составить план их работы и провести исследования в одном из чумных очагов.
14 мая вместе с Ольгой Николаевной и тремя сотрудниками Института Пастера — французом Бюрне, итальянцем Салимбени и японцем Яманучи — он выехал из Парижа. В Москве к ним присоединились еще два ученика Мечникова — Тарасевич и Шукевич.
В Астрахань плыли пароходом из Нижнего Новгорода, предаваясь в течение пяти суток «сладкому ничегонеделанию». Волга была еще в разливе, синяя гладь уходила почти к самому горизонту. Иногда мимо проплывали живописные островки; сонные рощи стояли «по пояс» в воде; на далеком берегу изредка появлялись деревушки.
Мечников почти не покидал палубы, жадно вглядывался в открывающиеся просторы. Чувствовал ли он, что видит все это в последний раз?..
В Астрахани городские власти сделали все, чтобы получше устроить участников экспедиции, но сильная жара, комары и невозможность соблюдать свой гигиенический режим угнетали Мечникова.
Участились перебои сердца; временами он чувствовал стеснение в груди, а иногда и острые боли.
В ставку Бек Мухаммеда — близ урочища Касай — Илью Ильича вместе с участниками чумной экспедиции Клодницким, Госсом и Кольцовым доставили на запряженных лошадьми таратайках. Ученые развернули походную лабораторию и приступили к исследованиям.
Эпидемия уже прекратилась; под руководством Мечникова участники экспедиции обследовали откопанные трупы, но микробов чумы не обнаружили.
Илья Ильич обратил внимание на многочисленные сусличьи норы вблизи могил. Он тут же предположил, что эти грызуны могут быть главными распространителями чумы в Киргизской степи, как в других местах крысы или тарбаганы. Правда, у отловленных сусликов чумных бацилл не нашли. Не оказалось у них и блох, обычно переносящих чуму с грызунов на человека. Но проведенные в походной лаборатории опыты показали, что суслики (как и другие обитатели степи — тушканчики) легко заражаются чумой; расспросив местных жителей, Илья Ильич узнал, что за ушами сусликов часто поселяются маленькие клещи. Не они ли переносят заразу от сусликов к человеку?..
Оставив Клодницкому и его товарищам инструкции, Мечников вернулся в Астрахань, чтобы приступить к выполнению главной своей задачи.
(Противочумная экспедиция работала еще два месяца, но возбудителя чумы так и не обнаружила. Однако на следующий год, опять вспыхнула эпидемия, врачи во главе с Клодницким вновь прибыли в степь и на этот раз добились положительных результатов. Гипотеза Мечникова блестяще подтвердилась: суслики и паразитирующие на них клещи оказались главными распространителями чумы. Эти данные легли в основу мероприятий по борьбе с «черной смертью».)
В глубине Калмыцкой степи реакция Пирке неожиданно часто оказывалась положительной. Но по мере приближения к периферии, то есть по мере того, как увеличивалась вероятность контакта калмыков с внестепным населением, процент положительной реакции заметно увеличивался и особенно высоким был в Астрахани. Женщины оказались менее подвержены инфекции, чем мужчины, и этот факт тоже говорил о многом, ибо у калмыков женщины реже общались с посторонними.
Инспектор астраханской школы для калмыков сообщил Мечникову, что за 45 лет ее существования в ней обучалось 715 детей, из которых 75 умерли, 27 покинули Астрахань из-за болезни, а остальные 613 окончили только начальную школу и вынуждены были вернуться в степь; школу для девочек-калмычек пришлось вообще закрыть. В высшей школе обучалось только 14 калмыков, и четверо из них — больные туберкулезом. Такова была невеселая картина. В Астрахани и в Калмыцкой степи, по которой ученые
