14. Эрмижад
Я не знаю, как они убивали детей. Я просил короля Ригеноса не отдавать приказа на их истребление. Я умолял Каторна пощадить их: изгнать, может быть, из города, но не убивать.
А они устроили резню. Сколько детей погибло — я не знаю.
Мы расположились во дворце, который раньше принадлежал герцогу Бейнану. Он, судя по всему, был правителем Пафанааля.
На улицах убивали, а я отсиживался в своих покоях, с горькой усмешкой думая о том, что, именуя элдренов «нечистью», наши славные воины вовсе не брезгуют их женщинами.
Я ничего не мог поделать. Я не знал, есть ли у меня право вмешиваться. Я пришел в этот мир по зову Ригеноса, чтобы сражаться за человечество, а не для того, чтобы его судить. Я согласился прийти, но почему — никак не мог вспомнить.
Я сидел в комнате, со вкусом обставленной красивой, изящной мебелью. Пол и стены покрывали ковры. Я разглядывал элдренскую мебель и потягивал ароматное элдренское вино, и старался не прислушиваться к крикам элдренских детей, которых убивали прямо в постелях. Дворцовые стены были слишком тонки, чтобы заглушить звуки с улицы.
Я смотрел на Канайану — вложенный в ножны меч стоял в углу. Я ненавидел его. Мои доспехи валялись на полу.
Я сидел в одиночестве и пил, пил и пил.
Но вино элдренов почему-то приобрело привкус крови, и я отшвырнул кубок, взял мех с вином, который передал мне граф Ролдеро, и не отрывался от него, пока не выпил подчистую.
Однако я не пьянел. С улицы по-прежнему доносились крики. Я занавесил окна, но на них метались черные тени. Я не в состоянии был напиться пьяным и потому даже думать не смел о сне, ибо знал, каковы будут мои сны, и боялся их ничуть не меньше, чем мыслей о том, что сулит наше пребывание в Пафанаале его оставшимся в живых жителям.
Почему я оказался тут? О, почему?
Снаружи послышался шорох. Затем в дверь постучали.
— Войдите, — сказал я.
Видно, я отозвался слишком тихо. Стук повторился.
Я встал, покачиваясь подошел к двери и распахнул ее настежь.
— Почему меня не желают оставить в покое?
На пороге стоял испуганный солдат Имперской стражи.
— Князь Эрекозе, прости, что надоедаю тебе, но меня прислал король Ригенос.
— Что ему нужно? — спросил я равнодушно.
— Он хочет видеть тебя. Говорит, ему надо с тобой кое-что обсудить.
Я вздохнул.
— Ладно. Скажи, что скоро приду.
Солдат повернулся и заторопился прочь.
Преодолев себя, я отправился в королевские покои. Там я нашел всех семерых маршалов: развалясь в креслах, они праздновали победу. Еще там был король Ригенос, пьяный до такой степени, что мне стало завидно. Каторн, к немалому моему облегчению, отсутствовал.
Должно быть, он возглавлял погромщиков.
Увидев меня в дверях залы, маршалы обрадовано загудели и подняли кубки с вином.
Проигнорировав их, я подошел к сидящему в отдалении королю, который смотрел в пространство невидящим взглядом.
— Ты хотел обсудить со мной дальнейшие планы наших действий, — сказал я. Или я ошибаюсь?
— А, Эрекозе, друг мой. Бессмертный. Победитель. Спаситель человечества. Приветствую тебя, Эрекозе, — пьяным жестом он положил мне на руку свою ладонь. — Я знаю, ты считаешь, что королю не к лицу напиваться.
— Ничего я не считаю, — отозвался я. — Сам пью как лошадь.
— Но ты… потому что бессмертный… остаешься… — он икнул, — … остаешься трезвым.
Я через силу улыбнулся.
— Быть может, твое вино покрепче моего. Если угостишь, я не откажусь.
— Раб! — крикнул король. — Раб! Принеси вина моему другу Эрекозе!
Из-за ширмы появился дрожащий мальчишка-элдрен. Он тащил мех с вином, который был едва ли не больше его самого.
— Вижу, вы вырезали не всех детей, — заметил я.
Ригенос хихикнул.
— Да, кое-кого оставили. Пусть пока послужат. Я взял у мальчика мех и кивнул ему:
— Можешь идти.
Подняв мех, я приложился губами к отверстию и принялся жадно пить. Но вино по-прежнему отказывалось затуманить мой мозг. Я отшвырнул мех. Он тяжело плюхнулся на пол, обрызгав вином ковры и подушки.
— Хорошо! Отлично! — выдавил король, продолжая хихикать.
Варвары; какие же они варвары! Мне вдруг захотелось снова стать Джоном Дейкером. Прилежным и несчастным Джоном Дейкером, который жил тихой, отстраненной жизнью, изучая то, что никому не нужно.
Я повернулся, собираясь уходить.
— Подожди, Эрекозе. Я спою тебе песенку. Нечестивую песенку про нечестивых элдренов.
— Завтра.
— Завтра уже наступило!
— Мне надо отдохнуть.
— Я твой король, Эрекозе. Ты обязан мне своим воплощением. Не забывай этого!
— Я все прекрасно помню.
Двери залы распахнулись. Солдаты втащили девушку.
Впереди них шагал Каторн. Он ухмылялся ухмылкой обожравшегося волка.
У девушки были черные волосы и очаровательное личико. В глазах ее застыл ужас. Она была красива странной, переменчивой красотой, которая оставалась при ней и в то же время как будто обретала с каждым вздохом нечто новое. Платье ее было разорвано; лицо и руки покрывали синяки.
— Эрекозе! — Каторн заметил меня. Он тоже еле держался на ногах. — Эрекозе и ты, Ригенос, мой господин и король, глядите!
Король моргнул и с отвращением посмотрел на девушку.
— Обычная элдренская шлюха. Убирайся отсюда вместе с ней, Каторн. Делай с ней, что захочешь — что только взбредет тебе в голову, лишь бы она была мертва, когда мы уйдем из Пафанааля.
— Ну нет! — расхохотался Каторн. — Да вы взгляните! Поглядите на нее как следует!
Король пожал плечами и принялся внимательно рассматривать содержимое своего бокала.
— Зачем ты привел ее сюда, Каторн? — спросил я тихо.
Он зашелся смехом, широко раскрыв рот, а потом воскликнул:
— Э, да вы не знаете, кто она такая!
— Каторн! Убери свою шлюху с глаз долой! — в пьяном гневе завопил король.
— Господин мой, это — это Эрмижад!
— Что? — король подался вперед и пристально взглянул на девушку. — Что? Эта девка — Эрмижад? Эрмижад из Призрачных Миров?
Каторн кивнул.
— Она самая.
Король даже слегка протрезвел.
— Я слышал, она обольстила многих смертных и умертвила их. За все свои прелюбодеяния она умрет мучительной смертью. Сжечь ее заживо!
Каторн помотал головой.
