продает телегу, лошадь и определяется добровольцем-солдатом в румынскую армию. Вместе с румынами он участвует в гривицких делах, ходит в секреты, наконец, там ему становится невтерпеж. Румынские офицеры так грубы со своими солдатами, что наши армейцы идеал вежливости сравнительно с ними. Притом же Иванченке, как добровольцу, отпускается не пища, а по франку в день, и притом отпускается на бумаге, а не в действительности. Не умирать же с голоду. Явился в 16-ю дивизию к Скобелеву.
- Я есть хочу! - обращается он к генералу. - Возьмите меня к себе в дивизию.
- Ну, вот что, я вам дам денег, отправляйтесь к родным домой.
- Значит, тогда прощайте.
- А что так?
- Потому что я драться хочу более, чем есть... Останусь в таком случае с румынами.
- Что же мне делать с вами?
- Возьмите к себе.
- Да как же взять-то? Ведь вы числитесь в румынских войсках.
- Вашему-ству стоит только захотеть.
Тот его и определил в Углицкий полк. С полком мальчик неразлучен и в траншеях, и на турок ходит, и с солдатами недавний классик чувствует себя как нельзя лучше... Его очень любили и берегли. Встречается опять со Скобелевым.
- Ну, послушайте, миленький... Я вас хочу домой отправить. К родным.
- Они меня не примут.
- Я вам дам средство кончить курс. Назначу вам стипендию.
- А я сбегу все-таки и опять сюда... Ведь из классической гимназии Скобелевым не выйдешь.
Так его Скобелев и оставил в походе...
Еду я раз со Скобелевым по Брестовцу - навстречу офицер. Истомленный, усталый...
- Ваше-ство... Послан к вам.
- Обедали?..
- Нет... Послан к вам...
- Ну, едем обедать сначала...
- Помилуйте, я весь оборван!..
- У меня дам не будет.
После третьей Плевны идет Скобелев по Бухаресту. Поравнялся с офицером... Худой, в пыли весь, все старо на нем, отрепано...
- Какого полка?
Тот сказал.
- Что же вы здесь делаете?..
- Обедать приехал... Наголодались мы на позиции-то...
- Где же вы обедать будете?
- Да... не знаю... Совался я... Дорого, помилуйте... Невозможно даже... Да и как войдешь-то... в хороший ресторан стыдно и показаться...
- Вот еще. Чего же это стыдиться? Трудов да боевых лишений?.. Пойдем со мною.
Берет того под руку, ведет к Брофту, угощает... Рекомендует знакомым.
Сытый и довольный выходит офицер... Придя домой, в жалкий отелишко, где остановился, - застает пакет от Скобелева.
'Обедая, вы позабыли около своей тарелки восемь полуимпериалов... Денег терять не следует. Посылаю их к вам!.. М. Скобелев'.
Понятно, какое впечатление все это производило на молодежь.
Очевидно, что за любовь и Скобелев отвечал заботливостью. Кстати, один характерный факт: в скобелевских траншеях, когда генерал проходил мимо, солдатам было приказано не вставать. Это возмутило скалозубов. Скобелев же объяснил просто:
- Солдату отдых нужен. Коли он будет вскакивать, так или генерал не показывайся на позицию, не живи с ними, или солдат вечно будет в устали...
XVI
В октябре 1877 года, побывав на левом фланге нашей Дунайской армии и объехав затем позиции Гурко вокруг Плевно, я встретил в главной квартире М.Д. Скобелева. Штаб его был расположен в Брестовце.
- Вы меня совсем позабыли... А Мак-Гахан приехал уже в Брестовец...
- И я буду на днях.
- Отлично... Я вот к 'генералу' приехал, - указал он на отца...
Я сообразил, что отношения между ними колеблются требованием денег с одной и скупостью с другой стороны.
- Приехал и жалею... Его превосходительство сегодня не в духе...
- Ладно...
- А вы бы к старшим, генерал, относились попочтительнее... Вы знаете, что воинская дисциплина не допускает неуместных замечаний...
И оба расхохотались.
В Брестовец я выехал на другой же день...
- Где генерал? - спрашиваю я на улицах этого села, сплошь осыпавшихся гранатами с ближайших турецких позиций... Иной раз нельзя было выйти из болгарской землянки, чтобы у самых ног не шлепнулась пуля или не просвистел мимо ушей осколок разорвавшегося где-то артиллерийского снаряда.
- Где генерал?
- А вишь, перестрелка с левого флангу идет!.. - заметил солдат.
- Ну?
- Значит, это он объезжает позицию.
Я поехал на огонь. Наши громили Крышино, из ближайших турецких траншей, действительно, били по Скобелеву... Били залпами. Указание довольно ясное, где искать Михаила Дмитриевича. Действительно, смотрю, и оказывается, что с левого фланга нашего на белой лошади своей несется Скобелев, осматривая позиции. Мчится он не за цепью, а перед ней, не обращая внимания на град осыпающих его пуль... Издали уже я вижу фигуру генерала... Вот он остановился как вкопанный шагов за двести от ложемента турок. Лошадь не шевельнет ушами. Сам он высматривает турецкую позицию, а выстрелы неистово так и гремят оттуда...
- Что вы это напрасно подвергаете себя опасности! - заметил ему кто-то.
- Нужно же показать своим, что турки не умеют стрелять!
В сущности, он высматривает таким образом неприятельские позиции и потому всегда хорошо ориентирован и знает расположение турок столько же, сколько и свое...
В четыре часа мы отправились к нему.
Ак-паша, как называли его турки, белый генерал, занимал в Брестовце землянку. Там он спал и работал. Во дворе большой шатер, куда ежедневно сходятся обедать по сорока, по пятидесяти офицеров. Гостеприимство Скобелева не знало границ в этом отношении.
- А я жду теперь неприятностей из главной квартиры! - сообщал он.
- За что?
- Поддался личному впечатлению. Отдано приказание никого не выпускать из Плевно - ни турок, ни болгар...
- Зачем?
- А затем, чтобы еще тяжелее сделать положение осажденных... А тут из Крышина подъехало сорок подвод с ранеными христианскими женщинами и окровавленными детьми. Голодное все, жалкое... Они ревут, просят их выпустить из этого железного кольца, которым мы охватили город...
