сумраке – теперь любой желающий мог вздремнуть на ней без помех.
Несмотря на вечер, духота не спадала, и Мухин, утомившись от плотного мертвого воздуха и собственного пота, опустил в машине все четыре стекла.
«К проституткам мотануть?.. – вяло подумал он. – Ну их на фиг. Вокзал?.. Тогда уж сразу – в отделение, в клетку. А в клетке – бомжи и опять проститутки. На фиг…»
Он мог переночевать в гостинице, но денег хватило бы дня на три-четыре, не больше, и то при условии, что это будет далеко не «Метрополь». К тому же, Мухин чувствовал, что проблему надо решать кардинально, поскольку…
Виктор тяжко вздохнул и закурил.
Да… Поскольку возвращаться домой он не собирался. Там чужая жизнь – в чужой квартире, с чужой женой. Там все не его, и даже эта рубашка, и даже эти трусы… Единственное, что Виктор мог считать своим, – это сигареты. Пачку «Кента» он купил сам… правда, на чужие деньги.
Возможно, у местного Мухина, у зоолога, была любовница, возможно – и апартаменты для встреч… Однако чтобы о них узнать – о любовнице и апартаментах, – Виктору нужен был хоть какой-то намек.
За последние полчаса на улице Возрождения-Луначарского не появилось ни одного прохожего.
Лихо отстрельнув окурок – он этому не учился, это умел зоолог, – Мухин тронул руль и медленно поехал, словно размышляя, не подождать ли ему еще, хотя было ясно, что Константин не придет – ни с топором, ни без.
Впереди, у аптеки, в сером полотне дороги фары выхватили дырку открытого люка.
«Откуда?.. – отстраненно подумал Виктор. – Никого ведь не видел…»
Он повернул, объезжая колодец, и вдруг заметил между домами какую-то тень. Силуэт пробежал по стене, огромной птицей скользнул на тротуар, тут же – на мостовую и, догнав «девятку», вскочил в правую дверь. Виктор даже не пытался увернуться, а если б и пытался, то вряд ли успел бы – все произошло нереально быстро.
Мухин остановил машину и вопросительно произнес:
– Ну…
На него смотрели неглупые карие глаза. Темные глаза и светлые брови – редкое сочетание. Еще у мужчины был нос с горбинкой – Мухин почему-то сразу обратил на это внимание. Горбинка была не природной – нос ломали и, скорее всего, неоднократно. Одет был мужчина в черную «натовку» и плотные брюки, тоже черные. На выбритом загорелом черепе выступали крупные капли и, скатываясь по щекам, впитывались в лоснящийся воротник. Казалось, куртка была мокрой насквозь, но его это ничуть не беспокоило.
Под сороковник, оценил Мухин. Опасный возраст.
– Привет, – бросил человек. – Давно в этом слое?
– В этом… что?..
– Понятно. Ты езжай, езжай. Не надо тут отсвечивать, – сказал незнакомец и деловито представился: – Петр.
– Виктор, – ответил Мухин без энтузиазма. – Куда ехать-то?
– Все равно. Лично мне никуда не надо.
– А чего сел? Тачка?..
– Витя, я не вор.
– Кто же ты, Петя? – сказал Мухин насмешливо, даже с некоторой издевкой, и сам поразился своему нахальству. Есть люди, становящиеся в опасности бесстрашными или, точнее – безбашенными, но Виктор себя к ним не относил. Ошибался, что ли?..
– Вопросец… – молвил Петр задумчиво и вроде бы не враждебно. – Кто я… А ты кто? Можешь ответить?
– Я?.. Зоолог, – поколебавшись, сказал Мухин.
– Ну-ну… А я в таком случае – геолог. Такой же, как ты – зоолог, – добавил он многозначительно. – И что же наш уважаемый зоолог здесь делал?
– Девочек снимал, – огрызнулся Виктор.
– У дома номер двадцать один… И как?.. много наснимал?
Мухин сунул в рот сигарету и, не прикуривая, пожевал фильтр. Теперь было ясно, что Петр не прыгал в первую попавшуюся машину, а ждал именно его. Он знал про двадцать первый дом, и еще… да!.. он что- то говорил про «слой».
На Садовом Кольце, куда они выскочили, движение было слишком плотным, и Виктор повернул к Арбату. Небо уже стало угольным, но звезды едва светили – вместо них повсюду вертелись и вспыхивали затейливые рекламные финтифлюшки. Обе стороны проспекта горели всеми мыслимыми цветами, и неоновый огонь выглядел не просто живым, а разумным.
– Чего стоит вся эта красота, когда она зависит от одного рубильника… – мрачно произнес Петр.
– А рубильник от чего зависит? – осторожно спросил Мухин.
– Рубильник-то? От человека, естественно. А люди, как правило, дураки… Дай-ка и мне.
– Чего?..
– Сигарету, «чего»! Нигде от них не отвяжешься.
– Назови улицу, – помолчав, сказал Виктор. – Улицу, где мы были.
– Пароль, да? – осклабился он. – «Возрождения». Этот пароль всему миру известен.
– Как?.. Ее же здесь нет…
– При чем тут «здесь»? Э-э, да тебя первый раз перекинуло?
– Ты от Константина? Что ж ты раньше не сказал?
– Где вы с ним виделись?
– Не знаю, – удрученно ответил Мухин. – Где-то… где-то не здесь.
– Понятно, что не здесь, – скривился Петр. – Он к тебе, наверное, в последний момент пришел?
– В последний?..
– А-а… – протянул он. – Вас же всех корежит поначалу. Кого раздваивает, у кого вообще память отшибает. Ты не волнуйся, это временное. Еще пару раз околеешь, и все восстановится.
– Пару?.. – тупо переспросил Виктор. – Так я, значит, умер… И те ракеты…
– Что, и ракеты видел? Повезло.
– Мне их Константин показал.
– И велел прийти на улицу Возрождения, да? Урод вонючий…
– Почему?
– Он меня убил, – хмуро ответил Петр.
Мухин озадаченно взглянул на собеседника.
– Все равно ее тут нет, этой улицы. И дома тоже. И площадь! – спохватился он. – Не «Октябрьская», а «Площадь седьмого ноября»!
– Хорошо, хорошо. Чего ты разбушевался-то?
– Но ведь не совпадает!
– Что не совпадает? С чем? С тем слоем, в котором ты жил? Ну и что? Они все отличаются, какие – сильно, какие – не очень.
Мухин с трудом проглотил комок.
– Петр… Где я?..
– Знаешь, что первое приходит в голову тем, кого перекинуло? Что они попали в ад! – Петр искренне рассмеялся и повел рукой, охватывая одновременно и Новоарбатский гастроном, и книжный на другой стороне, и всю Москву разом. – Никто не соглашается принять это… ну, не за рай, так хоть за чистилище. Все ждут после смерти какого-то большого кайфа, а получают вон чего… – Он цыкнул зубом и отвернулся к окну.
– Так что я получил?
– Да практически ничего. Но ничего и не потерял. Слоев много, и в каждом ты существуешь – за исключением тех, где ты уже попал под машину, отравился грибами, или, допустим, тебя кто-нибудь грохнул. Вообще-то, перекидывает многих, но человек редко может это осознать. У тебя там что было, на родине?.. Ядерная война? Обычное дело, – сказал Петр, не отрывая взгляда от двух девушек в коротких юбках. – Есть
