– Не. Пгосьто сьтатисьтика…
– Потенциальные самоубийцы, рядовые психи, всякие истерические натуры…
Доктор замотал головой.
– Не!.. Психи. Тёлько тосьтовегное… мусог отьсеиваем…
– А смысл?.. Смысл, Олег? Хорошо, это ты не в курсе… А количество? Многовато их у вас в прихожей толчется…
Врач медленно закатил глаза к потолку. Мухин испугался, что тот теряет сознание, но Олег всего лишь экономил слова. Ему действительно было трудно говорить.
– Это что ты показал? – спросил Виктор. – Это количество?.. Так много?!
Олег снова посмотрел вверх.
– Хренова гора, – догадался Мухин.
– Тя. Гога, – подтвердил он. – Ського тють всем письтес нясьтянет…
Внезапно в здании будто бы начался ремонт: кто-то принялся быстро, почти без перерыва, заколачивать гвозди.
– Блин! – воскликнул Виктор. – Что же они так рано-то? И с таким грохотом!
– Тьвои?.. – встрепенулся Олег. – Ти обещаль…
– Последний вопрос. Ты говоришь, скоро слой загнется. Как ты определил?
– Мнёго сяявлений. В тьгугих сляях меньше пока.
– И что?.. Значит, близится миграция? А связь?.. Какая тут связь, Олег?!
– Ти обещаль… – скорбно произнес он.
– Да. – Мухин встал и сделал шаг назад. – Глаза закрой.
– А я тебя всьпомниль… – сказал доктор. – Ти пгеситеньть.
– Президент?!
– Тя… ой, умога, не могу! Пгеситеньть, тя! Мухинь Виктог… Я ся тебя галясяваль… Сьтгегяй, госьподинь пгеситеньть, а тё пгоклять бутешь…
– Закрой глаза, Олег.
– Не хощу.
– Хозяин – барин…
Виктор сдержал слово, иначе он не мог. Это был не самый рациональный поступок, ведь Олег рассказал далеко не все. Он, безусловно, знал больше, и привести его на базу к Борису было бы логичней. А там уж и Ренат с паяльниками, и Шибанов со своим умением прессинговать…
«База», да?.. Мухин невесело усмехнулся. Какая же это, к черту, база? У Бориса замечательный особняк, хороший дом. В нем можно жить – мило, с удовольствием…
Молотки застучали где-то совсем близко и вдруг разом стихли.
– Витька!.. – позвали в коридоре.
Мухин убрал пистолет и, перешагнув через нелепо раскинувшееся тело, взял со стола свое заявление. Он собирался сунуть его в карман, потом решил, что порвет на мелкие кусочки, но в итоге макнул обратной стороной в кровь и наклеил на стену.
Бумага быстро пропиталась, и из центра, занимая пропущенные пункты о месте жительства и роде занятий, расползлось овальное пятно. Издали бланк стал напоминать знакомую по вестернам листовку «Wanted!».
– Ищи меня… – проронил Виктор. – Ищи меня, Смерть…
Глава 30
После ночного налета Борис наконец-то вспомнил, что тело бренно, – даже если оно водит дружбу с местными шейхами. Ограда вокруг дома в срочном порядке укреплялась. Представитель строительной компании никак не мог взять в толк, почему хозяин не соглашается на новые бетонные столбы, ведь стальные конструкции той же прочности – кстати, необоснованно завышенной, – стоят гораздо дороже, да и с эстетической точки зрения явно проигрывают.
– К вечеру твой бетон застынет? – только и спросил Борис.
– К вечеру? Гм… это от марки цемента зависит… – ответил менеджер. – Но если делать нормально – тогда, конечно, нет. К вечеру завтрашнего дня, и то лучше не трогать.
– Вот и не трогай. Пусть твои хлопцы железки варят. Красиво, не красиво – неважно.
Спецы из охранной фирмы, отгородившись от строителей брезентовым пологом, устанавливали камеры слежения, сигнализацию и элементы активной защиты. Шибанов чуть не подрался с Борисом, доказывая, что без профессиональных секьюрити им не обойтись, но тот пускать чужих на свою территорию категорически отказался. В итоге Шибанов буркнул, что, мол, абсолютной безопасности не бывает в принципе, и ушел пить пиво.
Когда Виктор с Петром и Ренатом подъехали к участку, рабочие уже собирали мусор. Культурные техники в светло-голубых джинсовых комбинезонах тоже потихоньку сворачивались – им оставалась еще наладка и, как выразился старший, «менее технологические вопросы», но это было уже внутри, в спешно оборудованном подвале.
Строители, закидывая обрезки арматуры в кузов, то и дело повторяли слово «облом». Виктор подумал, что Борис недоплатил, и хотел уже его усовестить, но Ренат пояснил:
– «Облом» – это значит «Очередная Блажь Очумевшего Магната». Эх, сколько я им, кровососам, газонов перепахал!..
– И давно ты на земляных работах гнешься? – поинтересовался Мухин.
– Да как из дурки выпустили, так и гнусь… Ты не дрейфь, я не шизоид, – предупредил Ренат. – Просто от армии закосил, и так здорово у меня получилось, что на четыре года и завис. Две кандидатских обеспечил, во! Мне даже подарки потом дарили – книжку про моряков и ежа заводного, маму его…
– Ежа?.. – растерянно переспросил Виктор.
– Да он не колющий был. Тряпочный ежик-то… Смешной, на колесиках.
Виктор с Ренатом выбрались из «Тойоты-Лингва», выкрашенной, как все московские такси, в пронзительно-желтый цвет, и направились к парадному. Петр длинно просигналил, отпугивая зазевавшегося сварщика, и завел машину в подземный гараж. «Феррари» уже полчаса как стоял на месте – Людмила отогнала его от офиса «Дела Врачей» еще до начала атаки, хотя Мухин и запретил ей приезжать. Однако здесь он был никто, даже не президент, и его запреты мало что значили. По крайней мере, для Люды.
– «Очумевшие магнаты», говоришь?.. – хмыкнул Виктор, оборачиваясь к Ренату.
Крыльцо у Бориса было высокое, на семи ступеньках, и с него открывался почти весь участок. Забор, усиленный стальными балками, сходился с двух сторон в широкие ворота, превратившиеся в подобие шлюза. Рабочие, как ни старались, а все же притоптали край большого, со вкусом устроенного цветника. Площадка для барбекю, разбитая слева от дома, была густо усыпана металлическими опилками. Специальный человечек поводил магнитом по траве – больше для успокоения хозяев: выйти на нее босиком до следующего лета все равно не удастся.
«Н-да… до следующего лета…» – мысленно повторил Мухин.
– Разве не очумевшие? – сказал Ренат. – Магнаты совсем с катушек послетали! Ну что он тут устроил? Дорожку надо было спрямить, тогда вот здесь и вот здесь два свободных куска получилось бы, соток по семь. Цветы… ну ладно, цветы можно оставить… А это все убрать надо, – он показал на массивные скамейки в березках, на голую, идеально ровную лужайку и на сложенную из валунов пирамидку с искусственным родничком. – Все убрать! Деревья спилить!..
– Ясно, ясно, – перебил его Виктор. – Уберем и спилим, дай только срок…
Ему было немного обидно. Участок Бориса – пестрый, кудрявый, безмятежный, на глазах обретал какую-то настороженность, готовность сдержать и отразить. Особняк становился крепостью, хотя эта роль ему совершенно не шла. Он был создан для комфортной жизни, ни для чего иного.
Мухин не любил широких обобщений, поэтому развивать свою мысль не стал, но все же признался себе, что думает не о вилле.
