зрения аристократической морали каждый их них был по-своему прав.
По завершению столь удачного набега хан отписал великому князю: «Король (то есть, Сигизмунд) дает мне по 15000 золотых ежегодно, а ты даешь меньше того; если по нашей мысли дашь, то мы помиримся, а не захочешь дать, захочешь заратиться — и то в твоих же руках; до сих пор был ты молод, а теперь уже в разум вошел, можешь рассудить, что тебе прибыльнее и что убыточнее?» Хан ясно дает понять юному Ивану, что с такими воеводами дешевле будет платить дань.
В 1546 г. состоялся первый для Ивана военный поход под Коломну, с целью «береженья от татар» — после получения сообщения, что крымский хан идет к «берегу».
В том весеннем походе пятнадцатилетний великий князь еще не командует войсками и не занимается государственными делами. Крымцы, прознав о выступлении русских войск к южным границам, отложили свой набег на Русь. Летопись сообщает, что великий князь помогал местным жителям в их полевых работах.
В мае 1546, в Коломне, случился и эпизод, выдаваемый псевдориками за свидетельство врожденной жестокости Ивана — впрочем, мы знаем его описание из далеко не нейтральных источников.
Великий князь, выехавший за город, был остановлен группой вооруженных новгородских пищальников, которые стали о чем-то бить ему челом. Можно себе представить смущение подростка при виде толпы возбужденных и до зубов вооруженных мужчин — он, наверное, хорошо помнил об участии новгородцев в заговоре, который привел к власти Шуйских. Великий князь велел пищальникам удалиться. Те удаляться не захотели. Настолько не захотели, что начали драться с дворянами из охраны великого князя. Дворяне бились холодным оружием, пищальники стреляли из огнестрельного, с обеих сторон погибло по 5–6 человек, тем временем великий князь добирался до стана окольной дорогой.
Расследовать инцидент Иван поручил незнатному человеку, дьяку Василию Захарову. Великий князь уже начал приближать к себе новых неродовитых людей, служилых интеллигентов-дьяков.
По результатам расследования Захаров доложил, что пищальники действовали по наущению князя Кубенского и бояр из рода Воронцовых, Федора и Василия Михайловичей. Великий князь велел казнить Кубенского и двоих Воронцовых, как вследствие нового обвинения, так и по прежним их преступлениям, за мздоимство во многих государских и земских делах. Смею предположить, что пищальники, столь легко пустившие в ход оружие, действительно могли быть подосланы заговорщиками.
Завершение смуты
16 января 1547 года шестнадцатилетний отрок Иван венчался на царство, приняв титул царя. До этого царями на Руси называли только могущественных иноземных правителей, византийских императоров, ханов Золотой орды, казанских и крымских ханов. Образованный юноша, каким был Иван, подчеркивал этим своюю преемственность правителям восточно-римской империи, которая была разорена католиками в 1204 и рухнула в 1453 г. под натиском турок. Царский титул, также как и эллинизированное название государства — «российское», должно было ясно показать, что Москва осталась единственным оплотом православного христианства. А титул «государя всея Руси» означал, что наследник великого Рима является также наследником древнерусских Рюриковичей. Очевидно, что в многосмысловом слове «Русь» в XVI веке еще сохранилось и его первоначальное значение. Это значение относится не к земле, которой владели древние Рюриковичи, не к народу, который жил на этих землях, но и к правящему классу, господствовавшему на этих землях. Названия же земель, владеемых Иваном, перечислялись отдельно — московская, югорская и т. д. Таким образом, титулом «государь всея Руси» Иван подчеркивал, что вся знать русского корня, неважно, где она находится, в Москве или Киеве, должна признать его верховную власть.
Уже в 16 лет Иван поставил своей целью отнюдь не бессмысленный захват каких-то там земель, а исправление того зла, которое было нанесено русскому народа в XIII–XV веках, когда Русь была разгромлена и разделена иноземными завоевателями. Собирание земель означало и возвращение прежнего геополитического и геоэкономического состояния, когда русские правители контролировали важнейшие транзитные пути «север-юг», когда у Руси были выходы к морям и контроль над плодородными черноземными почвами.
Вскоре за принятием царского титула, Иван выбрал себе невесту (о намерении жениться он объявил митрополиту Макарию 13 декабря 1546 года). Выбор пал на девушку из одного из самых древних московских боярских родов, которые, в целом, были оттеснены от трона литовско-русскими князьми, нахлынувшими в Москву при Иване III и Василиий III.
Это была Анастасия, дочь покойного окольничего Романа Юрьевича Захарьина-Кошкина, племянница боярина Михаила Юрьевича, что находился в ближайшем окружении великого князя Василия.
Здравствующий глава рода Захарьиных, Григорий Юрьевич, не был связан ни с Шуйскими, ни с Бельскими, ни с Глинскими, и никак не упоминается в описаниях боярских усобиц. А вот в глазах высокородных князей, Анастасия была никем и, проявляя всю княжескую учтивность, они называли ее «рабой», то есть холопкой.
Если учесть нежные чувства («недомостроевские», по выражению Соловьева), который испытывал Иван по отношению к Анастасии на протяжении всего их брака, то это был союз по любви. А для княжеской верхушки женитьба Ивана на нетитулованной Анастасии Захарьиной была символом неблагоприятных перемен, царь тем самым «изтеснил» знать.
3 февраля 1547 состоялась царская свадьба. А потом потянулась цепочка техногенных катастроф, в которой нельзя не усмотреть руку опытного режиссера.
12 апреля вспыхивает сильный пожар в Москве.
20-го числа случается еще один масштабный пожар.
3 июня падает большой колокол-благовестник.
21 июня произошел новый пожар, который нанес катастрофические разрушения городу. При сильном ветре загорелась — или была подожжена — церковь Воздвижения на Арбате. На факт поджога указывает и то, что этот пожар начался в «10 час дни» (12.30), также как и пожар 20 апреля.
Китай-город сгорел. Выгорели все постройки вплоть до Москвы-реки у Семчинского сельца. Затем пожар охватил Кремль, загорелся Успенский собор, крыши теремов на царском дворе, казенный двор, Благовещенский собор, хлебные житницы, Оружейная палата, Постельная палата, где находилась казна, двор митрополита. В церквях из-за пожара погибло все имущество, которое хранили там люди с начала боярских усобиц. Всего выгорело 25 тысяч дворов, от огня погибло 2700 человек (по некоторым данным 3700). Более 80 тысяч (!) москвичей лишилось крова.
«Правдоискатель» Курбский не долго размышляет о загадочных обстоятельствах пожара: «Но когда стал он (Иван IV) превосходить меру в бесчисленных своих преступлениях, то господь, смиряя его свирепость, послал на великий город Москву громадный пожар». А следом за «очевидным божьим гневом», по мнению Курбского, последовало «всенародное возмущение». Ну, если верить всему тому, что написано первым российским беллетристом про детство и юность Ивана IV, то на Москву мог бы упасть и небосвод…
Можно представить себе психическое состояние уцелевших москвичей, готовых поверить любому слуху. Информационная зараза не заставила себя долго ждать. Распространившиеся слухи обвинили в пожаре родственников царя — Глинских. За этими обвинениями явно стояли противники Глинских, которых надо искать в первую очередь среди Шуйских и их соратников.
23 июня, во время посещения царем и боярами митрополита Макария в Новинском монастыре, ряд бояр (князь Федор Скопин-Шуйский, князь Юрий Темкин, Иван Петрович Челяднин-Федоров, Григорий Юрьевич Захарьин, Федор Нагой), а также благовещенский священник Федор Бармин стали на просвещенный европейский манер обвинять в пожаре злых волховательниц, ведьм. (Чувствуются плоды учености из Германии туманной — труд профессоров Шпренгера и Инститориса «Молот ведьм»). Эти бояре и протопоп Федор оказались в составе комиссии, которой надлежало произвести расследование причин пожара.
Следователи-бояре подошли к делу сознательно и не стали тратить время зря, на скучную розыскную работу. 26-го июня они «приехали к Пречистой к соборной на площадь» и незатейливо спросили толпу: «хто зажигал Москву». Заранее подученная толпа с готовностью закричала: «княгиня Анна Глинская з своими
